Все всегда идет по самому худшему сценарию (с)| boku wa sumikko wo sagashite naku naku
Название фанфика: Катарсис
Автор: velial~m
Фэндом:Tsubasa RC как основной, мимоходом могут пострадать и иные миры )
Пэйринг: ШаоранхШаорон, КуроФай
Рэйтинг, жанр: PG (больше автор не знает, что тут написать)
Об авторских правах и обязанностях: персонажи всецело собственность Клампа. Трава моя. Некоторые идеи – тоже )
Примечание: Катарсис (от греч. catharsis – очищение) — сильное эмоциональное потрясение, которое вызвано не реальными событиями жизни, а их символическим отображением, например в произведении искусства. Термин был привнесен в психологию и психоанализ из античной трагедии
Предупреждения и пожелания: AU. повествование преимущественно от лица Шао-клона. Тапки принимаются, но с обоснуями. Автор впервые пытается писать что-то по Тсубасе =3 ах, да, если кто-то не прочь побетить - буду рад.
кусочек 13. тут тоже арт выложу...
Шаоран-кун горько посмотрел вслед «брату».
- Эй, - девушка перегнулась через перила дивана, - я могу уже идти?
- Да, - не смотря на нее, сказал Шаоран-кун.
Закрыв за девушкой дверь, он тяжело вздохнул. Как уже это все достало…в печенках сидит.
Хотелось просто заорать, что есть сил заорать, чтобы все просто ушло. Не было уже сил терпеть все это.
Сколько еще он продержится? Фай-сенсей думает, он железный?!
Кулак впечатался в стену.
Челюсть плотно сжата. Не проронить ни звука. Ни в коем случае.
Было так невыносимо тяжело тащить все это…
Делать ему больно, нарочно, исправляя ошибки собственной усталости, доброты, слабости. Обдавать холодом, хотя в действительности хотелось ободряюще улыбнуться и сказать «Я с тобой, ты не один».
Боже, если так продолжится и дальше…
Фай-сенсей говорил, что вернет ее. Вернет Сакуру.
Что от успеха этого эксперимента и зависит успешность ее возвращения.
«Ради Сакуры…что угодно».
Но ты можешь выдерживать что угодно лишь определенный промежуток времени, потом ты неминуемо сломаешься.
Шаоран был таким бледным, когда пришел. Стоит сходить и проверить, как он.
Но что, если это только повредит?
«Как же я устал уже» - подумал Шаоран-кун.
От всего устал…
От нарочитой холодности с Шаораном.
От всех этих девушек, которых он использует как прикрытие. Или как развлечение…нет, ну что за ерунда в голове.
И особенно от снов. В которых всегда есть Сакура. В которых она никогда не принимает его. Сны, от которых хочется умереть.
Судорожно вдыхая, Шаоран-кун поднимается на второй этаж. Надо зайти к Шаорану.
Дверь в спальню открывается от легкого толчка. Темно. Кровать пуста. «Брат» комком сжался в углу, на полу. Смотреть больно…и вот это гарантирует успех эксперимента?
- Эй, - зовет Шаоран-кун, - я не собираюсь выбрасывать ужин. Иди и поешь.
- Болит, - едва слышно из угла.
- Что болит? – холодность тона идеально отыграна. Не видно даже трещит на льде.
Слышатся сдавленные рыдания. Лед трескается еще в нескольких местах.
- Шаоран-кун, - от этих всхлипов внутри все покрывается инеем, - если бы ты однажды узнал, что я – кукла, ты бы меня выбросил?
Хорошо, что в комнате темно. Иначе он увидел бы, какое у Шаоран-куна выражение лица. Услышать такое – страшно. А уж в их ситуации. Это сигнал, повествующий о…
- Что за бред, - хрипло и как можно более цинично бросает Шаоран-кун.
И чувствует, как два красных от слез глаза смотрят на него. В воздухе плещется боль, от которой начинает мутить.
- Пойдем есть, - хочется подойти, протянуть руку, помочь подняться, но Шаоран-кун просто уходит.
