Название: Ян-Инь
Автор: medb
Пейринг/Персонажи: Курогане/Фай и другие
Жанр: drama
Рейтинг: PG-13
Саммари: История о выборе и его последствиях.
Предупреждение: AU – ближе к Хорицубе, чем к Тсубасе.
Дисклэймер: Персонажи принадлежат не мне.
От автора: Финальная часть получилась неожиданно большой по объему. Необходимое предупреждение: подозреваю, что случайно набрела если не на лично Кламповскую траву, то, по крайней мере, на соседнюю плантацию... И вообще, во всем виновата 203 глава.
Количество слов в части: 15 438
Бонус: саундтрек
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
III. Синтез
Но обольщений для меня
Уж нет: глазам обман открылся,
И знаю я, что жизнь есть сон.
Кальдерон
Уж нет: глазам обман открылся,
И знаю я, что жизнь есть сон.
Кальдерон
Каменный пол треснул у них под ногами, как лед. Треснул и стал разваливаться на куски, и так же бились осколками потолок, стены, на мгновение в просветы стало видно темное ночное небо, а потом треснуло и оно. Само пространство вокруг них рушилось, дробилось и разлеталось в стороны, и оставалась только черная бездонная и бесконечная пустота, от одного взгляда на которую внутренности завязывало узлом. В этом не было никакой логики, никакого правдоподобия, это не походило даже на сон, потому что иначе они все давно бы проснулись... Но наиболее жутким казалось то, что все происходило в абсолютной тишине. Словно весь мир вокруг них разом онемел, и не было слышно даже их собственных криков – только искаженные отчаянием рты.
Белый свет, жгущий, ослепляющий, выжигающий мысли – и черная голодная пустота. Небытие. Ничто.
Мир, однажды замкнутый лентой Мёбиуса, наконец распрямлялся.
Разлетался на фрагменты, чтобы быть собранным снова.
Все началось слишком быстро, слишком внезапно, слишком неестественно, чтобы Курогане успел понять, что ему делать. Прозрачная колба разбилась, выпустив своих пленников, тот, кто ломал и вел всех их так долго, осыпался стеклянным крошевом, как разбитое зеркало. И в то же мгновение повсюду вокруг пошли трещины, и все словно закружил невидимый вихрь.
Первыми в него попали пацаны и принцессы – все четверо – они разлетелись прочь друг от друга, как сорванные с ветки листья, и всей их совместной магии не хватило, чтобы как-то помешать, остановить, замедлить это воплощенное гротескное безумие.
Курогане правой рукой бездумно, инстинктивно вонзил в щель в камне под ногами отцовский меч в поисках опоры, в попытках удержать равновесие, и в ту же секунду потянулся левой, чтобы подцепить за шиворот мага...
Вот только – он совсем забыл, что руки больше не было. Остались лишь обманчивые нервные окончания и обрывки проводов с разболтанными металлическими деталями после того, как он в отчаянной злости сам сорвал с плеча мешавшийся сломанный протез...
И он не успел.
Порывом ветра мага сшибло с ног, а потом подхватило, как легкую соломенную куклу, и швырнуло вперед, в самый эпицентр урагана.
Мимо мелькнула в воздухе белая булка, совсем крошечная и беспомощная посреди этого безумия, исчезла в какой-то трещине. Но Курогане почти не обратил внимания, заметил только краем глаза, потому что – не отрывал взгляда от бледного лица мага и его испуганных, по одновременно понимающе-смирившихся глаз.
Это была самая чудовищно долгая секунда за всю его жизнь. Поняв, что левой руки нет, он тут же выпустил рукоять меча, не думая о последствиях, не думая о собственной сохранности, отказавшись от опоры, лишь бы все-таки ухватить, удержать, не отпустить снова – но опоздал на какую-то ничтожную долю мгновения. Мага втянуло в вихрь, и в следующую секунду сам Курогане тоже оказался в воздухе, но расстояние между ними уже было слишком велико, оно все росло и росло, и он тщетно пытался дотянуться...
А потом все вокруг окончательно поглотил едкий белый свет.
*
В воздухе пахло весной. Если говорить менее красиво и образно – это была дикая смесь запахов талой воды, выхлопных газов, сырой земли и цветущей вишни. Дожди, к счастью, наконец пошли на убыль, лужи просохли, и на тротуарах кружевной пылью трепетали первые нежно-розовые лепестки сакуры. Романтические натуры ходили по улицам, как зачарованные, и протяжно вздыхали, думая о прекрасном, те, кому повезло меньше, страдали жестокой аллергией и старались по возможности лишний раз из дома не выглядывать. Весь город казался еще более суматошным, чем обычно, но при этом непривычно нарядным – уже началась подготовка к ежегодному празднику Любования сакурой.
Курогане с головой ушел в работу в обманчивой надежде отвлечься, забыться, хотя бы ненадолго. Начало нового учебного года принесло с собой кучу хлопот и ненавистных бумажек, которые нужно было заполнить, это все жутко раздражало, так что в итоге детей на занятиях он гонял с особой требовательностью.
В честь хорошей погоды урок сегодня было решено провести не в спортивном зале, а во дворе школы. Пацанов Курогане после разминки временно отправил поиграть в футбол, а сам сосредоточил свое внимание на девчонках: те должны были бежать кросс на короткую дистанцию на время.
Солнце неприятно слепило глаза. Курогане прислонил козырьком ладонь ко лбу, окинул внимательным взглядом стройный ряд замерших учениц и резко взмахнул другой рукой, подавая команду к старту. Девчонки дружно сорвались с места, самые длинноногие сразу вырвались вперед, но это еще ничего не значило, потому что половина из них так и не научилась правильно контролировать дыхание. Курогане нажал на кнопку секундомера, начиная отсчет, и позволил себе отвлечься на пацанов, увлеченно гонявших мяч по песку: девчонки должны были как раз обежать футбольную площадку кругом и вернуться в точку старта.
Глаза болели – от слишком яркого света и от недостатка сна. Последние ночи он спал только урывками, не отпускало постоянное напряжение и чувство тревоги, а Юи явно его избегал и почти все время молчал, они обменивались только ничего не значащими бытовыми репликами, и все это вместе неимоверно давило, раздражало, как больной зуб – и, как больной зуб, вызывало порывистое желание все разом вырвать с корнем...
Короткий испуганный крик и возбужденные голоса прервали его мысли. Мгновенно нахмурившись, Курогане поспешил вперед, к остановившимся девчонкам.
Сакура сидела прямо на земле, неловко прижав колено к груди. Вокруг нее столпились остальные, шумно споря, Химавари судорожно заламывала руки и выглядела бесконечно несчастной.
- Прости, пожалуйста, это все я... - произнесла она, закусив губу, на ее лице было написано полное уныние, даже длинные волосы, как обычно, собранные в два хвоста, словно поникли.
- Ну что ты, Химавари-чан, ты тут совершенно не при чем, это я сама виновата, что такая неуклюжая! – мгновенно с жаром возразила Сакура и мягко улыбнулась, сдерживая слезы боли.
В ее исполнении эта фраза не казалась обычной формой вежливости, а была абсолютно искренна.
При приближении учителя девчонки дружно замолчали. Курогане присел на корточки, хмуро разглядывая пострадавшее колено – похоже, Сакура умудрилась напороться на камень, верх белого гольфа уже пропитался кровью, хотя, разумеется, травма была не такой серьезной, как могло показаться со стороны... но при этом промыть и обработать ее было необходимо.
