Bokutachi wa Tenshi datta
Название: Quaint.
Бета: Elain Eir
Автор: Tsuiraku Yuki
Фэндом: Tsubasa RC
Пейринг/Персонажи: Курогане, Фай, кроссовер, вобщем...))
Рэйтинг: NC - 17, предполагается)
Жанр: всего понемногу, я думаю, а там видно будет.
От автора: альтернативная вселенная. Я подумала, как славно бы было, если всеми любимые персонажи могли бы пожить жизнью, не обремененной всякими проклятиями и тому подобной чернухой. Но не лишенной приключений, каверзного вмешательства судьбы, и прочего, к этим каверзам прилагающегося)))
Дисклэймер: мир и персонажи принадлежат не мне.
И кстати, первую главу я переписала: кое-что убрала, кое-что добавила. Ну и так далее в том же духе)
Голосарий:
Слова потырены из эльфийского словарика. Смысл слегка изменен.
Наран астал - командующий сотней воинов, и более, до тысячи. Дословно: "наран" - сто, "астал" - доблесть. По отдельности сохраняют смысл словосочетания "наран астал", как сокращение для удобства.
Лимбе - старший по званию. В сочетании с разными словами принимает несколько иной смысл (пример: лимбе астал - тысячник, командующий менее чем ста тысячью воинами). Дословно: "лимбе" - много.
Лимбе тау'р - генерал, командующий ста тысячным войском и более. Дословно: "таур" - могучий.
Укуэн - преступник, мусор, отброс общества. Дословно: "укуэн" - ничто.
Родон - бог.
Гарон - господин ( уважительное ).
Говорят, то, что предначертано, изменить уже нельзя. А что, если ты не веришь в судьбу? Ни в бога, ни в черта, ни в кочергу? Ты веришь лишь в собственный клинок, хотя всегда поступаешь так, как считаешь правильно. Что, когда в твою жизнь врывается сила, от которой тебя, мягко говоря, воротит, но ты прекрасно понимаешь: быть может это и есть то, чего ты ждал многие годы? То, чего ты старательно избегал и жаждал отыскать одновременно? Теперь, возможно, мир станет твоим врагом, однако страха нет - ведь кто-то нуждается в твоей помощи. Кто-то, чья мощь превосходит силу многих демонов вместе взятых, и все же… чтобы защитить этого кого-то, кого даже на дух не переносишь, ты готов рискнуть.
Глава 1: Query
Пустота медленно и небрежно рассасывалась, позволяя сознанию покинуть вязкие воды сладостного забытья, вырваться наружу, вторгаясь в отчаянно сопротивляющийся пробуждению разум, ломая барьеры спасительной темноты, мягко окутывающей, позволяющей окунуться в ласково-обманчивый сон, отрешиться от мыслей, укрыться от обжигающей тягучей боли... Отступала, вынимая коготки, чей яд сковывал чувства, сжигал их, отключал желание бороться, позволяя лишь плавно тонуть, забывая о холоде, звенящей тишине, жажде...
Язык прошелся по нёбу, неприятно царапая. Хотелось пить. Не хотелось открывать глаза. Да и зачем? Темнота ушла лишь внутри, снаружи же ее царству не было конца - затхлое помещение тюремной камеры, тянущее сыростью и плесенью.
И, судя по жесткому каменному полу, это было именно оно.
Первые попытки пошевелиться вырвали громкий стон сквозь плотно стиснутые зубы - слабость и ломота, смешанные с той самой тягучей болью, режущей и беспощадной. Стоит успокоиться. Прислушаться к ощущениям - они расскажут все, что нужно знать. Вот так. Постепенно, неторопливо, привыкая к ноющему телу - избитому, по всей вероятности, с остервенением и вожделенным удовольствием, - но не сломанному, не покоренному. Глубоко вдохнуть. Пусть тошнит от застоявшегося воздуха - легким нужна свобода, а желудок выдержит, выворачиваться все равно нечем. Вон как старается, урчит. Силой воли поднять руку, раскрытой ладонью провести по обнаженной груди - защитный доспех и к нему прилагающееся отсутствовали, не иначе похозяйничали те же, кто бил.
Липко. Свернувшаяся кровь вперемешку с потом размазана по коже. Из некоторых ран все еще сочится сукровица. Ссадин много, невероятно много, несколько порезов от мечей горят жутко, однако ему не впервой - выдерживал травмы пострашнее.
Слегка напрячься. Замечательно - кости, голова целы, внутренних повреждений нет; плохо старались ребятки.
С потрескавшихся губ слетел злорадный смешок: тело не подвело, бесконечность раз доказывая приобретенную жизненным опытом выносливость. Да, больно, но боль проходит - надоедливое жалящее насекомое, которое возможно прихлопнуть, слегка надавив пальцем.
И все же... Чертов обморок едва не пустил прахом годы тренировок. А ведь даже валяясь в полубессознательном состоянии с обломком копья в боку у границ Лураны, он не сдавался, не скулил забитым щенком, а, имея при себе один единственный поломанный клинок, уложил десяток, пытавшихся его добить противников. И выкарабкался. Устоял. Спустя сутки вновь вышел на поле боя вырезать врагов с еще более непоколебимой решимостью в рубиновом взгляде. Во взгляде хищника, как называли его укуэны. И не ошибались...
Крохотное усилие - шевельнуть ногами. Тоже целы. Что ж вы так, родимые? Аль не за душу мою старались?
Правой лодыжке что-то мешает. Согнуть в колене, подтянуть поближе, провести дрожащими в ознобе пальцами по чему-то твердому, гладкому. Стальной обруч! Значит, на цепь посадили, сволочи!?
Разбитые губы непроизвольно растягиваются в кривой усмешке, быстро перерастающей в безумный хохот - никто ведь не услышит.
Если догадка верна, его бросили в местную тюрягу на самый нижний уровень. Как преступника бросили, как собаку полудохлую!
Ну уж нет!
Смех прервался в злорадный оскал; несмотря на безвыходность ситуации, несмотря на унижение - он не умрет, и те, кто посмел обойтись с ним подобным образом, заплатят сполна. Ох, как заплатят!
Но сначала – собраться, обдумать, вспомнить из-за чего он здесь…
Ресницы мгновенно распахнулись. Как и ожидал - темно, словно в могильнике. Теперь приподняться на локтях - ни звука больше, недопустимо! - отползти к ближайшей стенке, прислонившись спиной к неровной выщербленной поверхности. Хоть какая-то опора. Уже лучше, уже совсем хорошо! По крайней мере мыслил он трезво...
Стоп!
Курогане едва не подбросило. Сонм воспоминаний о недавних событиях обрушился снежной лавиной, сметая остатки сонливости. Кусочек за кусочком рассыпанная мозаика сложилась в единую картину, предоставляя хозяину осознать всю глупость нынешнего положения, заставляя кулаки сжиматься и разжиматься в приливе бессильной ярости...
Хотя, почему же бессильной?!
Какими бы толстыми не казались здесь стены, каким бы недостижимым не казался бы свет в конце тоннеля, он выберется, и произошедшая вчерашним вечером нелепость останется для него невзрачным кошмарчиком, для виновных же в этом - страшнейшим кошмаром.
Улыбка тенью коснулась разбитых губ Курогане; вчера вечером - не иначе. Свежие раны свидетельствовали, что прошло часа три с его злоключений. Значит, время есть.
Вчера...
Когда страны на грани войны, а Империя вынуждена идти на поводу у соседних держав, переступая через убеждения и гордость, простым солдатам нет дела до междуусобиц и неподеленной власти. За изнурительными боями мало кто интересуется политикой и замыслами верхушки правления. Вступать в бой по приказу, поприказу убивать, умирать по приказу - таков удел тех, кто взял оружие не для того чтобы защищать, а потому что так хотят другие.
Обучаемые воинскому ремеслу элитные войска стояли на страже Императора и государств-вассалов, не покидая пределов страны, пока не возникала острая необходимость. Как, например, в месяцы "белой охоты"; на юг с Яриссы, каменной пустыни, обходя озеро Райтэй, рвалась оказавшаяся наемникам не по зубам нечисть.
А пока охранять границы от вторжений и подавлять растущее сопротивление приверженцев Идеи "Вечных Ливней" собирались в основном укуэны - отбросы, вроде бывших преступников и оправданных заключенных, сосланных в ряды солдат из-за нехватки людей, да и особого выбора тоже.
Чтобы выжить, им приходилось забывать о привычках при жизни вне закона, сорняками укоренившихся в каждом поголовно до вступления в армию. Приходилось учиться беспрекословно подчинятся любым приказам лимбе – старших по званию, что и спасало многих в первых же сражениях. Ведь умения и силы недостаточно, когда в игру вступает мощь, лежащая за пределами человеческого понимания. Мощь, для победы над которой недостаточно физической подготовки и стальной выдержки.
Ответственность за потери и за жизни бойцов тяжким бременем лежала на плечах командиров, ведь жизнь нельзя заменить, даже если это жизнь укуэна. Поэтому укуэнам волей-неволей приходилось исполнять требуемое.