«Я просто валю все на Фай-сенсея. На самом деле его мучаю именно я. Из-за моего желания спасти Сакуру все получилось именно так» - говорит себе Шаоран-кун, вслушиваясь в шаги за спиной. Он знает, что Фай-сенсей много врет. Догадывается, почему.
У всех есть свои мотивы.
У Фай-сенсея – чтобы врать.
У Курогане-сенсея – чтобы быть с Фай-сенсеем.
У него самого – чтобы нести все это на себе.
У Шаорана…
Он медленно оборачивается. «Брат» сидит на коленях.
- Эй, - зовет Шаоран-кун.
Никакого ответа. Лицо опущено.
- Вставай.
- Во сне я, - каким-то чужим голосом говорит Шаоран, - съел глаз Фай-сенсея.
Шаоран-кун замирает.
- Я не знаю, почему я это сделал. Я просто сделал это. Вот этой рукой я залез ему в глазницу и вытащил глазное яблоко. Было много крови, она текла по руке, пачкала одежду, а мне было совершенно все равно. Я достал глаз и положил в рот. Фай-сенсею было очень больно, он кричал. Но почему-то не пытался убежать или оттолкнуть меня. Я…не знаю…зачем…что это…я…
Вот она. То, что называется «последняя капля».
Шаоран подбегает к «брату» и крепко-крепко обнимает его, упав на колени рядом с ним.
Ему совершенно все равно, что там потом будет, как они смогут с этим справиться. Сейчас главное – согреть его. Как можно скорее.
Почему-то именно глагол «согреть» приходит в голову. Возможно, потому что от собственного холода уже зубы стучат.
Я понял вдруг, что нахожусь в коридоре, хотя был уверен, что сижу в комнате. Более того, я ощутил вокруг себя чьи-то руки. И запах Шаоран-куна.
- Ша…Шаоран-кун?
Кажется, все мое лицо было в слезах. Глаза болели.
Шаоран-кун прижал меня сильнее. Внутри все сжалось, и совершенно неожиданно я зарыдал в голос. Шаоран-кун только продолжал крепко обнимать меня, чуть поглаживать по голове и что-то шептать, я совершенно не разбирал слов.
Было так больно…
Оглушительно больно.
Когда я наконец смог остановиться, Шаоран-кун посмотрел на меня. Он посмотрел прямо мне в глаза.
- Пойдем, - сказал он, и его голос звучал как-то совсем иначе.
Он помог мне подняться и повел на кухню.
- Давай поедим? – спросил он с улыбкой, ставя передо мной традиционный стакан молока.
Я взял стакан и осторожно сделал глоток. Потом отставил его в сторону.
- Я пойду умоюсь.
Шаоран-кун растерянно посмотрел мне вслед.
Ну и лицо же у меня было. Глаза страшно горели, нос покраснел, губы до крови искусаны.
Пару раз погрузив лицо в воду, я осторожно вытерся и вдруг заметил кое-что в зеркале.
Сначала я решил, что мне показалось.
Но присмотревшись повнимательнее, я прекрасно разглядел.
Мой правый глаз отсвечивал голубым. Как глаз Ватануки-куна – желтым.
К горлу подступила тошнота. Я сделал это?
В этот момент в ванную вошел Шаоран-кун. Увидев, что я стою, зажимая рот и согнувшись, он схватил меня за плечо, и я услышал только его «…в порядке?...».
В ушах стоял жуткий шум. Голова словно погрузилась в раскаленную лаву, так стало жарко. И больно. Весь этот кошмар все нарастал и нарастал, а Шаоран-кун рядом что-то кричал мне в ухо. Я не слышал ничего, просто осознавал, что что-то происходит рядом. Перед глазами стояла белая пелена.
Наконец, к горлу подступил комок, и меня вырвало молоком, которое я успел выпить. Все эти мучительные ощущения быстро пошли на спад. Когда я смог слышать и видеть, понял, что стою, вцепившись в раковину обеими руками так, что костяшки побелели, а рядом Шаоран-кун, гладит меня по голове, и повторяет:
- Пойдем, тебе надо лечь, давай…
- Ты белый как бумага, - Шаоран-кун сидел на краю моей кровати.