Раздраженно выдохнув, Курогане вручил Химавари все еще отсчитывавший время секундомер и подсадил Сакуру себе на спину:
- Проведите пока обычный комплекс упражнений. Вернусь через пятнадцать минут.
Оставив за старшего Шидзуку, как самого ответственного, он решительно направился в медпункт, благополучно проигнорировав робкое замечание Сакуры, что та якобы может идти сама и ему совсем не обязательно так себя утруждать. Повезло еще, что Шаорана не было на занятиях – он с согласия префекта сегодня весь день занимался археологическим проектом с преподавателем истории – а то на внезапную травму своей прекрасной дамы он наверняка отреагировал бы очень шумно и не слишком адекватно.
Как назло, медсестра удалилась на обед. Ключ Курогане привычно извлек из горшка с алоэ на подоконнике в коридоре и отпер дверь, но оставлять девчонку одну в пустом медпункте явно не следовало. Ссадив ее на кушетку, он принялся раздосадованно рыться в шкафчиках в поисках перекиси, бинтов и прочего. Сакура сидела молча, робко потупив взгляд, и нервно теребила край своей бледно-розовой спортивной футболки, всеми силами пытаясь показать, что ей совсем не больно.
Порез действительно оказался пустячным, но синяк потом обещал быть во всю коленку. Закончив с перевязкой, Курогане выпрямился, отряхнул руки и хмуро бросил:
- Позвони брату, пусть приедет заберет тебя домой. Все равно это у вас был последний урок.
Сакура, все еще сидевшая на кушетке, послушно кивнула, не забыв поблагодарить, и вдруг неуверенно спросила:
- Как себя чувствует Юи-сан?
Курогане одарил ее предельно мрачным взглядом, который она выдержала с неожиданным спокойствием, и коротко ответил:
- Как обычно.
Сакура прикрыла глаза и прикусила губу, словно колеблясь, потом опять посмотрела на него, и ее ярко-зеленые глаза блеснули решимостью.
- Вы не могли бы передать ему, что мы будем очень рады видеть его на празднике? – произнесла она, чинно сложив руки на коленях и выпрямив спину. – Конечно, мы готовили все вместе с Фаем-сан, и будет очень здорово, если Фай-сан сможет присутствовать, он ведь приложил так много усилий, и вообще сама идея изначально принадлежала именно ему... Но это совсем не значит, что Юи-сан лишний, как он сам думает! – она жарко покраснела, внезапно смутившись собственной горячности, но все же с непривычной уверенностью в голосе закончила. – Мы любим и его, и Фая-сан одинаково.
Курогане застыл, пристально глядя ей в глаза, потом резко отвернулся и загремел склянками, запихивая перекись обратно в шкафчик.
Сакура была одной из тех немногих, кто знал тайну. Причем она каким-то образом поняла это сразу, сама, с первого взгляда, и не благодаря какой-то случайности, совпадению, внезапному переключению модусов прямо на глазах, а просто из-за своей интуиции и совсем не детского – или наоборот детского? – умения видеть суть вещей.
И она относилась к Фаю и Юи, как к одному человеку.
Все остальные дети, родственники и знакомые за исключением Шаорана, Кендаппы с Томойо, Сомы и Фумы были уверены, что у Курогане друзья-близнецы. Посторонних он не подпускал близко, хотя ему изначально не удавалось оберегать тайну так тщательно, как это делал Ашура.
Но, возможно, это и не было нужно?
Вновь повернувшись к своей ученице, он почти открыл рот, собираясь решительно заявить, что вообще не давал согласия на этот дурацкий праздник... но передумал.
Возможно, в первую очередь именно потому, что Сакура выглядела так, словно ожидала этого отказа и совсем не собиралась настаивать. Для нее главным было, чтобы он передал ее слова Юи, а не сам по себе праздник как таковой.
Совсем некстати вспомнился недавний разговор детей, который он услышал случайно, об их предстоящем общем дне рождения, то, с каким энтузиазмом они обсуждали приготовления... и то, как носился со своим замыслом чертов придурок, постоянно назойливо что-то болтавший про их «дружную семью»...
Мать Сакуры умерла много лет назад, отец работал за границей и почти не бывал дома, она жила со страшим братом, который, конечно, всячески ее оберегал, но в целом был полностью поглощен своими собственными проблемами. Про семью Шаорана Курогане вообще ничего не знал до недавнего времени, но пацан всегда выглядел каким-то... потерянным. Фай с такой легкостью разглядел детей, которым не хватало домашнего тепла, с такой открытостью привязался – именно к ним, хотя они, по сути, ничем не отличались от множества других пацанов и девчонок.
В памяти всплыла давно услышанная фраза: «Совпадений не существует, есть только неизбежность», - но Курогане тут же с досадой отмахнулся от нее, не желая даже думать об этом.
Сакура, похоже, все еще ждала ответа, вся подобравшись от напряженного нетерпения, и он наконец отрывисто кивнул, вызвав на ее лице счастливую улыбку.
Однако стоило ему протянуть руку к двери, как та резко распахнулась прямо перед его носом, и на пороге медпункта возник запыхавшийся взъерошенный Шаоран. Столкнувшись взглядом с предельно мрачным Курогане, он вздрогнул и едва не попятился, но все же уверенно проскользнул мимо него в помещение, потрясенно воскликнув:
- Сакура?!
Та подняла на него сияющий взгляд, и ее улыбка стала более робкой – но и еще более счастливой.
- Все в порядке... Шаоран, - мягко ответила она, чуть споткнувшись, прежде чем использовать имя без хонорификса.
Пацан снова вздрогнул, резко смутился и низко опустил голову, потом все же шагнул вперед, нерешительно оглядывая Сакуру, и в его взгляде на миг промелькнула странная тоска.
- Ты уверена?.. Я закончил с проектом, думал пойти на урок физкультуры, и Шидзука сказал мне, что... Все точно в порядке?!
В его голосе было столько испуганной тревоги, что она даже поборола его обычную робость и отстраненность – в другое время Шаоран, несмотря на свои явные сильные чувства по отношению к Сакуре, почему-то все же ее сторонился, словно не считал себя достойным. И вообще его поведение порой наводило на мысли, что он будто удерживает себя от того, чтобы жить в полную силу.
Курогане подобное здорово раздражало, но – в конце концов, что бы ни лепетал там чертов придурок, они не его дети, так что их странности и заморочки совсем его не касаются. Он просто школьный учитель.
И нет, он ни от чего не бежал.
Одарив напоследок пацана хмурым взглядом – после инцидента с ночной охотой Шаоран явно его опасался и по возможности всячески избегал, хотя Шидзука продолжал вести себя, как обычно – Курогане вышел из медпункта и решительно прикрыл за собой дверь.
Пусть разбираются сами. У него по горло собственных проблем.
*
Музыку стало слышно еще на улице, на подходе к дому. Медленная, меланхоличная мелодия, протяжная и задумчивая, она больше подошла бы для флейты, чем для клавиш.
Курогане помедлил в прихожей, старательно счищая сухую грязь с рукава куртки и мрачно хмурясь. Он хорошо помнил, как раньше играла на рояле мать – и ее мелодии, пусть тоже обычно грустные, никогда не были такими безысходно тоскливыми.
Юи сидел спиной к двери. Он не повернулся, не прекратил играть, вообще ничем не показал, что заметил возвращение Курогане, только его плечи едва заметно напряглись. Окно было приоткрыто, и ветер намел на подоконник бледно-розовые лепестки, похожие на тонкую кружевную скатерть.