В сражениях...
А после побед ли, поражений ли, когда отводилось время на отдых, включая выплачиваемое регулярно жалованье - что-что, а на это казна не скупилась, - подступали дни безделья, пьянства и морального разложения.
На северо-западной полосе Симфилии - восточного королевства, граничившего с Лураной, - щедро были раскиданы маленькие городки с отведенной территорией для полигонов. Там-то всегда находилось место кабакам, тавернам и борделям с отменными шлюхами, где уставшие и изголодавшиеся по ласке воины развлекались, прогуливая деньги до последней монеты, чтобы потом ни под звоны мечей, ни под крики раненых, ни на смертном одре не жалеть ни о чем. Ибо никогда не знаешь, ждет ли тебя завтра повышение по службе, или нож под сердце...
Курогане ненавидел восток. А больше востока - все, что с ним связано. И тем не менее... Тем не менее, позволял востоку держать себя.
Несмотря на юный возраст, он успел вырасти из обыкновенного рекрута до узнаваемого всеми наран астала по прозвищу Черный Демон - предводителя главной защищавшей северо-восточную часть Симфилии сотни лучших, вымуштрованных им же, бойцов, на треть состоящего из тех же укуэнов.
Укуэны понимали - исход сражений зависит в основном от умения лидера держать порядок, вести в бой и выводить уцелевших... Именно благодаря Курогане потери сводились к минимуму, а сама сотня добилась расположения правительства - многие из переживших этот год смело могли рассчитывать на повышение и прибавку к жалованью… избавление от клейма укуэна.
Многих везунчиков перевели в легионы под управлением самого Императора.
Слава о Черном Демоне разлетелась за пределы воюющих стран, и ни мало княжеств мечтало бы заполучить его в союзники.
Неподкупность, прямолинейность, честность в сочетании с невероятной силой, делали его героем, выступающим под стягом Красного Феникса, порой безумцем, превосходным стратегом и тактиком, а порой даже богом.
Но как ни странно, ни повышение, ни предложения возглавить главные легионы в звании лимбе таура, генерала, не прельщали молодого воина. Он предпочитал оставаться на востоке у лесов Серай, сдерживать редкие нападения всяческой нечисти, нежели купаться в дарованных почестях и богатстве.
В те самые дни, когда солдаты пропадали по кабакам и борделям, он проводил за тренировками или тихо ужинал в маленьких тавернах, никого к себе не подпуская. Хотя никто не знал наверняка, коротает ли он ночи один или же в объятиях распутной бабочки с улиц города; публичные дома с более изысканным обслуживанием были не каждому по карману. Довольствоваться засаленной бабенкой или истратить месячную зарплату на одну ночь с опытной дивой - выбор соответствовал содержимому кошелька...
Но тем вечером, через неделю после крупной битвы с демонами дальнего востока, севернее к горам Кеккай, разделяющих Симфилию с загадочной Мифой, и за неделю перед броском к озеру Райтэй на встречу с гонцом от генерала Моно, Курогане распахнул двери одного из кабаков, где обычно собирались любители легких развлечений и выпивки. Никто бы не обратил внимания на еще одного случайного посетителя, однако юный астал в заседающую там толпу явно не вписывался. Оставалось бы только гадать, как такой человек вообще удостоил своим вниманием сие, пропахшее перегаром, заведеньице.
Игнорируя любопытные взгляды, он гордо прошествовал к барной стойке, усевшись на стульчик почище - о влажной уборке здесь, видимо, не слышали, - и заказал вина позабористей. Гул царивший до его прихода как-то осел, спиной чувствовался немой вопрос, ответ на кой жаждал бы получить каждый из присутствующих: что доблестный наран астал забыл в эдакой, кишащей тараканами, забегаловке?
Еще бы! Высокий, статный, загорелый. Черные волосы, черный отполированный доспех, с серебряной рукоятью меч в черных же ножнах, и черный длинный плащ - демон и родон воплоти.
Аура упрямой решительности, холодной уверенности прокатилась в атмосфере зловония и алкоголя освежающей волной, заставляя постояльцев тихонько втягивать головы в плечи, вздрогнуть как один от пробежавших по телу мурашек. Уткнуться в живописно украшенные окурками остатки трапез, забывая иной раз стряхнуть пепел с перекатываемых языками сигарет, набитых скорее дурман-травой, чем табаком.
Оставаясь равнодушным к окружавшему его сборищу охмелевших, шушукающихся - нет, пьяных вдрызг, - завсегдатаев, Курогане неспешно потягивал вино, морщась от кисловатого привкуса. Либо перебродило, либо не созрело вовсе. Ничего; за годы службы он научился пить помои похуже, не брезгуя сомнительного цвета настойкам, включая заваренный на недозрелом винограде эль.
Хозяин таверны, крепкий коренастый мужичонка, затравленно оглядываясь, вытирал посуду давно нестиранным полотенцем, имеющим сходство с половой тряпкой. Разбив четыре из десяти тарелок, то и дело косился на блиставший в скупом свете керосиновых ламп, меч. Притащившая заказ девчушка в длинном переднике спряталась за дверью, ведущей на кухню. Рдея щеками, она с детским любопытством наблюдала за мечником, за что уже через минуту была наказана. Тяжелая рука хозяина "нежно" опустилась на взъерошенные волосы, отвешивая душевный подзатыльник, после чего, та исчезла в темноте дверного проема, смущенно хлопая ресницами.
Курогане успел заметить притворную покорность в поклоне ударившему ее человеку - такая не пропадет. С ее-то глазами! Золото и янтарь. В обиду себя не даст - численные подзатыльники не в счет - не позволит тронуть никому, кто не достоин. Если доживет, разумеется; война не совсем подходящее время для распускающегося цветка. Любая незначительная буря сметет в два счета, сравняет с грязью, разметает тонкие лепесточки по острым камням, выжмет соки до капли... Курогане сделал очередной глоток; устоит ли? Дождется ли тепла весеннего ветра?
Нет, не то чтобы юноша беспокоился за ребенка, которого видел впервые, просто смотрела девчушка как-то не так. Не по-детски, будто знала что-то неизвестное, но бесконечно для него важное...
Услышав навязчивое шуршание, воин отвлекся от слепого созерцания пустеющего бокала. Прошептав "звиняйте, сир, прислуга в край распоясались", мужичонка разбил три стакана подряд, и, крикнув убирать осколки тощего официанта с напуганным лицом, поспешил в подвал, предположительно за дополнительной порцией напитков.
Управившись с работой, официант раскланялся, стрелой вылетев вслед за хозяином. Вероятно вернется он не ранее следующего вечера, да и то, если местом пропустить бокальчик отвратного пойла мечник изберет другую таверну.
Угрюмо втянув остатки алой жидкости, Курогане отвернулся к окну, поприветствовавшее хмурое отражение плетевом серой паутины.
Людишки в зале засуетились, заелозили, толкаясь локтями. Кое-кто, пошатываясь, попытался незаметно выползти на улицу, вяло переставляя ноги. Половина находящихся здесь входили под непосредственное командование Черного Демона, поэтому не ясно было - пришел ли он следить за подчиненными, чтоб не хватанули лишка перед завтрашними тренировками, или же просто занимался тем, чем занимался - пил.
- Решили, наконец, присоединится к всеобщей гулянке, гарон? - багряный взгляд скользнул на говорившего, подсевшего поближе солдата.
Курогане сдвинул брови, игнорируя явную колкость; словом "гарон" обращались к господину знатного рода, от князей до назгулов Императора, но никак не к человеку простого происхождения. Пусть и добившегося титула собственным трудом, не прибегая к взяткам и изощренным уловкам, на которые обычно идут люди, дабы урвать кусочек посочнее.
Подтекст был очевиден – попытка оскорбить, пусть и в легкой форме. Формально же придраться к ехидно брошенной, двусмысленной фразе, воин не мог. Однако слишком раскованное поведение подопечного насторожило.
- Правда, почтенный астал, - второй говоривший подсел с противоположной стороны, заискивающе улыбаясь полным гнилых зубов ртом, - извольте составить вам компанию. Угостить от души, поплакаться в пору скорби...
- Повод? - Курогане колкость проигнорировал, как, впрочем, и навязчивое бормотание неразлучных собутыльников.
Ламми и Сагга. В ближнем бою от них толку, как от козла молока. Оба субтильные, низкорослые - такие ничего тяжелее полуметрового клинка в руках не удержат, не говоря уж о рыцарском панцире. Однако для разведчиков, и наемных убийц подходили идеально, особенно с прилагающимся талантом стрельбы из арбалетов; сбить блоху с собачьей холки на расстоянии ста метров ни для кого из них не составило бы труда. Вдобавок ловкостью и пронырливостью дали бы фору самым изворотливым гадюкам и крысам. Отсюда тщеславие, безмерная самоуверенность и далее по списку; только и жди - отравы в суп или дротик в лоб в глухой подворотне.