- Прости, - хрипло прошептал я.
- А ну-ка подвинься, - скомандовал он.
Я чуть сдвинулся в сторону, и, к моему шоку, он лег рядом. Чувствуй я себя получше, запротестовал бы, или покраснел, или еще что-то – но сейчас я был не в состоянии ни на что.
- Ты не против? – спросил Шаоран-кун, собираясь обнять меня. Я чуть покачал головой.
Он прижал меня к себе. Снова. Если я не сплю, а я точно не сплю, значит, я умер. Здорово же быть мертвым…
- Не вздумай тут умереть, ясно, - ну вот, Шаоран-кун тоже читает мысли.
Я слабо улыбнулся.
- Не бросай меня одного, хорошо? – прошептал он. Я почувствовал, как глаза снова наполнились слезами, слабо кивнул и отключился.
Фай оторвался от бумаг. На часах было полтретьего, и Курогане до сих пор не спал.
- Куропу, какой плохой мальчик, - протянул Фай, шаря по столу в поисках сигарет. Бесполезно, их же Курогане забрал... досадно.
- Я не лягу, пока ты не ляжешь, - донеслось с кровати.
- Но ты же и так лежишь, - насмешливо протянул Флоурайт.
- Тогда не придирайся!
Фай чуть хихикнул. Работа не шла. Ничего не сходилось, ничего не получалось…
Хотелось закричать «Да пропади оно пропадом», разбить к чертям ноутбук, сжечь все бумаги и потом повеситься.
«Слишком уж ты драматизируешь» - сказал внутренний голос.
Возможно, и правда стоило лечь.
Курогане уютный. Теплый, мягкий, хотя внешне не скажешь.
Заботливый и такой любящий.
- Оба останемся без здоровья, - пробурчал Курогане, когда Фай юркнул в его объятия.
- Если я не буду работать, без здоровья останутся все остальные.
- Слушай, брось. Я прекрасно знаю, чем ты занимаешься дома, когда работаешь. С проблемами здравоохранения не имеет ничего общего.
- Я боюсь, - Фай вдруг зябко прижимается, - боюсь, что ничего не успею. Кажется, у Шаоран-кунов все очень быстро ломается. И, хотя я сделал все, чтобы никаких отношений между ними не завязалось – таких отношений, которые повредят эксперименту, кажется, все же где-то я просчитался.
- Повредить эксперименту, - поморщился Курогане, - тебя послушать, аж во рту мерзко становится. А ты не думал, что самим пацанам это может повредить?
- Курогане, - устало прикрывает глаза Фай, - это с самого начала было опасно, рискованно и крайне неэтично.
- И жертв никто не спрашивал.
- Я и понятия не имел, что выйдет именно так! – воскликнул Флоурайт, выходя из себя.
Вырвавшись из цепких объятий Курогане, он сел в кровати, и обнял колени руками.
- Не я выбрал их. Я бы не стал жертвовать этими детьми. Ты же знаешь, Курогане!!
- Знаю. И вот сейчас ты рассуждаешь об этих двух, как о расходном материале. Ты даже наврал пацану, что девчонка умерла из-за второго. Все ради «чистоты эксперимента». Тебе не стыдно, Фай?
Слова Курогане режут, не хуже любого меча. Правда. Лучшее оружие. В местах, куда она попала, тут же становится невероятно пусто. Оба молчат.
Тишина и пустота уходят, когда руки Курогане прижимают обратно к себе.
- Прости, - шепчет он, - не слушай меня. Я ничего не понимаю.
- Если не тебя, то кого, - горько усмехается Фай.
- Себя.
- Себя? – опять усмешка, горечь удваивается.
- Я думаю, «тот ты» прекрасно знает, чем все закончится. И знает, что нужно делать. Ты просто не хочешь слушать, убежденный лишь в своей правоте.
Фай кладет голову на плечо Курогане, гладит его спину.
Этот черный прав, как всегда.