Мелодия сменила темп, стала быстрее, более нервной. Курогане прошел к столу, выгреб из кармана мелкие монеты, чтоб не мешались, расстегнул воротник рубашки. Голова немного кружилась – видимо, все-таки сказывался недостаток сна. А вот есть, как ни странно, не хотелось совсем, хотя он сегодня обошелся без завтрака и даже без обеда.
Юи продолжил играть одной рукой, по очереди медленно нажимая белые клавиши, и вдруг произнес, по-прежнему не оборачиваясь:
- Послезавтра первое апреля.
Голос его был совсем тихий и абсолютно невыразительный: ни капли эмоций, простая констатация факта. Это был первый раз за последние дни, когда он начал разговор сам.
Курогане замер посреди движения, стягивая через голову свитер, потом снял его окончательно и повесил на спинку стула, одернул рубашку и оставил реплику без ответа.
Первое апреля. Тот самый праздник, о котором говорила Сакура.
Он поднял взгляд на собеседника и задумчиво прищурился. Так и есть: крышка рояля была приоткрыта, и фоторамка теперь стояла на подставке для нот. Юи опустил голову, отчего светлые пряди, выбившиеся из хвоста, полностью занавесили его лицо, и продолжил играть, не добавив больше ни слова. Фай на фотографии, словно отражение в кривом зеркале, улыбался, как сумасшедший.
В памяти против воли прозвучал голос Сакуры, смущенный, но решительный: «Но это совсем не значит, что Юи-сан лишний, как он сам думает!»
Разумеется, Курогане не стал повторять вслух эту фразу. Если идиот настолько слеп, что не видит очевидного сам, никакие слова тут не помогут.
Он прошел на кухню, заварил молочный улун – его всегда очень любил отец, мать предпочитала красные чаи – подумал немного и взял вторую чашку.
Юи оборвал мелодию на середине ноты и сдержанно поблагодарил, сжимая горячую чашку обеими ладонями. Курогане вновь приблизился к окну, смахнул прямо на пол мелкие лепестки и уселся на подоконник, глядя на улицу. Ветер гнул ветви деревьев и гнал по небу редкие белые облака. За его спиной Юи продолжил играть – на сей раз мелодия была более задумчивой и чуть менее безнадежной.
Как ни странно, вторую попытку начать разговор опять предпринял именно он, когда вдруг произнес:
- Я бы хотел поехать учиться в Рим, на архитектора, - решительный аккорд и плавный перебор до-ре-ми-ми-фа-ре. – К сожалению, у них нет заочной формы обучения.
Юи очень редко говорил о своих желаниях. Вообще о собственном «я». И даже теперь его слова прозвучали спокойно, ни к чему не обязывающе, словно между делом – потому что по тону было ясно, что он прекрасно осознает невозможность этого такого простого на посторонний взгляд желания.
Курогане молча скрипнул зубами, уверенно захлопнул окно и решительно двинулся к выходу из комнаты. Больше всего ему хотелось сейчас что-нибудь сломать, разбить вдребезги, дать наконец выход бесконечному внутреннему напряжению, тяжелому и темному.
Юи убрал руки с клавиш, впервые за весь односторонний разговор поднял голову и взглянул прямо на него.
- Тебе было бы легче, если б мы были разными людьми? – внезапно спросил он, так легко и свободно, словно уточнял прогноз погоды.
Эта обманчивая легкость была как удар под дых. Курогане едва не запнулся на середине шага и резко обернулся, посмотрев прямо в глаза Юи. В них не было ничего, кроме серости пасмурного неба.
Все так же не отпуская чужого взгляда, он нахмурился сильней и уверенно, без малейшего сомнения бросил:
- Нет.
На лице Юи мелькнул бледный призрак удивления, он медленно выпрямил спину и снова опустил пальцы на клавиши – таким неожиданно неуклюжим жестом, словно на самом деле просто не знал, куда деть руки. Курогане не стал ждать очередной его возможной реплики, решительно прошел в прихожую, обулся и, подхватив с вешалки куртку, выскочил на улицу.
Порывистый ветер продувал насквозь, забирался под полы рубашки и царапал ребра холодом. На душе было до отвращения тошно.
*
Курогане не верит в прошлые жизни.
Просто потому что для него это не вопрос веры, а действительный факт.
*
В магазине по-прежнему ничего не меняется. И Клоу всегда выглядит точно так же – всезнающая улыбка, бледное лицо, круглые очки, один и тот же темно-зеленый китайский костюм с рисунком в виде листьев бамбука – даже складки на его одежде никогда не смещаются... словно, пока на него никто не смотрит, он не шевелится, как фарфоровая кукла.
Красные фонарики, книги, бабочки на стенах... Царство застывшего, не существующего времени.
Веер с рисунком феникса сегодня не отбрасывал тени и стал каким-то полупрозрачным.
Курогане крепко стиснул зубы и решительно приблизился к столу – он уже давно не задевал расположенные на полу предметы, даже не замечал их, словно они не существовали. Клоу внимательно посмотрел на него, как будто что-то искал, потом едва заметно вздохнул и оставил в сторону чашку с чаем.
- Значит, твоя память пробудилась полностью, - совсем негромко произнес он, и это был не вопрос.
Алый иероглиф «бесконечность» на тонком белом фарфоре.
Курогане крепко стиснул рукоять меча, который неизвестно когда успел оказаться у него в руках, наклонился над хозяином магазина, пристально глядя в его глаза, скрытые бликами на стеклах очков, и с нажимом произнес, проталкивая каждое слово вместе с дыханием:
- Я хочу его вернуть.
Мало в чем он был уверен столь же непоколебимо.
Клоу опустил взгляд и протяжно, словно с трудом вздохнул, потом поднял со стола неизвестно когда успевший там очутиться стеклянный шарик – одна его половина была белой, другая черной. Символ Инь-Ян.
- Нет абсолютного света и нет абсолютной тьмы, - медленно проговорил хозяин магазина с такой интонацией, словно зачитывал вслух какую-то невидимую надпись. – Нет абсолютного добра и зла. Точно так же, как нет и случайностей. Никакие перемены не могут быть только к лучшему или только к худшему.
Курогане резко выпрямился, стиснул рукоять меча еще сильней, так, что чешуйки дракона больно впились в ладонь, и раздраженно нахмурился, сухо бросив:
- И что я должен извлечь из этой философской банальщины?
Клоу снова вздохнул и покатал шарик на ладони, так, что тот весело засиял желтыми бликами, поймав свет фонариков.
- Мир изменился, - наконец спокойно произнес хозяин магазина, и эти два таких простых и коротких слова вдруг упали на плечи неподъемным грузом. – И в такой реальности многие стали счастливей, чем могли надеяться быть прежде, - он наконец вновь поднял взгляд на гостя и ровным голосом продолжил. – Даже твои родители не погибли так, как в прошлом мире.
Вязкие, черно-красные кошмары, похожие на липкую сеть паутины. Черные небеса, красная кровь, клинок со странным и зловещим символом в форме летучей мыши, тяжелое безжизненное тело матери на его коленях, оторванная рука отца с судорожно сжатыми пальцами на рукояти фамильного меча, бесформенные тени монстров – и безумие, глухое, безнадежное, заволакивающее сознание, как грозовые тучи...
Он встряхнулся, вырываясь из стылого плена недавно пробудившихся воспоминаний, и уверенно произнес, не опуская взгляда:
- Да. Но они все равно умерли слишком быстро.
Клоу ничего не ответил, только вновь перекатил на ладони стеклянный шарик. На его лице больше не было следов улыбки, и в складках у рта скрывалась странная печальная задумчивость.
Поколебавшись долю мгновения, Курогане упрямо стиснул зубы и мысленно ринулся головой в пропасть, добавив:
- И еще – здесь нет проклятой ведьмы.