Обычно парочка не подходила к Курогане ближе, чем на размах меча, а тут...
Молодой воин напрягся - изменение в поведении солдат, причем резкое изменение, ничему хорошему не предшествовало, а инстинкты подсказывали ждать неприятностей.
Скептически хмыкнув, Курогане решил промолчать, да и не о чем было ему говорить с типами, у которых на него имелся приличных размеров зуб. Юноша успел усвоить - мести просто за косой взгляд стоит ожидать прежде всего от них; четверо людей из загона уже умерли при загадочных обстоятельствах полугодом раньше. Однако, как говорится в народе - не пойман, не вор. Уличить их никому не удавалось, да никто особо не рвался - себе дороже. В отряде ребята сохраняли подчинение, вне лагеря вряд ли упустили бы шанс взяться за старое, радуясь абсолютной безнаказанности. А ведь мотивчик для мести - пускай весьма мелочный - валялся в захлопнутом на петельку ларце третий год, с их первого поступления на службу. Впрочем, для бывших уголовников со стажем припомнить "наболевшее" было бы проще пареной репы...
- Глушим горе по погибшим, гарон, - картинно захныкал Ламми – тот, что справа, - утираясь длиннющим рукавом, - Ваку с Мошей давеча схоронили, еще ведь у крайнего подножия Кеккай-гор. Повезло бедолагам - частями в землю не закапывали, целехонькие. Покусанные, зато вполне опознаваемые.
- Ага, - подхватил тот, что слева - Сагга, - в битве то особо не расслабился, девку не прижмешь, не согреешься мягким тельцем, винца не вкусишь - гарон у нас строгий, поминки справить не допросишься, того и гляди - вся сотня иссохнет к чертям, без выпивона-то. Вот, дай, думаем, подмажемся. Авось лидер-то и не спросит с нас за...
- Вы свое горе глушите больше, чем людей гибнет, - перебил Курогане, презрительно щурясь.
- Дык, пить - единственная отрада бедных укуэнов, слаще бабенки, - елейно заныл гнилозубый, и уже шепотом, - ...хотя, бабенки тоже неплохо. Умаянные походами солдатики только так с усталостью и пожизненной непрухой справляются. Войско для нас - мир, только мир кроха, где весьма крохотные потребности. Вам, сир, тоже не мешало бы... вон уже который день с мечом, сон не мил, ходите зверем на распутье. Так почему б и не утопить, ээээ, жадушку в сахарной медовушке. Пивка не испить?
- Маги, - последовал тихий ответ. - Вам ли не знать? Не зря же к броскам и битвам чище стеклышка.
- Нуууу... - протянул Ламми, придвигаясь ближе, - а сами-то пропустить мутного не гнушаетесь, или, может, гнушаетесь пропускать с нами?... - и тут же заткнулся, поняв, что палка перегибается, приближая возможную расправу.
- Я зашел выпить, - отрезал Курогане, медленно повернув голову.
Гнилозубый отшатнулся, зачем-то прикрывая распухшую физиономию руками. Сагга же исполнил неопределенный жест, потеребив мочку уха и мотнув головой, после чего тот выпрямился, бросив короткое "увлекся".
Дальше продолжать разговор не имело смысла, Ламми и Сагга замышляли недоброе - факт. А что замышляли, воина не касалось. Будет лишний повод сдать их палачам прямиком на эшафот. Поэтому стоило побыстрее допить и просто уйти - портить настроение перед предстоящим броском очень не хотелось.
Но не успел Курогане подняться, как вновь хлопнула дверь кабака, и внутрь плавно проскользнул закутанный в мешковатый балахон незнакомец. Прошествовав по прокуренному помещению, он уселся по соседству. Капюшон, скрывающий верхнюю часть лица, незнакомец снимать не стал. Только белокурые пряди невероятно длинной челки выбивались наружу.
Сам не зная почему, воин откланяться передумал, изучающе уставившись на новоприбывшего. Тот, в свою очередь, мило поприветствовав вернувшегося с солидным подносом хозяина таверны, подпер подбородок кулачками, мурлыкая под нос затейливую мелодию. Что так привлекло его в вошедшем, юноша не понял, хотя тот, не взирая на довольно ветхого вида одеяние, так же как и сам Курогане, совершенно не вписывался в обстановку заведения. Однако, отнюдь не ощущение тревоги тайком прокралось Черному Демону за воротник, настойчиво щекоча нервы. Что-то иное. Вот только что?
Воззрившись на сидящего неподалеку человека, астал на миг забыл об еще двух присутствующих здесь лицах. Затем, словно спохватившись, поднялся и, расплатившись, покинул помещение. Что произошло дальше, помнилось с трудом. Стоило двери захлопнуться за могучей спиной - реальность ушла, отделилась, игриво показав язычок. Мир померк, растекаясь лужей смешанной акварели; запомнились первые кварталы, пройденные в полудрёме, а затем на глаза упала туманная пелена.
Смутно, сквозь непроницаемую завесу наваждения, ощущались грубые толчки, падение на землю. Потом Курогане услышал короткое движение, звук разрывающейся ткани, лязг стали у висков. Далее последовала шумная возня.
Одежду сдирали яростно, и били, били, били, зло матерясь. Ударов не жалели, били куда попадали. Сам же избиваемый боли почти не чувствовал, так, притупленное ощущение временного неудобства. Яростное пыхтение, прикосновение металла, там, где защитный доспех скреплялся с наплечниками - все, что сохранила память тела. Затем наступило то самое забытье...
- Черт! - несмотря на зверский холод камеры, кожа покрывалась испариной, и юноше пришлось провести обеими ладонями по намокшим участкам, дабы хоть как-то сбить отвращение от липкого пота.
- Опоили, значит...
Ламми и Сагга. Они - нет сомнений. Не забыли. Отомстили.
Подонки. Глупцы.
Его непременно хватятся. Непременно...
Настолько ли они ополоумели, чтобы подставлять свои презренные шкуренки? Бред! Кишка тонка.
Здесь крылось нечто посерьезнее.
А еще странный белокурый незнакомец...
Курогане решил придумать наказание позже. Сейчас стоило найти выход из сложившейся ситуации и желательно до рассвета. Но не успел он проникнуться обнадеживающей мыслью, как почувствовал чужое присутствие.
Резко вздернув голову, едва не ударившись затылком о стенку, устремил взгляд в темноту и тот час зажмурился от яркой вспышки света.
- А ты очнулся гораздо раньше, чем я ожидал, - оповестил мягкий голос с нотками сдерживаемой улыбки. - Живой?
Привыкнув к свету, Курогане уставился на стоящего на расстоянии полуметра незнакомца. Того самого, из кабака - трудно было не узнать в трусливо отползающей от свечения темноте мешковатый балахон с капюшоном.
- Что за... - вырвалось, когда незнакомец приблизился, опустившись рядом на корточки, и потянулся к зажатой обручем лодыжке.
Воин дернулся; этот тип не мог просто проникнуть сюда вот так - чугунная восьмисантиметровая дверь, комнатушка где-то не более пяти метров в радиусе. Что-что, а пробраться сюда незамеченным ни для стражи, ни для самого Курогане он не мог. Даже если бы подкупил охрану, в чем юноша весьма сомневался.
Вдобавок льющий из ниоткуда свет. Мечник присмотрелся: на протянутой ладони незнакомец держал нечто, наподобие перламутровой сферы, размером с детскую головку. Очень напоминало лампы новой модели, с единственным отличием - сфера парила над раскрытой ладонью незнакомца, покачиваясь в такт бережным движениям тонких пальцев.
- Т-ты кто? - произнес воин, когда указательный пальчик свободной руки прошелся по обручу. Сталь с лязганьем опала, освобождая лодыжку от неудобной ноши.
Человек улыбнулся. Теперь, привыкнув к странному свечению, юноша немного разглядел пришедшего.
Откинутый за спину капюшон открывал светлые волосы, не настолько длинные, чтобы спадать с плеч, но и не слишком короткие, перехваченные в небрежно завязанный лентой маленький хвост. Кожа отдавала мраморной белизной, какой не встретишь ни у одной девушки. Ни единого изъяна. Казалось, если прикоснуться к щеке, почувствуешь насколько она нежная. Большие, темного цвета глаза, и широкая улыбка - не успокаивающая, а какая-то... задорная.
- Вот, Куро-сама, - вымолвил незнакомец, разглядывая настороженного астала.
- К-как ты меня назвал? - только и выдохнул тот, растирая затекшие конечности.
- Куро-сама, - улыбка на бледном личике сделалась шире, - я отвечу на все вопросы, кои тебе наверняка не терпится задать, только сначала давай-ка выберемся отсюда, а?
- Мне более интересно как ТЫ сюда попал, - зарычал Курогане разминая лодыжку, а затем, поднимаясь в полный рост - благо камеры строились достаточно высокими.