Вот только что же делать, не понятно.
продолжение следует...
Автор: velial~m
Фэндом:Tsubasa RC как основной, мимоходом могут пострадать и иные миры )
Пэйринг: ШаоранхШаорон, КуроФай
Рэйтинг, жанр: PG (больше автор не знает, что тут написать)
Об авторских правах и обязанностях: персонажи всецело собственность Клампа. Трава моя. Некоторые идеи – тоже )
Примечание: Катарсис (от греч. catharsis – очищение) — сильное эмоциональное потрясение, которое вызвано не реальными событиями жизни, а их символическим отображением, например в произведении искусства. Термин был привнесен в психологию и психоанализ из античной трагедии
Предупреждения и пожелания: AU. повествование преимущественно от лица Шао-клона. Тапки принимаются, но с обоснуями. Автор впервые пытается писать что-то по Тсубасе =3 ах, да, если кто-то не прочь побетить - буду рад.
кусочек 13. тут тоже арт выложу...
Шаоран-кун горько посмотрел вслед «брату».
- Эй, - девушка перегнулась через перила дивана, - я могу уже идти?
- Да, - не смотря на нее, сказал Шаоран-кун.
Закрыв за девушкой дверь, он тяжело вздохнул. Как уже это все достало…в печенках сидит.
Хотелось просто заорать, что есть сил заорать, чтобы все просто ушло. Не было уже сил терпеть все это.
Сколько еще он продержится? Фай-сенсей думает, он железный?!
Кулак впечатался в стену.
Челюсть плотно сжата. Не проронить ни звука. Ни в коем случае.
Было так невыносимо тяжело тащить все это…
Делать ему больно, нарочно, исправляя ошибки собственной усталости, доброты, слабости. Обдавать холодом, хотя в действительности хотелось ободряюще улыбнуться и сказать «Я с тобой, ты не один».
Боже, если так продолжится и дальше…
Фай-сенсей говорил, что вернет ее. Вернет Сакуру.
Что от успеха этого эксперимента и зависит успешность ее возвращения.
«Ради Сакуры…что угодно».
Но ты можешь выдерживать что угодно лишь определенный промежуток времени, потом ты неминуемо сломаешься.
Шаоран был таким бледным, когда пришел. Стоит сходить и проверить, как он.
Но что, если это только повредит?
«Как же я устал уже» - подумал Шаоран-кун.
От всего устал…
От нарочитой холодности с Шаораном.
От всех этих девушек, которых он использует как прикрытие. Или как развлечение…нет, ну что за ерунда в голове.
И особенно от снов. В которых всегда есть Сакура. В которых она никогда не принимает его. Сны, от которых хочется умереть.
Судорожно вдыхая, Шаоран-кун поднимается на второй этаж. Надо зайти к Шаорану.
Дверь в спальню открывается от легкого толчка. Темно. Кровать пуста. «Брат» комком сжался в углу, на полу. Смотреть больно…и вот это гарантирует успех эксперимента?
- Эй, - зовет Шаоран-кун, - я не собираюсь выбрасывать ужин. Иди и поешь.
- Болит, - едва слышно из угла.
- Что болит? – холодность тона идеально отыграна. Не видно даже трещит на льде.
Слышатся сдавленные рыдания. Лед трескается еще в нескольких местах.
- Шаоран-кун, - от этих всхлипов внутри все покрывается инеем, - если бы ты однажды узнал, что я – кукла, ты бы меня выбросил?
Хорошо, что в комнате темно. Иначе он увидел бы, какое у Шаоран-куна выражение лица. Услышать такое – страшно. А уж в их ситуации. Это сигнал, повествующий о…
- Что за бред, - хрипло и как можно более цинично бросает Шаоран-кун.
И чувствует, как два красных от слез глаза смотрят на него. В воздухе плещется боль, от которой начинает мутить.
- Пойдем есть, - хочется подойти, протянуть руку, помочь подняться, но Шаоран-кун просто уходит.