Клоу не вздрогнул. Не отвел взгляда. Только сжал длинные пальцы, пряча шарик в кулаке.
Курогане с силой вдохнул и хрипло продолжил, выталкивая из себя слоги, как режущие стеклянные осколки:
- Нет другого пацана и другой принцессы. Нет того парня из магазина ведьмы. И здесь нет... чертового мага.
Слова тяжело упали на пол и разбились с почти реально слышимым звоном. И почему-то, как назло, стало больно дышать.
Клоу серьезно посмотрел на него с таким выражением лица, словно увидел впервые, потом печально улыбнулся, прикрывая глаза, и спокойно ответил:
- У всего есть своя цена.
Курогане скрипнул зубами и, с трудом подавив желание яростно врезать кулаком по столу, с мрачной серьезностью заявил:
- Я не соглашался ее платить.
А потом все вокруг вдруг завертелось и лихорадочно замелькало, как оборванная кинолента.
*
Он проснулся оттого, что кто-то осторожно тронул его за плечо.
- Ты опять не высыпаешься?
Томойо. Этот строгий, уверенный в себе голос он узнал бы где угодно и при любых обстоятельствах.
Курогане с трудом выпрямился – спина сильно затекла и теперь противно ныла, на щеке явно остался отпечаток рукава... Все-таки, похоже, он действительно здорово устал, раз умудрился заснуть посреди рабочего дня прямо за столом в учительской.
Томойо внимательно посмотрела на него, сокрушенно покачала головой и, демонстративно вздохнув, пошла воевать с кофейным автоматом. Курогане фыркнул себе под нос и с силой потер лицо ладонью.
Томойо была младшей сестрой, но всегда вела себя, как старшая, порой казалась даже серьезней Кендаппы. И умела выводить его из себя гораздо эффективней и с куда меньшими энергозатратами.
Впрочем, за чашку крепкого черного кофе чрезмерную настырность ей можно было простить. В порядке исключения.
Присев на краешек стула напротив, она оперлась локтями на столешницу и с любопытством наблюдала за тем, как Курогане пытался проснуться и одновременно не обжечься чересчур горячим кофе. На ней была обычная школьная форма, но Томойо не была бы собой, если б не нашла способ разнообразить скучную официальную одежду: маленькая брошка в виде цветка сакуры на воротнике пиджака, вышивка по краю юбки, плетеный кожаный поясок, тонкие косички у висков, перевитые сиреневыми лентами... Все же недаром она с шестилетнего возраста уверенно заявляла, что обязательно станет дизайнером, когда вырастет. Очень большого труда стоило отвязаться от ее настырного предложения шить костюмы на всю семью – лично Курогане никогда не испытывал ни малейшего желания играть роль модели. В отличие от Фая.
Они довольно долго сидели в молчании. Курогане пил кофе и пытался сообразить, что ему нужно было сделать с бумагами, за разбором которых он заснул, Томойо задумчиво наблюдала за ним, потом в какой-то момент проницательно спросила:
- Демоны опять активизировались? Ты поэтому выглядишь собственным призраком и явно совсем не спишь?
Курогане едва не поперхнулся от неожиданности, прокашлялся, прикрыл глаза и устало признал:
- Можно сказать и так.
Томойо была единственной из его близких, кто знал про охоту. Да и то, ей это стало известно только благодаря случайности: один раз она поздно возвращалась домой от подруги и едва не стала очередной жертвой ночных тварей. Повезло, что Курогане в тот момент оказался неподалеку.
Кендаппа в демонов не верила. Как и многие другие.
Томойо вздохнула, принимая этот не самый искренний ответ, и негромко призналась:
- Последнее время мне все чаще кажется, что с миром вокруг что-то не так.
Он вздрогнул и медленно поднял на нее пристальный взгляд. Она чуть пожала плечами и пояснила, задумчиво глядя за окно:
- Тени словно оживают и ползут из углов. Слухи о нападениях демонов стали возникать чаще, и пару раз я видела их сама – они крались по улице мимо нашего дома и как будто чего-то вынюхивали.
Курогане с силой потер лоб и привычно нахмурился. Во что за последнее время успела превратиться его жизнь, раз демоны для него теперь – не более чем нудная обыденная рутина?..
Уловив его настроение, Томойо сменила тему, попытавшись разрядить обстановку:
- Я слышала, Фай-сан предложил отпраздновать день рождения Сакуры-чан и Шаорана во дворе додзе? Уверена, будет здорово! Я уже сшила для них чудесные наряды, они оба будут как самые настоящие сказочные принцесса и принц! – она восторженно хлопнула в ладоши, ее глаза искрились от нетерпения. – Как ты думаешь, мы сможем устроить вечером фейерверки?!
В ответ на его предельно мрачный взгляд она ничуть не смутилась, а, напротив, весело захихикала. Он демонстративно закатил глаза и буркнул:
- Мне все равно.
Томойо заливисто засмеялась и легко вскочила на ноги:
- Какой же ты все-таки зануда, братик! – потом положила свою маленькую ладошку ему на плечо и неожиданно серьезно проговорила, глядя на него так, словно открыто читала все его мысли и чувства. – Все будет хорошо.
И сразу стало ясно, что на сей раз она имеет ввиду совсем не праздник.
Томойо мягко улыбнулась на прощанье и бесшумно выскользнула из комнаты. А Курогане остался неподвижно сидеть, гипнотизируя хмурым взглядом столешницу и крепко сжимая в руке полупустую чашку.
Невольно вспомнился недавний разговор с Сакурой.
Мудрые маленькие девочки. Слишком мудрые для своего возраста и памяти.
*
День выдался муторный и выматывающий до ужаса: куча формальностей и хлопот в связи с пресловутым началом нового учебного года, так еще и начальница внезапно сочла своим долгом активно вмешаться в работу сотрудников и высказать свое бесценное личное мнение. В итоге все закончилось изрядным скандалом, и Курогане четко дали понять, что, если б не уважение к памяти его матери, долго работавшей в этой школе, и не отсутствие другого преподавателя физкультуры, его бы уже давным-давно уволили, как абсолютно асоциального типа. Хотелось громко выругаться прямо там, но он все же ограничился тем, что просто громко хлопнул дверью, так, что с потолка посыпалась штукатурка.
На душе было погано и муторно, он медленно брел домой, уже второй квартал пиная перед собой какую-то пустую жестяную банку, случайно попавшуюся на пути, как из-за угла прямо навстречу ему выскочила знакомая сутулая фигура.
- Куро-риииин, наконец-то я тебя нашел! Дома так скучно!
Определенно, личностные модусы стали переключаться слишком часто.
Фай подлетел к нему и бесцеремонно повис на шее, звонко чмокнув куда-то в район уха, потом отцепился и даже отошел на пару шагов, пристально разглядывая его хмурое лицо.
- Ну вот, ты опять в дурном настроении, - вынес он свой вердикт и душераздирающе вздохнул. Потом подхватил Курогане под руку и потянул вперед по улице, в сторону дома. – Пойдем, тебе явно нужно отдохнуть! И вообще, ты обещал, что мы зайдем в прокат фильмов, но мы так этого и не сделали!
От его жизнерадостной болтовни сразу начала болеть голова, и Курогане раздраженно зарычал, с трудом поборов порыв вырвать руку из хватки назойливого идиота и отпихнуть того подальше. Перед глазами немного плыло, и, пожалуй, ему действительно не помешало бы отдохнуть...