Нежданная усмешка коснулась губ воина; стоявший перед ним был ниже на целую голову. Вдобавок, обладал худым телосложением, в пору музыкантам и придворным поэтам, а не людям, загадочным образом, проникающим в тюремные камеры.
- О! Это ты увидишь, - прищурился незнакомец, игнорируя насмешливый, блуждающий по его фигуре взгляд.
Держащая сферу рука легонько приподнялась, толкая источник свечения плыть по воздуху к потолку.
И вот тут в Курогане что-то сломалось.
- М-магик... - еле выдавил он из себя, - ты - магик...
Разум помутился, имитируя окутавший его при избиении мрак.
Не осознавая собственных действий, Курогане, с неприсущей для его состояния быстротой, потянулся к чужой шее, сжимая в мертвом захвате податливое горло...
Камушек медленно затухал. Пареньку пришлось придвинуться ближе, чтобы хоть как-то различать буквы на пожелтевших страницах толстенной книги, возлежавшей на его же коленях. Теперь млечное сияние самодельного фонарика освещало лишь самого парнишку и всего несколько сантиметров в сторону поджатых ног, хотя перед этим заряжался двое суток напролет в лучах солнца и луны. Да и в руки не взять - как есть обожжет. Это полу все равно - каменный.
Хорошие штуки - артефакты, но и у них есть свои недостатки. Впрочем... Мальчик покосился на запасной вариант - две добротные свечи, оставленные про запас, на случай если втягивающей силы камушка не хватит. Потом его заспанный взгляд упал на стопки потрепанных книг, ожидающих своей очереди в углу коморки, и уже прочитанных, лежащих беспорядочной кучкой рядом же. Эх, привычка, но теперь недосып на будущее время ему обеспечен. Однако мысли о предстоящей тяжелой неделе вызвали лишь едва различимое хихиканье; ради этих сокровищ - книг, пожертвовать отдыхом и сном после изнурительных дней работы явно стоило.
Мальчишка вытянул ноги, подтягиваясь, и сладко зевнул. До рассвета, и до того, как приступить к обязанностям прислуги оставалось четыре часа. Дабы не тратить времени даром, он сосредоточенно принялся записывать в видавшую виды тетрадку почерпнутое из глубин здоровенного тома, прикидывая, что не помешало бы поторопиться. Если его застукают не в постели, а крадущимся по коридору - суровых расспросов не избежать. Нет, проболтаться он не боялся, ни под свист розг, ни под свист хозяйской плетки, но тогда проскальзывать в потайную комнату станет гораздо сложнее, да и протаскивать туда книги из запретной библиотечной зоны тоже. Поэтому приходилось тратиться еще и на заметание следов: перекрыть оставшийся поток света в камушке, пробраться в хранилище, и распихать книги по списку - не дай Феникс ошибиться, поймут сразу же, а уж вычислить виновника не составит особого труда. В конце - концов, из всей прислуги поместья кроме него, еще четверо владели письмом и умели читать. Только никакого интереса к книгам абсолютно не питали. А уж его-то хлебом ни корми - дай лишний раз пролистать самую что ни на есть завалящую книжонку. И пускай, потом грозятся палками - боль его не страшила. Ибо ради этого сокровища - хранилища с древнейшими рукописями, хронологиями, историей и якобы утерянными свитками магических знаний, он рискнул бросить уютную жизнь сына известного астролога, ухитрившись попасть-таки куда давно хотел. Цель оправдывала средства, ведь если поймают, раскроют - колесование с предварительным расчленением как минимум, были ему обеспечены.
Мальчик облегченно вздохнул: если его и впрямь раскроют, за семью можно не опасаться. Он с самого начала просчитал все варианты, прежде чем сбежать, оставив отца, мать и названную сестренку. Им ничего не угрожало, стоило бы следователям узнать нужное имя. Безродный, приемыш - этим все сказано. Семья вне подозрений. Оставался лишь вопрос захотят ли его вообще убивать... Скрывать свою истинную сущность от приютивших его людей было трудно. Что уж говорить об императорских ищейках.
Но ничего...
Мальчик перелистнул последнюю страницу, довольно щурясь; еще несколько полок, и можно покинуть поместье при любой возможности, например, за лень или не вовремя выполненное задание. Выбросят сами, ну, может, отвесят тех же палок на дорогу - терпимо.
А комнатка-то хорошая. Мальчик поднялся, проводя пальцами по влажным стенам. Хозяин замка ни сном ни духом о ее существовании. Ни пара магов-прихлебал. Позорище! Эту-то силу не учуять!
- Спасибо тебе, - легким шепотом с губ, - без тебя мне бы туго пришлось...
Быть застуканным в комнате малец не боялся и подавно - ухитрился расставить по всему замку защитные амулеты. И как удачно-то! Амулеты хозяина! Всего-навсего договорившись со служащими сигнальным маячком вещами. Ведь вещи-то... у них тоже есть душа - предупредят, коль любопытный заявится. А комнатка выпустит, незаметно выпустит. Хорошая комнатка.
Мальчик сложил книги в припасенный заранее мешок - он никогда не набирал столько, сколько бы не смог унести или прочитать за ночь. Завернул тетрадку, чернило-перо в тряпку. В полсилы надавил на неприметный кирпичик. Скрипящим шорохом отворилась сухая ложбинка, куда обычно и перекочевывали записываемые в тетрадь труды. И ведь придвинешь кирпичик обратно – встанет на место, так что ни у кого не возникнет подозрений о тайнике.
Покончив с приготовлениями, паренек опустился на карачки и подул на камешек. Вспыхнув коротким сапфировым блеском, камушек затух. Теперь не обожжет. Минута, другая, прежде чем втягивающее свет свойство иссякнет до очередной вылазки.
Поместив камешек на ладошке, мальчик взвалил мешок за плечи, на прощанье коснувшись лбом холодных камней.
- Не плачь, - сказал он, оглядываясь в пустоту, - я тебя выпущу, потом. Обещаю.
Противоположная стенка бесшумно отъехала, освобождая достаточно места для того, чтобы он мог протиснуться со своей ношей.
- Не за что... - прошелестело в спину, и плечей мальчика коснулось теплое дыхание...
- Похоже, ты не жалуешь наше племя, - прохрипел незнакомец, когда Курогане, поняв, что чуть не придушил потенциального спасителя, разжал стальную хватку. На белой коже тот час проступили фиолетовые пятна - знак того, что Курогане был настроен действовать серьезно.
Но не похоже было, что под словом "наше", незнакомец подразумевал именно себя.
Мечник отступил на шаг, пряча руки за спину, дабы в порыве праведной злобы не завершить начатое. Отмечая про себя еще один вопрос, касательно личности сего субъекта: "Почему он не пытался защититься?"
Воину хватало ума понять таящуюся в магике силу - физическую, не врожденную магию, которую юноша чуял, как собака зарытую кость.
Стоявший перед ним человек был не просто силен, он мог бы посостязаться с Курогане в умении владеть боевыми искусствами. О да! Таких Черный Демон ощущал нутром...
- Фай Д. Флоурайт, мое имя... - пропел белокурый, приподнимая воротник повыше - прикрыть лиловые разводы. - Остальные вопросы подождут, а сейчас пора покинуть сию, хм, уютную обитель...
Курогане явственно различил сарказм в голосе мага, кривясь от накатившей повторной волны тошноты. Фальшь и ложь он ненавидел, пожалуй, больше чем восток.
С последними словами маг полез куда-то в бок, и Курогане заметил под полами плаща пузатенькую, перекинутую через левое плечо сумку.
- Ты что задумал? - Вытаращился он на извлекаемые на свет божий, ну ладно - на тьму тюряги, несколько предметов, расставляемых ловкими движениями вокруг ранее сковывающего лодыжку обруча.
- Собираюсь разыграть твое убийство при неизвестных обстоятельствах, - жизнерадостно сообщил незнакомец, откупоривая маленькую бутыль и разбрызгивая вокруг ободка густую смолянистую жидкость.
- Ч-чего!? - возмутился Курогане, темпами улитки проникаясь в смысл произнесенного.
Жидкость с шипением сползла на цепь, громко пузырясь.
- А неужели ты думал что тебя искать станут? - осведомился юноша, усердно посыпая вокруг "пляшущей" жижи каким-то не менее подозрительным порошочком. - Отделавшие тебя ребята славно постарались. Избитое до неузнаваемости тело тюремщик принял за пойманного вражеского лазутчика, из коего выбили всю требующуюся информацию, и более в его услугах не нуждались. Кошелек с золотишком укрепил его мнение.
- Тебе-то откуда известно...? - кулаки за спиной мечника сжались; нечто мерзкое подползало к внутренностям, шелковой паутиной вплетаясь в легкие. Курогане вновь затошнило.
- Я же сказал - вопросы потом. - Маг опустил в образовавшуюся смесь ранее парящий под потолком шарик, спикировавший по мановению руки в нужном направлении. Смесь затрещала, подобно разгоравшемуся костру. - Ну вот, - довольный работой произнес он, поворачиваясь к следившему за его пассами воину, теперь уносим ноги.