«Я просто валю все на Фай-сенсея. На самом деле его мучаю именно я. Из-за моего желания спасти Сакуру все получилось именно так» - говорит себе Шаоран-кун, вслушиваясь в шаги за спиной. Он знает, что Фай-сенсей много врет. Догадывается, почему.
У всех есть свои мотивы.
У Фай-сенсея – чтобы врать.
У Курогане-сенсея – чтобы быть с Фай-сенсеем.
У него самого – чтобы нести все это на себе.
У Шаорана…
Он медленно оборачивается. «Брат» сидит на коленях.
- Эй, - зовет Шаоран-кун.
Никакого ответа. Лицо опущено.
- Вставай.
- Во сне я, - каким-то чужим голосом говорит Шаоран, - съел глаз Фай-сенсея.
Шаоран-кун замирает.
- Я не знаю, почему я это сделал. Я просто сделал это. Вот этой рукой я залез ему в глазницу и вытащил глазное яблоко. Было много крови, она текла по руке, пачкала одежду, а мне было совершенно все равно. Я достал глаз и положил в рот. Фай-сенсею было очень больно, он кричал. Но почему-то не пытался убежать или оттолкнуть меня. Я…не знаю…зачем…что это…я…
Вот она. То, что называется «последняя капля».
Шаоран подбегает к «брату» и крепко-крепко обнимает его, упав на колени рядом с ним.
Ему совершенно все равно, что там потом будет, как они смогут с этим справиться. Сейчас главное – согреть его. Как можно скорее.
Почему-то именно глагол «согреть» приходит в голову. Возможно, потому что от собственного холода уже зубы стучат.
Я понял вдруг, что нахожусь в коридоре, хотя был уверен, что сижу в комнате. Более того, я ощутил вокруг себя чьи-то руки. И запах Шаоран-куна.
- Ша…Шаоран-кун?
Кажется, все мое лицо было в слезах. Глаза болели.
Шаоран-кун прижал меня сильнее. Внутри все сжалось, и совершенно неожиданно я зарыдал в голос. Шаоран-кун только продолжал крепко обнимать меня, чуть поглаживать по голове и что-то шептать, я совершенно не разбирал слов.
Было так больно…
Оглушительно больно.
Когда я наконец смог остановиться, Шаоран-кун посмотрел на меня. Он посмотрел прямо мне в глаза.
- Пойдем, - сказал он, и его голос звучал как-то совсем иначе.
Он помог мне подняться и повел на кухню.
- Давай поедим? – спросил он с улыбкой, ставя передо мной традиционный стакан молока.
Я взял стакан и осторожно сделал глоток. Потом отставил его в сторону.
- Я пойду умоюсь.
Шаоран-кун растерянно посмотрел мне вслед.
Ну и лицо же у меня было. Глаза страшно горели, нос покраснел, губы до крови искусаны.
Пару раз погрузив лицо в воду, я осторожно вытерся и вдруг заметил кое-что в зеркале.
Сначала я решил, что мне показалось.
Но присмотревшись повнимательнее, я прекрасно разглядел.
Мой правый глаз отсвечивал голубым. Как глаз Ватануки-куна – желтым.
К горлу подступила тошнота. Я сделал это?
В этот момент в ванную вошел Шаоран-кун. Увидев, что я стою, зажимая рот и согнувшись, он схватил меня за плечо, и я услышал только его «…в порядке?...».
В ушах стоял жуткий шум. Голова словно погрузилась в раскаленную лаву, так стало жарко. И больно. Весь этот кошмар все нарастал и нарастал, а Шаоран-кун рядом что-то кричал мне в ухо. Я не слышал ничего, просто осознавал, что что-то происходит рядом. Перед глазами стояла белая пелена.
Наконец, к горлу подступил комок, и меня вырвало молоком, которое я успел выпить. Все эти мучительные ощущения быстро пошли на спад. Когда я смог слышать и видеть, понял, что стою, вцепившись в раковину обеими руками так, что костяшки побелели, а рядом Шаоран-кун, гладит меня по голове, и повторяет:
- Пойдем, тебе надо лечь, давай…
- Ты белый как бумага, - Шаоран-кун сидел на краю моей кровати.