Фай, словно не замечая его раздражения, продолжил свой монолог, обиженно нахмурившись и ткнув его пальцем в щеку:
- Последнее время мы проводим вместе совсем немного времени, и ты стал какой-то отстраненный. Постоянно думаешь о чем-то и совсем меня не слушаешь!
Курогане очень больших усилий стоило не сорваться в ответ. Так и не дождавшись желаемой реакции, придурок опять вздохнул, но наконец заткнулся и молчал всю оставшуюся дорогу до дома.
При мысли о еде подташнивало, поэтому Курогане просто заварил чай. Фай негромко шебуршился в гостиной, зачем-то включил телевизор.
За окном медленно темнело, неподалеку на улице кто-то устроил семейный скандал и громко кричал, что-то разбилось. Эти посторонние звуки раздражали, так что Курогане плотнее прикрыл окно и вернулся в гостиную.
Фай сидел на диване, поджав под себя ноги, и неотрывно смотрел на экран телевизора. По его лицу плясали голубоватые отблески. Судя по торжественному монологу диктора, речь шла о каких-то серьезных экологических проблемах в зоне тропиков. Курогане прошел в глубь комнаты и тяжело опустился в кресло. Фай тут же повернул к нему голову и без привычной улыбки требовательно произнес:
- Расскажи мне что-нибудь!
Курогане в ответ только вопросительно приподнял обе брови. Придурок поерзал на месте, закусив губу, словно над чем-то раздумывал, и вдруг выпалил:
- Сегодня ночью ты опять куда-то пропадешь?
Взгляд неожиданно привлекла белая надпись в стиле граффити на его черной футболке «Свобода – без границ».
Смысл прозвучавших слов дошел до Курогане с изрядным опозданием. Он нахмурился, едва заметно вздрогнув – он был уверен, что ему удалось сохранить свои отлучки в секрете – и открыл было рот, но Фай опередил его, решительно вскочив на ноги и сжав кулаки.
- Ты постоянно куда-то тайком уходишь и не говоришь мне ни слова! – обиженно воскликнул он и с жаром продолжил. – Ты же сам всегда утверждал, что терпеть не можешь тайны, и обвинял меня, что я иногда недоговариваю! Так что же ты теперь сам скрываешь?!
Курогане тоже медленно поднялся на ноги и выпрямился.
Эта вспышка казалась совершенно внезапной, без какого-то либо внятного повода. Он никогда раньше не видел Фая таким раздраженным, почти злым. Но почему-то не мог заставить себя отнестись к ситуации серьезно. Просто внимательно смотрел на покрасневшее от возмущения лицо Фая и неожиданно отстраненно отметил, что его нос как-то умудрился обгореть на слабом весеннем солнце и теперь слегка шелушился.
Придурок продолжал выкрикивать какие-то обвинения, словно решил разом высказать все накипевшее. Его слова почему-то скользили мимо сознания, не задерживаясь, перед глазами опять все поплыло... Курогане немного слишком резко поднял руку, тем не менее прекрасно зная, что не ударит чертового придурка – никогда, ни при каких обстоятельствах. Однако тот отшатнулся, мгновенно замолчал и, не добавив больше ни слова, резко развернулся и с топотом взлетел по лестнице на второй этаж. Через секунду там бескомпромиссно хлопнула дверь.
Просто прекрасно. Вероятно, именно это и зовется семейными скандалами.
Курогане еще какое-то время стоял неподвижно, глядя на пол, потом с силой прижал к глазам тыльную сторону ладони и без сил рухнул на диван.
Телевизор уныло бормотал что-то про критические перемены в мире, связанные с проблемой Глобального потепления.
*
Клоу сидел в той же позе, по-прежнему сжимая в кулаке стеклянный шарик. Казалось, что с момента ухода Курогане не прошло ни секунды.
Хозяин магазина поднял на него спокойный взгляд и невозмутимо произнес:
- В прошлый раз ты проснулся быстрее, чем мы успели закончить разговор.
Один из фонариков на потолке вдруг погас, и в помещении стало чуть темнее.
Курогане снова шагнул к столу, оперся на меч, как на трость – словно из него разом высосали все силы, и устоять без этой опоры стало невозможно. Вязкая напряженная усталость вдруг сделалась такой сильной, что почти перешла в апатию. Не позволяя себе сдаться, он потер висок и хрипло спросил:
- Что именно произошло тогда? Почему все пришло... к этому?
«Почему это произошло с магом?» - вертелся у него на языке главный вопрос, но, разумеется, он не стал задавать его вслух.
Однако, судя по взгляду Клоу, тот и сам прекрасно все понял, к немалой досаде Курогане.
- Мир распрямился, - медленно проговорил он, сообщая то, что и так было очевидно. – Он был замкнут в кольцо решением одного человека, но новое решение, а также объединенные желания нескольких людей сразу позволили вернуть все к началу начал. И все стало так, словно искажения никогда не было, - немного помедлив, он продолжил, внимательно разглядывая черно-белый стеклянный шарик у себя на ладони. – Видишь ли, все те измерения, в которых вам довелось побывать в своих путешествиях – это были альтернативные реальности, разные варианты поворота одной и той же истории. Когда-то давным-давно, в начале своего существования, мир был один, единый и неделимый, однако потом он постепенно словно бы расслоился, за счет чего появилось множество других измерений. И, что важнее, люди, жившие в этом изначальном мире, тоже расслоились – у каждого появился свой двойник в каждом из измерений. Однако потом, когда круг был разомкнут, все измерения вновь слились в один единый мир, и точно так же слились в одного человека все двойники, обладавшие общей единой душой.
Курогане досадливо нахмурился, поняв едва ли половину этих путаных объяснений. По правде говоря, ему не было ни малейшего дела до измерений и двойников. Он жаждал получить ответ на один-единственный весьма конкретный вопрос. Его не интересовали причины и следствия.
Клоу, словно намеренно не замечая его нетерпения, продолжил столь же неторопливо:
- Ты, вероятно, уже догадался, что Шаоран-кун тоже помнит, как менявший мир. В отличие от него, Шидзука-кун не обладает реальными воспоминаниями о своей прошлой жизни, но у него очень сильно развита интуиция. Он чувствует, что что-то не так.
Курогане нахмурился, когда в мыслях сам собой прозвучал негромкий флегматичный голос: «Сенсей, у Вас никогда не было такого чувства, словно чего-то... не хватает?»
Ему не было сейчас дела до пацанов.
- А почему помню я? – отрывисто спросил он, почувствовав, как мгновенно пересохло горло.
Разумеется, Клоу не ответил на вопрос прямо. Вместо этого он подкинул шарик на ладони, посмотрел сквозь него на свет и изволил наконец снова встретить взгляд собеседника.
- Как ты думаешь, почему из всех миров и всего бесчисленного множества вариантов Фей Вонг Рид выбрал и собрал вместе именно вас четверых? – произнес он с совершенно неуместной легкостью, словно речь шла о вещах обыденных и незначительных.
Курогане невольно вздрогнул, услышав это имя, и сжал кулак, так, что ногти впились в ладонь. Перед глазами потемнело от мгновенной вспышки оглушающей ярости, и очень большого труда стоило неподвижно остаться на месте.
Клоу снова сжал шарик в кулаке и задумчиво скользнул взглядом по рисункам бабочек на стене.
- Ты не задумывался, почему ни в одном из измерений вы не встретили своих собственных двойников? – словно между делом спросил он.
Курогане нахмурился. Какое это имело сейчас значение?
Но ведь с другой стороны... действительно, в каждом новом мире они обязательно встречали хотя бы одно знакомое лицо, однако при этом им ни разу не довелось взглянуть в ожившее зеркало, столкнуться с самими собой. Дети говорили потом, что сначала в мире Яма приняли их с магом за двойников, и они по настоянию самого Курогане не стали сразу прояснять это недоразумение, но...