Не дав мечнику опомнится, незнакомец сделал шаг на встречу, ухватил за смуглое плече, резко рванув на себя и одновременно провел указательным пальцем по воздуху.
Впервые в жизни сбитый с толку, Курогане вынужденно выбросил навстречу магу покоившиеся за спиной руки в поисках опоры, так как израненное тело, помнившее остервенелые удары слушалось с неохотой.
Когда секундой позже под ногами запылала золотом шестиконечная звезда, последовал следующий толчок, и тонкая фигура мага плотно вжалась в его собственную, крепко держа за плечи...
Второй раз за сутки мир для Черного Демона поблек, стремительно уволакивая куда-то во тьму...
Оловянная фигурка боевого коня покатилась под стол, жалобно звякая. Следуя ее примеру, с тем же звяканьем присоединилась фигурка воина в латных доспехах, а затем снова и снова на пол методично, с одним и тем же промежутком времени сыпались остальные фигурки. Последней к общей кучке спикировала фигурка в форме распахнувшей крылья птицы, немногим больше по размерам тех, что уже покоились на полу.
Чьи-то пальцы пробежались в непонятном ритме по опустевшему столу с возлежащей на нем пестрой картой, исчерченной полосками трех цветов: красного, синего и зеленого. Выстукивая веселую мелодию, человек склонился над поверхностью стола, уставившись невидящим взглядом в одну точку, что-то тихо бормоча. Затем, будто спохватившись, нагнулся, загребая в кулак рассыпанные "игрушки", общей кучей вываливая в центр карты. Минуту подумав, он принялся расставлять их заново, выставив ширококрылую птицу на пересечении трех разноцветных линий, а вокруг, на равных точках выстроил четыре: воина, вытаскивающего меч из ножен, мага, в жуткой длинной хламиде с посохом. Вставшего на дыбы щенка, прижимающего к груди книгу и фигурку нападающего демона.
Последнюю человек покрутил перед глазами подольше, как бы раздумывая, куда же возложить. Поколебавшись, он водрузил ее за спиной у птицы на сантиметр дальше остальных, потом наклонился, низко-низко, так, что длинные волосы разметались бархатным полотном по краю стола, подул на воина и мага, стоящих ближе друг к другу, чем остальные. Фигурки покачнулись, но выстояли. Человек довольно кивнул, выпрямился. Правая рука скользнула по карте, смахивая остальные фигурки обратно на пол, потянулась к огромной свече, стоящей тут же с боку. Внешняя сторона ладони легко прошлась по апельсиновому язычку, практически не касаясь и огонек, точно живой, взвился грациозной змейкой, освещая помещение военного шатра оранжевым взблеском.
- Ты вернулся за ним...
Глава 2: Unique
Когда-то, когда идея объединения трех королевств и понятие Империи Красного Феникса только зарождались, север c дальним востоком были единственными землями, куда еще не успели ступить войска завоевателей. Попытки тогдашних правителей присоединить к владениям Лураны - включающим восточное королевство Симфилию и независимое уже государство Йонк, - неизведанные владения неведомых властелинов, так и не увенчались успехом за всю историю существования самой идеи. Причина тому - Ярисса; простилавшиеся на много миль от недоступного имперской воле королевства Мифы - земли, окрещенные давеча упокоившимся первосвященником "мертвыми". Говорят, демоны появились именно оттуда. Но дозволенные к общему всеведению слухи о том, что на самом деле представляла собой загадочная пустыня и отделенная ею от остальной части мира Мифа, слухами являлись лишь на половину.
Да и желание Императора сделать неприступную Мифу частью Империи на убыль не пошло. Не смотря на утверждения очевидцев, в лице вернувшихся из якобы исследовательских походов на незнакомые территории солдат, о населяющих их устрашающих существах, бороться с которыми обычной сталью бесполезно. Напротив – желание это возросло до предела настолько, что кое-где поселилось мнение об одержимости Императора злыми духами. Одержимостью не править, а избыть. Разрушить.
Хотя грешить на разменявшего четвертый десяток владыку можно было с таким же успехом, как, на его предшественников, посвятивших жизни благу державы с чередой войн за мировое господство... или, как указано в летописях, изничтожению нечисти в любых ее проявлениях. Неудивительно, что Мифу считали источником всех бед, без прямых на то доказательств...
Однако, демоны Яриссы с демонами дальнего востока, имевшие общие корни, и считающиеся неистребимыми, умирали при ранении заговоренной сталью в умелой руке, или же пораженные заклинаниями из уст опытного мага. Умирали неотличимо от смертных, в луже белой, красной, даже лавандовой крови, то есть бессмертием отнюдь не обладали.
Никто поначалу не знал, откуда демоны пришли, пока какой-то дурак, ткнув пальцем в сторону тихой Мифы не изрек зловещее: "страна кошмаров", заклеймив ее, тем самым, недоброй репутацией. Затем объявились другие - проповедовавшие не менее странное учение. Учение "Вечных Ливней". Вербуя адептов, выступая против воли Императора, открывая дорогу внешнему врагу. Какие цели они преследовали, до сих пор оставалось покрытой завесой мрака. Но известно было наверняка: Ярисса и Мифа - одно целое, нераздельное, и проповедники нового учения эту связь искали.
А также, неоспоримым являлся факт - не демоны преступили черту первыми, первыми пересекли ее маги. Начав вековую тайную войну, когда обнаружилась крохотная лазейка между Мифой и Империей...
Едва ощутив под ногами твердую почву, Курогане обессилено упал на колени, упираясь локтями в густую душистую траву. Мысль броситься обнимать все кочки подряд была поймана за хвост вместе с остатками рассудка. В отличие от последнего, беспощадно обезглавлена и выброшена далеко за пределы личного пространства еще в зародыше. Хотя подобный порыв - дать волю эмоциям, был бы оправдан, особенно после того, как настойчивые ладони загадочного незнакомца сомкнулись на его плечах в тюремной камере, потянув сперва к яркой вспышке света, а потом резко уволокли в никуда. Казалось, бездонная сосущая воронка поглотила целиком, втягивая в вязкий омут само желание сопротивляться. Рывком выбросила прочь, заставив громко и надрывисто закричать.
Не сдержался-таки!
В те доли мгновенья Курогане пришлось кусать язык, вкусом крови призывая себя не сойти с ума, а мага прикончить первым, что попадет под руку. Впрочем, второе ему не улыбалось, поскольку там, куда перенесла их золотая звезда, опасность для жизни представлял лишь одинокий росток одуванчика, осуждающе желтевший перед носом злобно шипевшего воина. Правда, ударов кулака Черного Демона не выдерживал ни один встречавшийся ему доселе противник, нечисть - в порядке исключения, и то в редких случаях. А уж если обнажалось лезвие верного клинка, так и любая нечисть обходила бы его двадцатой дорогой, как бы знала что ее ожидает при встрече с рубиноглазым мечником...
Сейчас же поднять кулак, или вообще встать, Курогане не улыбалось вдвойне.
Уловив иронию, он качнулся, раскрывая рот. Сладко хрустнули челюсти, сомкнувшись на коротком стебле, а маг, успевший присесть рядом на корточки, услышал приглушенное чавканье.
Затем, вероятно опомнившись, воин жадно втянул ноздрями свежий утренний воздух... и рухнул на бок, скрутившись калачиком.
Избитое тело заныло неприятно саднящими ранами; инородное колдовство оставляло весьма ощутимый отпечаток, разливаясь по венам кипящей смолой, жгло изнутри, приближая к агонии. Дыхание сбивалось, к горлу комком подступило удушье, желудок скрутило спазмами, кашлем выплескивая наружу густую слюну. Давясь и отплевываясь, астал судорожно сжимал пальцы, царапая землю. Назвавшийся Фаем чародей действовал на него с эффектом разъедающей плоть кислоты. Мучительно. Резко.
- Твоя сущность отторгает колдовство, - мягкая ладошка, та самая, обнимавшая его в тесных стенах тюремной камеры, легла Курогане на обнаженную спину.
Воин не успел отреагировать, как слабость вдруг исчезла, забираемая заботливым прикосновением.
- Уж прости. Не предупредил. - Улыбка в знакомом голосе взывала к нежелательным позывам выругаться, изыскано подбирая цветастые выражения и фразы. Багряный взгляд уперся в ее обладателя, метая искры самой преисподней.
- Судя по твоему состоянию, держался ты неплохо, - маг пылающий ненавистью взгляд проигнорировал, нахально усмехнулся, продолжив легонько водить ладонью по покрытой капельками пота спине. - Это нормально, учитывая неизбежность реакции на...
- На? - утирая с подбородка остатки слюны, воин приподнялся, отшвырнув чужую руку. Заставил себя сесть и попытался не ударить собеседника по красивому личику.
- Смешной ты, Куро-рин, - маг вдруг подался вперед. Несмотря на вялое сопротивление, запустил пальчики в черный ёжик волос, потянув на себя, - опять вопросы, вопросы, - юноша наиграно вздохнул, - совсем не печешься о собственном здоровье.