- Прости, - хрипло прошептал я.
- А ну-ка подвинься, - скомандовал он.
Я чуть сдвинулся в сторону, и, к моему шоку, он лег рядом. Чувствуй я себя получше, запротестовал бы, или покраснел, или еще что-то – но сейчас я был не в состоянии ни на что.
- Ты не против? – спросил Шаоран-кун, собираясь обнять меня. Я чуть покачал головой.
Он прижал меня к себе. Снова. Если я не сплю, а я точно не сплю, значит, я умер. Здорово же быть мертвым…
- Не вздумай тут умереть, ясно, - ну вот, Шаоран-кун тоже читает мысли.
Я слабо улыбнулся.
- Не бросай меня одного, хорошо? – прошептал он. Я почувствовал, как глаза снова наполнились слезами, слабо кивнул и отключился.
Фай оторвался от бумаг. На часах было полтретьего, и Курогане до сих пор не спал.
- Куропу, какой плохой мальчик, - протянул Фай, шаря по столу в поисках сигарет. Бесполезно, их же Курогане забрал... досадно.
- Я не лягу, пока ты не ляжешь, - донеслось с кровати.
- Но ты же и так лежишь, - насмешливо протянул Флоурайт.
- Тогда не придирайся!
Фай чуть хихикнул. Работа не шла. Ничего не сходилось, ничего не получалось…
Хотелось закричать «Да пропади оно пропадом», разбить к чертям ноутбук, сжечь все бумаги и потом повеситься.
«Слишком уж ты драматизируешь» - сказал внутренний голос.
Возможно, и правда стоило лечь.
Курогане уютный. Теплый, мягкий, хотя внешне не скажешь.
Заботливый и такой любящий.
- Оба останемся без здоровья, - пробурчал Курогане, когда Фай юркнул в его объятия.
- Если я не буду работать, без здоровья останутся все остальные.
- Слушай, брось. Я прекрасно знаю, чем ты занимаешься дома, когда работаешь. С проблемами здравоохранения не имеет ничего общего.
- Я боюсь, - Фай вдруг зябко прижимается, - боюсь, что ничего не успею. Кажется, у Шаоран-кунов все очень быстро ломается. И, хотя я сделал все, чтобы никаких отношений между ними не завязалось – таких отношений, которые повредят эксперименту, кажется, все же где-то я просчитался.
- Повредить эксперименту, - поморщился Курогане, - тебя послушать, аж во рту мерзко становится. А ты не думал, что самим пацанам это может повредить?
- Курогане, - устало прикрывает глаза Фай, - это с самого начала было опасно, рискованно и крайне неэтично.
- И жертв никто не спрашивал.
- Я и понятия не имел, что выйдет именно так! – воскликнул Флоурайт, выходя из себя.
Вырвавшись из цепких объятий Курогане, он сел в кровати, и обнял колени руками.
- Не я выбрал их. Я бы не стал жертвовать этими детьми. Ты же знаешь, Курогане!!
- Знаю. И вот сейчас ты рассуждаешь об этих двух, как о расходном материале. Ты даже наврал пацану, что девчонка умерла из-за второго. Все ради «чистоты эксперимента». Тебе не стыдно, Фай?
Слова Курогане режут, не хуже любого меча. Правда. Лучшее оружие. В местах, куда она попала, тут же становится невероятно пусто. Оба молчат.
Тишина и пустота уходят, когда руки Курогане прижимают обратно к себе.
- Прости, - шепчет он, - не слушай меня. Я ничего не понимаю.
- Если не тебя, то кого, - горько усмехается Фай.
- Себя.
- Себя? – опять усмешка, горечь удваивается.
- Я думаю, «тот ты» прекрасно знает, чем все закончится. И знает, что нужно делать. Ты просто не хочешь слушать, убежденный лишь в своей правоте.
Фай кладет голову на плечо Курогане, гладит его спину.
Этот черный прав, как всегда.
Вот только что же делать, не понятно.
продолжение следует...