- На самом деле, эти двойники реально существовали, - продолжил Клоу с прежней флегматичной невозмутимостью, которая дико раздражала, и с нажимом повторил. – Двойники Шаорана-кун и Сакуры-чан были в каждом мире, в том числе здесь, в Японии XX века, просто ваши с ними пути ни разу не пересеклись. Вернее, Сакура-чан все же один раз встретилась со своим другим «я»... - он взял в руки забытую чашку чая, сделал маленький глоток и вдруг заявил. – Души рождаются и умирают так же, как люди, только время их жизни измеряется не годами, а веками. И на самом деле их не так много, как может показаться, они постоянно возвращаются на новый круг воплощения... и среди них есть особые первые души, те, которые возникли при сотворении мира и были неразрывно связаны друг с другом еще тогда, - Клоу ненадолго замолчал, после чуть иронично улыбнулся. – Боюсь прозвучать высокопарно, но именно на этих душах держится мироздание. Шаоран и Сакура – именно такие первые души, - сообщил он, внезапно отбросив хонорификсы.
Курогане нахмурился сильнее и помассировал висок – головная боль вновь вернулась. Ему хотелось заявить, что он уже давно не ребенок, чтобы верить в подобные глупые сказки, однако что-то удержало его от этих слов, и вместо этого он неожиданно для самого себя хрипло спросил:
- А мы с магом?
Клоу снова улыбнулся, по-прежнему печально, но одновременно мягко:
- Вы были новыми душами, и рождение в прежнем мире стало вашим первым появлением. Именно поэтому у вас не было двойников, - он внезапно помрачнел и даже чуть нахмурил тонкие брови. - Фей Вонг Рид действительно недаром выбрал именно вас. Новорожденные души обладают особой сокрушительной силой и способны менять мир наравне с первыми душами.
Курогане почувствовал, как в горле рождается раздраженный рык. Какое значение весь этот экзистенциальный бред имел теперь?!
- А что с другим пацаном и другой принцессой? – мрачно бросил он, оглядываясь по сторонам.
Ноги едва не подгибались от крайней усталости, хотелось сесть, но среди хлама на полу места хватало только для того, чтобы стоять.
Клоу со вздохом поболтал в чашке остатками чая, в другой руке он по-прежнему сжимал стеклянный шарик.
- Сакура-клон была точной копией Сакуры настоящей, - наконец задумчиво сказал он. – Фей Вонг Рид просто еще раз расслоил душу последней, и Сакура-клон фактически была точно таким же двойником, как все остальные двойники Сакуры в других мирах. Именно поэтому, когда мир снова распрямился, все они слились в одного человека, - хозяин магазина замер, словно увидел в чашке что-то необыкновенно интересное, и продолжил только после изрядно затянувшейся паузы. – С Шаораном-клоном все обстояло совсем иначе. В его случае было скопировано только тело, но его душа была новой душой, созданной магией настоящего Шаорана. Так что после распрямления мира эта новая душа, у которой изначально не было своего места, просто исчезла.
Курогане вздрогнул, сам толком не поняв, почему по спине вдруг пробежал ознобный холодок.
Клоу посмотрел прямо ему в глаза и серьезно произнес:
- Точно так же исчезла из мира новая сотворенная душа Ватануки Кимихиро, тоже обладавшего огромной магической силой.
После этих слов в магазине стало тихо. Снаружи по-прежнему не доносилось ни единого звука, и собеседники не шевелились, пристально глядя друг на друга.
С едва различимым шипением погас еще один фонарик.
Курогане встряхнулся, словно скидывая с себя густую паутину, и нахмурился еще сильнее:
- Ты так и не объяснил, почему я помню.
Клоу вновь вздохнул и наконец отставил чашку, зажав шарик между раскрытых ладоней:
- Потому что, как я уже сказал, ты обладаешь силой изменить мир.
Этого пояснения было недостаточно. И оставалось совершенно неясным еще одно...
- Почему тогда не помнит маг? – отрывисто спросил Курогане и скривился, как от чего-то неимоверно горького. – Он ведь тоже был этой новой душой!
Хозяин магазина взглянул на него с глубокой, неожиданно тяжелой печалью и совсем тихо проговорил:
- Тот, кого ты зовешь магом... Ты сам в прошлый раз признал, что его больше не существует.
Это было, как удар в солнечное сплетение. Курогане задохнулся, едва не согнулся пополам, но в то же время не смог пошевелиться, тело вдруг словно одеревенело, и перед глазами заплясала темнота от недостатка воздуха.
Эти слова снова и снова повторялись в голове монотонным эхом...
- Что произошло с ним? – наконец с трудом выдавил Курогане свой главный вопрос.
Он буквально кожей ощущал взгляд Клоу, полный сочувствия, совершенно бесполезного и унизительного.
- Он не родился близнецами.
Фраза – внезапная, знакомая – буквально вырвала Курогане из трясины собственных мыслей и чувств. Перед глазами прояснилось, и он снова смог видеть четко.
- Ч-что?..
Он даже не сразу понял, что этот хриплый выдох принадлежал ему.
Клоу опустил голову и устало потер лоб кончиками пальцев, потом поправил очки и снова прямо взглянул на собеседника:
- Он был такой же новой душой, как и ты, в нем была заложена невероятная сила, которая потом воплотилась в его магию. Но... еще до его первого рождения из-за того, что мир оказался замкнут, его душа была разделена пополам, - Клоу поднял шарик высоко над столом и разжал пальцы – упав, стекло разбилось неожиданно легко, с глухим стуком, на две равные части, черную и белую. – Фай и Юи из Валерии – это была одна душа в двух телах, но разные личности и сознания. Однако время, пока душа была разделена, оказалось очень маленьким (в относительных масштабах), и в итоге после смерти Фая половина души вернулась в тело Юи, который сам этого не понял, не заметил, и душа вновь стала целой. Он действительно жил за брата – потому что на самом деле никакого брата и не должно было быть, - хозяин магазина продемонстрировал половинки шарика по отдельности, а потом соединил их вновь, получив опять целый шарик. – Таким образом, в прошлом рождении, до распрямления мира, он был таким, каким должен был стать изначально, если б не родился близнецами. Однако, - Клоу снова уронил шарик на стол, и тот опять раскололся по линии прежнего слома, - распрямление мира было очень сильным потрясением. И в итоге – да, фактически в этом мире он не родился близнецами, однако душа его уже расколота, и целой, абсолютно единой больше не станет. Иногда, очень редко, половины его души на считанные мгновения резонируют друг с другом, и тогда он ненадолго становится прежним, но вскоре это совсем перестанет происходить. Также по причине разделения он утратил возможность использовать свою магию, именно поэтому цвет его глаз изменился.
Головная боль усилилась, в висок словно ввинчивалось острое сверло. Из-за этого Курогане никак не мог толком сосредоточиться на услышанных словах, проанализировать их, сделать какой-то вывод...
- Один из законов мироздания – нельзя воскресить умершего, – продолжил хозяин магазина, и, кажется, его спокойный неспешный голос и был тем самым мучительным сверлом. – Однако можно вынудить душу быстрее вернуться на круг рождения. Но – невозможно соединить вновь то, что было однажды разделено... как нельзя склеить без трещин разбитую чашку. Или стеклянный шарик, - он кивнул на две половинки означенного стеклянного шарика, тускло блестевшие в центре стола. Белая и черная.
Инь-Ян. Ян-Инь.