Прохладные губы настойчиво, но аккуратно коснулись смуглого лба. Опешив, Курогане замер, ожидая подвоха. Однако маг не сделал более ничего вызывающего лишние подозрения или способствующего проявлению агрессии - видимо испробовав однажды на шее хватку Черного Демона, повторять полученный опыт он зарекся на дюжину жизней вперед.
Но удар все-таки последовал. Скорее рефлекторно, чем умышленно. Чародея отбросило на добрый метр, сопровождая предостерегающим рыком.
На мгновенье воцарилась могильная тишина, нарушаемая невнятными звуками со стороны Курогане, неотрывно следившего за дальнейшими действиями зарвавшегося незнакомца.
- У тебя жар, - скупо изрек словоохотливый Фай, отряхивая помятую одежду.
- Я заметил... - буркнул тот, позволяя белокурому заклинателю вновь присесть рядом.
Мягкая ладошка, без видимого отвращения, перетекла на грудь. Воин снова ощутил как усталость и напряжение таят. К горлу подступил очередной комок, захотелось немедленно зарыться лицом во что-нибудь теплое, и вырубиться до следующего рассвета.
- Постарайся не выблевать, - прозорливо предупредил Фай, - я всего-то собираю с тебя остатки зелья, иначе боюсь предположить, как отреагирует твое тело на магию в целом.
- Остатки, значит...
Вино. В кабаке Курогане отвлекся - да, чтобы получше рассмотреть вошедшего мага, чего вполне хватило бы, дабы подлить в стакан отраву. Особенно если виновник обладал очень уж ловкими ручками... как, к примеру, Ламми - бывший вор и мошенник...
- Ну-ну, не переживай так, - подбадривал маг, завершая движения ладони на мышцах живота и лукаво глядя на подопечного, - расслабься чуток, - ладонь скользнула на дюйм ниже, и маг убрал руку. Видимо это означало конец сеанса.
Мечнику действительно полегчало - тошнота испарилась, только боль от ссадин, как и они сами никуда не исчезла.
- Времени у нас не так много, - возвестил Фай, усаживаясь на колени, - введу-ка я Куро-пона в курс дела, пока он в здравом уме и памяти готов выслушать, не прибегая к рукоприкладству.
- Весь во внимании, - огрызнулся Курогане.
Закончив манипуляции с ладонью, маг с энтузиазмом погрузился в дебри содержимого своей чудо-сумки. Мечник же, смекнув, что слишком отвлекся, совершенно позабыв подумать о том, куда и насколько далеко за пределы города уволок его проклятый чародей, завертел головой.
Прикинув карту местности, он понял, что не так уж далеко - всего небольшой холм за километр от западного въезда в город, и за два километра от ближайшего леска - тут особо не скроешься, если маг этого добивался.
К слову, пока вышеупомянутая белокурая личность перебирала содержимое набитой всяческими магическими принадлежностями сумки, воину наконец-то удалось рассмотреть его вблизи.
Ничего примечательного, сказал бы кто-то, но только не Черный Демон. Этот субъект был не прост. Волосы цвета пшеничных колосьев трогательно обтекали лицо беспорядочными прядями, выделяясь в розоватом свете лениво выползавшего из-за горизонта солнца. Голубые глаза, прикрытые пушистыми ресницами, блестели небесной лазурью. Худощавое тело, спрятанное под тканью одежды... хрупкое и беззащитное на вид, на самом деле будто свито из тугих канатов. Гибкое, невероятно подвижное, выносливое.
Ассаин?
А еще его ладони, тонкие, аккуратные, с ухоженными ноготками. Аристократ?
Нет.
Тогда кто?
- Вуа-ля! - воин встрепенулся, возвращаясь к суровой реальности; те самые ладони выуживали из сумки некий, напоминающий песочные часы предмет. Намного меньше оных, и какой-то искореженный в спираль о четырех витках.
- Слушай, - начал было от нетерпения бывший астал, но был прерван приложенным к его губам пальчиком.
- Терпение, Куро-ванван.
- Прекрати давать мне дурацкие клички, ублюдок! - вспылил Куро-ванван, зачем-то клацнув зубами, - я жду объяснений!
- Да-да, пёсик, - юноша приподнял штуковину, ловя зеркальной поверхностью солнечные блики, - я просто подумал, что тебе тоже станет интересно понаблюдать. Итак. Раз, два, три...
Стрекочущий грохот разнесся по округе, вырывая у обычно невозмутимого мечника тихий возглас удивления. Где-то, далеко за холмом к розовому небу коричневой струйкой вился дым.
- Ты... взорвал камеру...- выпалил Курогане, хватая мага за грудки.
- Ладно тебе, Куро, - невинно прощебетал тот, примирительно хлопая обладателя дикой хватки по мускулистым плечам, - я должен был убедиться, что нас не станут преследовать или искать. Путь, опасностями не обделенный, предстоит проделать, прежде чем князья Лураны, верховные маги и прочие, кто в тебе заинтересован, смекнут, что их облапошили. А оказаться в розыске, преследуемыми ищейками Нумена, в мои планы не входило.
- Путь?! Да ты...
- Верно, Куро-гав, - отозвался маг, без раскаяния натягивая лукавую маску, - "живым" покинуть восток тебе не позволят.
Мальчишка с мешком за плечами крался по коридору в абсолютной темноте. Если, разумеется, не брать во внимание лунное сияние, порой проскальзывающее сквозь щели неплотно задернутых штор. В замке никогда на ночь не зажигали факелов или свечей. В основном из-за наложенных хозяином разнообразных запретов, придуманных наспех смехотворных правил, во избежание чужого проникновения в святая святых Империи. Подстраховался, в общем, по полному; установил ловушки, разбросал кругом защитные артефакты, не забыв поселить по подвалам мелких зубастых тварей, чтобы неповадно без спроса лазить куда не просят.
Мальчишку же, тайком наплевавшего на вышеперечисленное и бороздившего твердь святыни в любое время суток, это не касалось. Ступив за порог замка, он, незаметно для окружающих, изменил существующие здесь правила, заткнув за пояс заправского колдуна Гилберта Рэйвена, обучавшего того магии искажений в течение года.
Потом, убедившись в талантах ученика, и осенив "на дорожку" секретным знаменем, Гилберт, с легким сердцем, отпустил одаренного парнишку на все четыре стороны, снабдив интересующей его информацией. Что-то стало с ним теперь... Мальчик прознал о судьбе учителя уже в стенах замка от Вихря - грузного дядьки-стража, ходившего в походы на грозного Сенорха, и чудом выжившего под лапами разгневанного чудовища.
Вихрь поведал, задумчиво теребя длиннющие усы, будто слыхивал от посещавших хозяина магов, что Гилберт, в миру же Ворон, снюхался с адептами "Вечных Ливней", угодил в хитроумно сплетенную сеть властей, и казнен на потеху публике в Канне.
Поскорбив недельку, мальчик решил в смерть наставника не верить.
Договорившись с артефактами, устроил темноте полнейшее неповиновение, а в качестве сопротивления делал еженощные вылазки в подвалы. Ловко обошел скрытые в застенках "глаза", а мелких тварей, коих боялся даже усатый Вихрь, подкормил медузьим порошком. Теперь, учуяв знакомый запах, твари кидались на юного благодетеля с кошачьей прытью, и так же по кошачьи терлись о мальчишечьи ноги, мелодично мурлыча в ожидании подачки.
Никто перемен не заметил. Афера, стоит сказать, далась мальчику не легко, ценой неимоверных усилий, затрат и продолжительных скитаний по стране. Паренек действовал предельно осторожно, ибо терпеть крах шло в разрез с его планами... какими бы они ни были...
Любой замок нуждается в прислуге, будь то сама секретность и неразглашаемость. Сейчас, когда усилия паренька постепенно оплачивались выполнением задуманного, он заставлял себя не вспоминать, через что ему довелось пройти, прежде чем доверенный хозяина, ткнув в него мясистым перстом не рявкнул "сгодиться". Дорогу к будущему месту жительства он не стал запоминать нарочно - действующее вокруг пути заклинание распознавало ложь, и было достаточно мощным, дабы вторгаться в мысли, однако не достаточно надежным, дабы избежать упрощений более смекалистого заклинателя при помощи пары измененных слов.
И все же, добившись, чего хотел, мальчик от риска не избавился, постоянно живя в напряжении вот уже восьмой сезон к ряду.
Замок располагался на юге у подножия Вальорковых гор, окруженный труднопроходимыми болотами, лесами, и мало напоминал замок в его обычном понимании. Скорее некая гремучая смесь готовящейся к осаде крепости, с пугающей наружностью, и усадьбы знатного вельможи.