Из горла вдруг прорвался короткий хриплый кашель, Курогане с трудом справился с приступом и выдавил:
- А что тогда насчет мира? – сделал глубокий вдох и продолжил. – Он же был раньше разделен на измерения?
Клоу устремил на него внимательный взгляд и едва заметно качнул головой:
- Ты чувствуешь трещины. Именно поэтому можешь помнить. И именно поэтому в этом мире безнаказанно бродят демоны, которых здесь не должно быть.
Курогане резко выпрямился и развернулся. Ему необходим был глоток свежего воздуха, может, хоть тогда в голове немного прояснится.
Выход. Где-то здесь должен быть выход, он в этом уверен.
Перевернутость наоборот, закругленность, замкнутый круг...
Стоп.
В голове мелькнула внезапная догадка, и он медленно обернулся, чтобы вновь взглянуть на хозяина магазина, ощущая досаду из-за того, что его вдруг заинтересовал данный вопрос – лично его ведь это совсем не касалось...
- Вы с ведьмой... - начал он и оборвал себя, не зная, как сформулировать.
Клоу в ответ спокойно кивнул и улыбнулся шире, без заминки признавшись:
- Мы были первыми душами прежнего мира, того, который был рожден до этого. И мы должны были погибнуть вместе с ним.
Курогане опять нахмурился и вновь помассировал висок, уже не пытаясь понять. В магазине было слишком душно, как он не замечал этого раньше?
- Но как в таком случае пацан теперь может быть твоим сыном? – пробурчал он, крепче стиснув рукоять меча – тот казался единственным реальным предметом в вязком мареве вокруг.
Клоу ничуть не смутился и слегка пожал плечами, сцепив кончики пальцев на уровне груди:
- Точно так же, как раньше я смог занять место отца Сакуры-клона. У меня больше нет своего собственного места. Я – только тень, которая может существовать лишь в мире снов.
Курогане мотнул головой – перед глазами опять начало темнеть – и решительно преодолел несколько шагов, отделявших его от выхода. Где-то над головой погас очередной фонарик.
Запах сандаловых благовоний вдруг стал нестерпимо сильным, забивая ноздри, он снова коротко закашлялся и резко рванул в стороны внутренние раздвижные двери с изображением бабочки, обулся, уверенно взялся за ручку входной двери, только сейчас поймав себя на мысли, что впервые выходит из магазина, а не просто исчезает, проснувшись.
- Нужно ли мне намеренно уточнять, что этого места на самом деле тоже не существует? – раздался за его спиной все такой же спокойный и ровный голос Клоу.
За дверью оказалась абсолютная, непроглядная черная пустота.
Словно ничего нет и никогда не было.
*
Курогане чувствовал себя совершенно разбитым. Короткий сон совсем не помог отдохнуть, напротив, оставил в душе и мыслях полный раздрай.
Телевизор все еще что-то уныло бормотал, Курогане с трудом нащупал среди диванных подушек пульт. Часы показывали начало девятого вечера – они с пацанами договорились встретиться на западной окраине города как раз ровно в девять: последнее время демоны совсем обнаглели и стали выходить на охоту значительно раньше полуночи, даже нападали на людей с охранными оберегами. Курогане предпочел бы отправиться в одиночку, связываться с детьми совсем не хотелось, однако, по слухам, намеченный на сегодня демон был особенно силен, и прикрыть спину не помешает. К тому же, на совместной вылазке настоял непосредственный работодатель.
Скривившись при мысли о Клоу, Курогане тяжело поднялся на ноги и прошел в ванную. На втором этаже было тихо – судя по всему, Фай все еще лелеял смертельную обиду. Мрачно вздохнув, Курогане собрал вещи, с отвращением покосился на еду и вышел на улицу, глубоко вдохнув прохладный вечерний воздух. По-прежнему пахло выхлопными газами и цветущей вишней.
Какая-то странная притупленность мыслей и чувств... словно его ударили по затылку чем-то тяжелым.
Он не запомнил толком, как добрался до места встречи. Кажется, в городском транспорте была, как всегда, толкотня, но лично к нему лезть никто не решился – видимо, слишком невеселое было у него выражение лица. Пешая прогулка по темной улице – все-таки разбитые уличные фонари давно пора причислить к моветону – помогла немного собраться и встряхнуться, хотя никакой опасности он не ощущал. Напротив, все ночные твари словно затаились, забились в норы, как будто от страха. И вряд ли причиной этого страха были охотники – демоны слишком тупы, чтобы бояться людей, сколь угодно сильных.
Значит, появился некий еще более опасный хищник.
В какой-то момент Курогане почудилось, что за ним скользит бесшумная тень, он мгновенно насторожился... но движение больше не повторилось, да и инстинкты не спешили бить тревогу, предупреждая от угрозе. Какое-то время он простоял неподвижно, чутко вслушиваясь в темноту, потом продолжил путь, решив, что, возможно, ему все же померещилось.
Дети уже ждали его у старой заброшенной закусочной с выбитыми стеклами. Шаоран нетерпеливо переминался с ноги на ногу и время от времени пересчитывал свои шаманские карты, Шидзука спокойно стоял, прислонившись спиной к стене, и проверял тетиву лука. Обменявшись краткими приветствиями, все трое двинулись дальше, в глубь района. Кое-где мелькали редкие огни чудом сохранившихся фонарей, лихорадочно мигала неоновым светом покосившаяся вывеска какого-то ночного клуба.
Луны опять не было видно за плотными тучами.
- Заметили что-либо подозрительное? – сухо осведомился Курогане, массируя опять разнывшееся запястье. Извлекать меч пока было рано.
Пацаны переглянулись, потом Шаоран уныло покачал головой:
- Вообще ничего. Мы поспрашивали жителей окраин, еще не успевших перебраться ближе к центру, но они не сообщили ничего нового, - он неопределенно пожал плечами. – По их словам, ночью в район никто больше не ходит, особенно после того, как местная воровская шайка, рискнувшая обосноваться здесь, дружно покончила жизнь самоубийством, спрыгнув с крыши самого высокого здания...
Шаоран замолчал и снова передернул плечами, было очевидно, что история ему очень не нравилась и от ее пересказа он особого удовольствия не получил.
- Все демоны словно затаились, - негромко произнес Шидзука, озвучивая недавние мысли Курогане.
Еще минут десять они в молчании проверяли абсолютно пустые улицы, прежде чем убедились, что поблизости действительно не было никого живого и не-совсем-живого. Ситуация начинала здорово напоминать тупик – или, скорее, поиск иголки в стоге сена, где роль иголки играл очень сильный, но неправдоподобно терпеливый и хитро затаившийся демон.
Нахмурившись, Курогане остановился и вызвал в памяти карту района.
- Кажется, здесь должно быть кладбище... - неохотно начал он.
Чертовы твари отчего-то особенно любили именно кладбища, а еще больницы и – почему-то – заброшенные школы.
Шидзука тоже задумался и медленно кивнул:
- Да, как раз рядом со старым целлюлозно-бумажным складом. Это совсем недалеко отсюда, за парой поворотов.
- Тогда проверим там, - хмуро велел Курогане за недостатком лучших вариантов.
Уже на соседней улице стало ясно, что они неожиданно напали на верный след. Во всяком случае, Шидзука подтвердил, что действительно ощущает темную ауру.
Все было слишком легко, просто и очевидно.
Даже не имело смысла подтверждать вслух, что они имеют дело с ловушкой.
Похоже, проклятые твари все-таки выработали в процессе эволюции нечто подозрительно близкое к мозгу, раз способны были теперь на планирование и сколько-нибудь логические построения.
Ощущение слежки вернулось, но оно было отстраненным и по-прежнему не внушало угрозы. Вероятно, кто-то из мелких демонов заинтересовался чужаками, но одновременно испытывал слишком сильный страх перед другим хищником, чтобы открыто соваться на его территорию.
Наконец прямо перед ними на фоне темного неба воздвиглась коренастая громада бетонного склада без единого окна. Как раз в это мгновение, словно по заказу, из-за туч выползла ясная полная луна. Кладбища за складом было не видно, но активное шебуршение в кустах совсем мелких демонов, здорово похожих на крыс (они были настолько наглыми, что не боялись вообще никого), подтверждало, что в земле здесь действительно скрыто очень много трупов.
Окинув взглядом склад, Шаоран неуютно поежился, вздохнул и привычно вооружился картами, пробормотав:
- Откуда они вообще берутся?
Сразу стало понятно, что он имеет ввиду не прыснувшую у него из-под ног мелочь, а вообще всех демонов в целом.
Шидзука снова проверил тетиву и едва заметно пожал плечами:
- Рождаются. Из темных мыслей и чувств людей, - не дожидаясь вопросительных взглядов, он пояснил. – Во всяком случае, так говорил дед.
На его лице была написана привычная невозмутимость.
Курогане громко фыркнул, извлек наконец меч, холодно блеснувший серебряным светом, и первым шагнул вперед, жестом велев пацанам не отставать.
Дверь склада оказалась не заперта. Впрочем, она все равно болталась на одной петле, так что запирать ее было бы попросту бессмысленно.
В помещении было затхло и на удивление пусто, если не считать груды каких-то ржавых железок и вороха ветхих газет. В крыше наблюдались большие дыры, сквозь которые в склад падали столпы рассеянного лунного света.
Демона видно не было. Но это совсем не значило, что он действительно тут отсутствовал.
По спине Курогане вдруг пробежался холодок, и он мгновенно напрягся. Как правило, на охоте он ощущал только азарт и иногда злость, но никогда – настоящую опасность: противники из демонов обычно выходили слишком слабые... во всяком случае, для него.
Здесь... что-то было иначе.
Пацаны тоже насторожились. Не ослабляя бдительности, они разделились и медленно обошли весь склад, но по-прежнему ничего не обнаружили. Шаоран слегка побледнел и время от времени устало тер лоб, Шидзука был неожиданно близок к тому, чтобы нахмуриться.
Их так старательно намеренно вели сюда, чтобы в итоге все окончилось... ничем?
И именно в это мгновение за дверью послышался шорох. Еле заметный, но в то же время слишком несомненный, чтобы быть результатом кишения могильных мелких тварей.
Курогане в несколько стремительных, почти неразличимых шагов преодолел отделявшее его от входа расстояние, сильным пинком окончательно сшиб на землю дверь, метнулся вперед, схватил – ткань? – резко рванул на себя и с силой припечатал противника к стене, занес меч...
...и только сейчас осознал, что перед ним не демон, а человек.
Перед глазами потемнело от мгновенной холодной вспышки бешенства, в которой – хотя он ни за что не признался бы – был замешан еще и страх, не за себя, за...
- Какого хрена?! – взревел он, словно раненый зверь.
Как, почему, какого черта это вообще произошло, как такое возможно, он ведь проверял, он всегда следил!..
Следил.
Слежка.
Будь оно все проклято!!!
Фай, бледный и изрядно напуганный, непонимающе моргал, не пытаясь высвободиться, хотя ему явно было больно от того, с какой силой притиснул его к стене Курогане. Однако потом непонимание вдруг сменилось обидой и возмущением, и почти черные из-за расширившихся зрачков глаза зло сверкнули.
- Это я должен спрашивать! – заявил он и внезапно капризно скривил губы. – Ты постоянно так уходишь и мне ничего не говоришь! Поэтому я и решил за тобой проследить!..
Курогане пристально смотрел в знакомое лицо и буквально зубами был готов скрипеть от того, насколько идиотской, неправильной казалась ему такая реакция.
Дети тактично помалкивали.
Наконец с досадой разжав пальцы и отступив на шаг, Курогане вскинул меч на плечо и мрачно нахмурился, бросив:
- Возвращайся домой, - впрочем, в то же мгновение сообразил, что разгуливать по этому району в одиночку для чертового придурка будет слишком опасно, а потом его взгляд неожиданно упал на бледную шею. – Проклятье, ты что, опять забыл свой оберег?!
- Я за тобой торопился, - обиженно буркнул Фай, сложно это его оправдывало, и потер грудь, куда пришелся удар. Потом брезгливо сморщился и протянул. – Почему тут так пахнет горьким дымом?
В воздухе медленными лентами ползли густые черные ленты дыма, поднимаясь от пола, как щупальца.
Черт возьми, почему именно сейчас?!!
Курогане еле успел оттолкнуть идиота в сторону и принял удар на себя, с трудом блокировав мечом.
Шаоран поспешно обернулся и принялся складывать печати, поспешно читая заклинание. Шидзука сориентировался еще быстрее, и уже несколько голубоватых сияющих стрел скрылись к густой черноте, внезапно выросшей из-под пола.
В помещении стало холодно, и одновременно появилось странное мерзкое жужжание, которое неприятно ввинчивалось в уши, и еще сам воздух вдруг словно загустел, потому что двигаться стало неожиданно тяжело.
Горький запах постепенно превратился в откровенную гнусную вонь, почти нестерпимую.
Тварь была похожа на гигантского осьминога. Она занимала собой почти весь склад, черная, немая, слепая, и ее липкие леденящие щупальца лихорадочно метались повсюду, Курогане еле успевал отбиваться.
А после демон вдруг медленно, один за одним начал открывать свои красно-фиолетовые глаза, зловеще блестевшие в лунном свете... пять, шесть, семь... четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать...
Счет остановился только на двадцати двух.
И это было очень, очень плохо.
Потому что чем больше глаз – тем сильнее тварь.
Шаоран вдруг поперхнулся заклинанием и упал на колени, как подкошенный, хотя его не задело ни одно щупальце, Курогане лично следил за этим.
Мохнатые ресницы монстра медленно опустились, и прищуренные глаза стали похожи на отвратительные ухмыляющиеся рты.
- Шаоран-кун! – испуганно вскрикнул Фай и метнулся вперед, Курогане в последний момент успел ухватить его за шиворот и толкнуть себе за спину.
Пацан закашлялся сильнее, судорожно зажимая рот ладонями, потом его лицо внезапно разом побледнело от потрясения, и он неверяще выдавил:
- Его аура душит мою магию!
Карты рассыпались по полу бесполезными тусклыми картонками.
- Мои стрелы, похоже, тоже почти не действуют, - невозмутимо сообщил Шидзука, опуская лук.
Демон замер, демонстративно поигрывая щупальцами, но не пытаясь пока больше нападать, словно наслаждался произведенным эффектом.
Курогане почувствовал, как в горле зарождается низкий яростный рык, и решительно шагнул вперед.
Не родился еще такой демон, который сумеет его одолеть!..
- Я тоже хочу помочь! – вдруг заявил Фай, крепко вцепившись в его рукав.
Курогане резко обернулся и рявкнул ему прямо в лицо:
- Чем?!!
Из серых глаз пропало всякое выражение...
- Осторожно!!! – раздался отчаянный крик Шаорана.
...а потом что-то внезапно с силой ударило Курогане по спине, вышибив из легких весь воздух, и верх перепутался с низом.
_________________________
Продолжение опять в комментариях.