Замок врастал спиной в горную твердь, теряя остатки нарочито срезанных шпилей башен в серых камнях, внешней частью плавно уходил в болота и густую поросль кустарника, зеленого мха, облюбовавшего поверхность скрипучего цепного моста и стен. Клубы тумана, сползавшиеся из глубин лесной чащи, давали достойный отпор ураганным ветрам, заботливо оберегая тропы белесым слоем на несколько километров в диаметре. Соперничал с туманом только горный хребет, простилая неприступный лик высоко в небо. Глодавшее с обратной стороны стопы утесов море, обеспечивало тыл. Изобилующее рифами дно поворачивало заокеанские корабли за тысячи миль от планируемого места высадки, поэтому нападать с южной части материка, чужаки бросили столетия назад, подыскивая более приемлемые методы вторжения.
Мальчишка предполагал, что и строили замок далеко не люди - руны приручения волкодлаков и нежити похуже на нижних ярусах замка засвидетельствовали его догадки. Окончательно убедиться в правильности истолкованных знаков помогла печально известная потайная комнатка, чей узник прилежно помогал пареньку оставаться в тени.
Внутри же, для удобств того, кто там заправлял, замок походил на отреставрированный особняк, сверкая чистотой и порядком, опрятностью и изысканностью мебели, шикарными коврами и богатой коллекцией дорогостоящей посуды.
Коридор через несколько метров сворачивал, однако мальчик шагу не сбавил; вытянул руку, ожидая, пока пальцы привычно коснуться шершавой стены, медленно проникая сквозь преграду. Ладонь поймала слабый холод.
Ловушки в действии. Каждую ночь охранные чары меняли направление коридоров, пряча в недрах замка искомое упрямым мальчишкой.
Остальная прислуга, не рискнула бы покинуть покоев в эту пору.
Пространство сжималось, образуя клубок переплетений, распутать кои не сумел бы сам хозяин при всем своем ничтожном желании, а вот мальчик смог. Хотя желания было не больше чем у хозяина. Хватило одного умения и упорства, с которым паренек двигался вперед, устраняя опасности и обходя преграды.
Но замок знал каждого, обитавшего в нем. Каждого, кто прошел "петлю". Поэтому не трогал, подчиняясь воле покорившей его силы.
Мальчик сглотнул, вспоминая условия "петли". Веко правого глаза дернулось; хорошая была шутка, забавная и, на удивление, остроумная. Шутка, которой грядущим завоевателям не понять, как не заставить замок пасть пред натиском врага, разыщи его те средь топей и дебрей Вальорковой долины. Никак волхвы постарались...
Пройдя стену, мальчик остановился в помещении с высоким потолком.
Библиотека...
Ну, библиотека же!
Ничего дразнящего. Множество шкафов, заполненных всяческими книгами, свитками или кучей переплетенных толстыми нитями бумаг. Запыленных, скомканных, аккуратно разложенных; обычный беспорядок, царящий в царстве книг и знаний.
Вот только никто к этим книгам не прикасался, не брал в руки и не читал возможно несколько десятилетий подряд.
Теперь их лишь охраняют.
Мальчик остановился в тесном проходе между двумя шкафами. Замер, поднося пальцы к лицу. Губы дрогнули, творя ворожбу.
Через мгновенье зал ожил.
Книги заметались, засуетились, спешно передвигаясь по полкам квадратными змеями. Полыхали огнем или же наоборот - струились водой, дышали морозом, трепетали коротким порывом ветра, сияли ярче солнечных лучей; очередная ловушка, пожалуй, самая удачная из всех. Если кто-то осмелился бы посягнуть на сокровище, нарушив обет "петле", достаточно было бы взять с полки хотя бы один свиток, чтобы оказаться схваченным. Книги жили здесь своей жизнью, влиться в которую не сумели бы даже маги "Вечных ливней"...
А мальчик сумел. Он не угрожал, не хитрил и не лгал, он просто заключил с ворожбой, с магией, наполнявшей библиотеку жизнью контракт, став этой жизни частью. Двери для него отворились, однако печати выдвинули условие - платить собственными знаниями. Каждый раз, черпая что-то из чужого кладезя, он оставлял на бумаге собственные, будь то обыкновенные чары призыва духов или же приготовления зелий - не важно.
Покончив с формальностями, парнишка зашагал дальше. Шкафы послушно двигались, выравниваясь в ряд. Напоминая, какой именно полке принадлежат взятые им книги; хозяин ежедневно прибегал к рунам, проверить сохранность порядка сложенных чар, и ежедневно находил книги там, где им и положено быть.
Поначалу книги пробовали обманывать, но вынуждаемые контрактом, пускай и с неохотой, подчинялись.
Тот, кто обустраивал библиотеку, вдыхая в книги характер, рассчитывал уберечь зашифрованные на страницах послания от дерзких грабителей - любого, посягающего на наследство Империи. И книги покорно пылились в ожидании "наследника"...
Избавившись от груза, мальчик поспешил назад; рассвет из-за туманов и высоты окружающих замок деревьев запаздывал, но весной солнце выползало ближе к востоку, обрушивая золотые дожди трудолюбивых лучиков вскользь крайнего склона, где деревьев не столь много. Когда на срезанных шпилях запляшут отблески рассвета, прокрасться обратно в тесную коморку к Вихрю, с коим паренек делил комнату, станет труднее; старый страж просыпался моментально, причем ни снотворные снадобья, ни алкогольные варева его не брали - проверено неоднократно. Он то может и не сдаст, попадись мальчишка на горячем - прямых обвинений нет. Ну, нужда позвала, или еще чего, да вот если хозяин посмотрит косо...
Книги затихли. Натренированный слух уловил резкие колебания воздуха под высокими сводами потолка - трепет крыльев. Мальчишка задрал голову и... тут же распластался на полу, придавленный чем-то тяжелым. Водопад иссиня-черных волос, растекся по щекам, и забился в широко раскрытый от удивления рот; видимо нежелательный седок, спикировавший с ближайшей потолочной балки с наукой полетов дружил весьма отдаленно. Хорошенько приложившись затылком о сочувствующе отозвавшийся мягким гулом пол, мальчик выпростал руки, спихивая с колен вцепившееся в его рубаху нечто.
Нечто спихиваться категорически отказывалось, с энтузиазмом царапая коготками распахнутый ворот рубахи.
- Уйди! - захрипел мальчишка, отплевываясь от непослушных прядей.
Вместо ожидаемого содействия нечто наклонилось пониже, лизнув теплым язычком кончик мальчишечьего носа.
- Чу Ньян! - мальчишка уставился на дружелюбно скалящую зубки летучую мышь.
- Господин Ран, - улыбнулась девчушка, сложив за спиной большие перепончатые крылья.
Мальчик дернулся; мышь использовала последний слог имени, и это резало ухо - слышать свое имя в утрированной форме. К тому же, Чу Ньян протягивала ему черное воронье перо на толстой тесьме, раскачивая между детских, совсем человеческих пальчиков.
- Ворон... Он...
- ПОРА, господин. Вы обязаны покинуть замок. Я разбудила "глаза", дозор скоро прибудет.
- Все, - напомнил Фай, покручивая спираль между пальцев, - ты умер.
Курогане застыл, слепо таращась на своего собеседника. Где-то вдали все еще слышались отголоски взрыва, эхом растекаясь далеко за пределы города.
Умер. Для кого умер? Для них? Для себя? Для всех?!
Давно, еще учась держать в руках клинок, он слышал как сидя вокруг костра, люди рассказывали байки и легенды, делясь впечатлениями после выигранного боя. Часто, среди цветастых фраз, мелькало слово "свобода", заставляя Курогане невольно вздрагивать. Языки пламени лизали землю, воспевая треском хвороста хвалу томящемуся в походном котле вареву, призывали поддатых воинов взяться за кубки с плещущим внутри вином, затянуть воодушевляющие гимны о победах и дальних странах, о Красном Фениксе и буйном Сенорхе, о чудесах и прекрасных наядах... Курогане никогда не пел. Окольцованный тяжелыми кандалами вгрызающегося в его юную плоть востока, уходил далеко от лагеря, чтобы не слышать веселого смеха боевых товарищей, прикусывал травинку и ложился где-нибудь смотреть на звезды. Рубиновый цвет его глаз приобретал оттенки сапфиров...
И вот он мертв. Ни грусти, ни печали, ни злобы и ярости - сухое, блеклое разочарование.
Он свободен. Впервые в жизни бремя долга отпускало, а что же он чувствовал?
Его солдаты, вверившие жизни его серебряному клинку... брошены, отвергнуты... Ради чего? Ради этого... мага?
- Скажи мне, - проговорил Курогане, бессвязно подбирая фразы, - откуда ты знал, что я буду там, что выпью?.. тюрьма... эти, как их там...
Маг долго и сосредоточено изучал безразличие, тлеющее на дне узких зрачков. Дурацкая улыбка въелась в мимику, создавая впечатление вырезанной из воска куклы. Зеркальная спираль упала к ногам.
- Очень просто, Куро-тан, - повел маг, - я лично спланировал твою "смерть" до мельчайших деталей. Заплатил Ламми и Сагге, убедив сотрудничать. Я сварил подлитый тебе яд, лишив на вечер воли и сопротивления. Я - тот, кто бесшумно похоронил твою "старую" жизнь, чтобы...
Руки Курогане вот уже второй раз за сегодня сомкнулись на бледной шее волшебника.
Рывком, стремительней рысьего, опрокинув задыхающегося Фая на спину, мечник вдавливал ладони в глотку ненавистного магика.
Магик попыток вырваться не оказал. Безучастно хрипел, пока глотающий горькие комья безудержной злобы воин завершал начатое еще в сырой тюремной камере.
- Молчишь, сволочь, - шипел Курогане, приблизив свое лицо к лицу волшебника, - что же ты не колдуешь, а? Маг? Не защищаешься?
- Потому что если ты меня задушишь, то никогда не узнаешь, чем тебя так держал восток.
В уголках тонких губ пузырилась слюна, голубые глаза помутнели. Оставалось бы нажать большим пальцем на сонную артерию и... совсем чуть-чуть... Ну же!
Руки отпустили сами собой. Курогане обмяк, забыв даже встать с распластанного под собой мага. Могучие плечи конвульсивно вздрогнули.
Белокурый юноша закашлялся, приподнимаясь.
Прохладные ладони нежно обняли смуглое лицо, притянув ближе. Курогане не заметил, как позволил его чарам поглотить себя, отдаться полностью этим добрым ладоням, успокаивающе ласкающих кожу, как позволил чужому дыханию слиться с собственным...
- Чем?
- Тем… - Маг наклонился практически вплотную, - что ты – квейнт.
Бета: Elain Eir
Автор: Tsuiraku Yuki
Фэндом: Tsubasa RC
Пейринг/Персонажи: Курогане, Фай, кроссовер, вобщем...))
Рэйтинг: NC - 17, предполагается)
Жанр: всего понемногу, я думаю, а там видно будет.
От автора: альтернативная вселенная. Я подумала, как славно бы было, если всеми любимые персонажи могли бы пожить жизнью, не обремененной всякими проклятиями и тому подобной чернухой. Но не лишенной приключений, каверзного вмешательства судьбы, и прочего, к этим каверзам прилагающегося)))
Дисклэймер: мир и персонажи принадлежат не мне.
И кстати, первую главу я переписала: кое-что убрала, кое-что добавила. Ну и так далее в том же духе)
Голосарий:
Слова потырены из эльфийского словарика. Смысл слегка изменен.
Наран астал - командующий сотней воинов, и более, до тысячи. Дословно: "наран" - сто, "астал" - доблесть. По отдельности сохраняют смысл словосочетания "наран астал", как сокращение для удобства.
Лимбе - старший по званию. В сочетании с разными словами принимает несколько иной смысл (пример: лимбе астал - тысячник, командующий менее чем ста тысячью воинами). Дословно: "лимбе" - много.
Лимбе тау'р - генерал, командующий ста тысячным войском и более. Дословно: "таур" - могучий.
Укуэн - преступник, мусор, отброс общества. Дословно: "укуэн" - ничто.
Родон - бог.
Гарон - господин ( уважительное ).
Говорят, то, что предначертано, изменить уже нельзя. А что, если ты не веришь в судьбу? Ни в бога, ни в черта, ни в кочергу? Ты веришь лишь в собственный клинок, хотя всегда поступаешь так, как считаешь правильно. Что, когда в твою жизнь врывается сила, от которой тебя, мягко говоря, воротит, но ты прекрасно понимаешь: быть может это и есть то, чего ты ждал многие годы? То, чего ты старательно избегал и жаждал отыскать одновременно? Теперь, возможно, мир станет твоим врагом, однако страха нет - ведь кто-то нуждается в твоей помощи. Кто-то, чья мощь превосходит силу многих демонов вместе взятых, и все же… чтобы защитить этого кого-то, кого даже на дух не переносишь, ты готов рискнуть.
Глава 1: Query
Пустота медленно и небрежно рассасывалась, позволяя сознанию покинуть вязкие воды сладостного забытья, вырваться наружу, вторгаясь в отчаянно сопротивляющийся пробуждению разум, ломая барьеры спасительной темноты, мягко окутывающей, позволяющей окунуться в ласково-обманчивый сон, отрешиться от мыслей, укрыться от обжигающей тягучей боли... Отступала, вынимая коготки, чей яд сковывал чувства, сжигал их, отключал желание бороться, позволяя лишь плавно тонуть, забывая о холоде, звенящей тишине, жажде...
Язык прошелся по нёбу, неприятно царапая. Хотелось пить. Не хотелось открывать глаза. Да и зачем? Темнота ушла лишь внутри, снаружи же ее царству не было конца - затхлое помещение тюремной камеры, тянущее сыростью и плесенью.
И, судя по жесткому каменному полу, это было именно оно.
Первые попытки пошевелиться вырвали громкий стон сквозь плотно стиснутые зубы - слабость и ломота, смешанные с той самой тягучей болью, режущей и беспощадной. Стоит успокоиться. Прислушаться к ощущениям - они расскажут все, что нужно знать. Вот так. Постепенно, неторопливо, привыкая к ноющему телу - избитому, по всей вероятности, с остервенением и вожделенным удовольствием, - но не сломанному, не покоренному. Глубоко вдохнуть. Пусть тошнит от застоявшегося воздуха - легким нужна свобода, а желудок выдержит, выворачиваться все равно нечем. Вон как старается, урчит. Силой воли поднять руку, раскрытой ладонью провести по обнаженной груди - защитный доспех и к нему прилагающееся отсутствовали, не иначе похозяйничали те же, кто бил.
Липко. Свернувшаяся кровь вперемешку с потом размазана по коже. Из некоторых ран все еще сочится сукровица. Ссадин много, невероятно много, несколько порезов от мечей горят жутко, однако ему не впервой - выдерживал травмы пострашнее.
Слегка напрячься. Замечательно - кости, голова целы, внутренних повреждений нет; плохо старались ребятки.
С потрескавшихся губ слетел злорадный смешок: тело не подвело, бесконечность раз доказывая приобретенную жизненным опытом выносливость. Да, больно, но боль проходит - надоедливое жалящее насекомое, которое возможно прихлопнуть, слегка надавив пальцем.
И все же... Чертов обморок едва не пустил прахом годы тренировок. А ведь даже валяясь в полубессознательном состоянии с обломком копья в боку у границ Лураны, он не сдавался, не скулил забитым щенком, а, имея при себе один единственный поломанный клинок, уложил десяток, пытавшихся его добить противников. И выкарабкался. Устоял. Спустя сутки вновь вышел на поле боя вырезать врагов с еще более непоколебимой решимостью в рубиновом взгляде. Во взгляде хищника, как называли его укуэны. И не ошибались...
Крохотное усилие - шевельнуть ногами. Тоже целы. Что ж вы так, родимые? Аль не за душу мою старались?
Правой лодыжке что-то мешает. Согнуть в колене, подтянуть поближе, провести дрожащими в ознобе пальцами по чему-то твердому, гладкому. Стальной обруч! Значит, на цепь посадили, сволочи!?
Разбитые губы непроизвольно растягиваются в кривой усмешке, быстро перерастающей в безумный хохот - никто ведь не услышит.
Если догадка верна, его бросили в местную тюрягу на самый нижний уровень. Как преступника бросили, как собаку полудохлую!
Ну уж нет!
Смех прервался в злорадный оскал; несмотря на безвыходность ситуации, несмотря на унижение - он не умрет, и те, кто посмел обойтись с ним подобным образом, заплатят сполна. Ох, как заплатят!
Но сначала – собраться, обдумать, вспомнить из-за чего он здесь…
Ресницы мгновенно распахнулись. Как и ожидал - темно, словно в могильнике. Теперь приподняться на локтях - ни звука больше, недопустимо! - отползти к ближайшей стенке, прислонившись спиной к неровной выщербленной поверхности. Хоть какая-то опора. Уже лучше, уже совсем хорошо! По крайней мере мыслил он трезво...
Стоп!
Курогане едва не подбросило. Сонм воспоминаний о недавних событиях обрушился снежной лавиной, сметая остатки сонливости. Кусочек за кусочком рассыпанная мозаика сложилась в единую картину, предоставляя хозяину осознать всю глупость нынешнего положения, заставляя кулаки сжиматься и разжиматься в приливе бессильной ярости...
Хотя, почему же бессильной?!
Какими бы толстыми не казались здесь стены, каким бы недостижимым не казался бы свет в конце тоннеля, он выберется, и произошедшая вчерашним вечером нелепость останется для него невзрачным кошмарчиком, для виновных же в этом - страшнейшим кошмаром.
Улыбка тенью коснулась разбитых губ Курогане; вчера вечером - не иначе. Свежие раны свидетельствовали, что прошло часа три с его злоключений. Значит, время есть.
Вчера...
Когда страны на грани войны, а Империя вынуждена идти на поводу у соседних держав, переступая через убеждения и гордость, простым солдатам нет дела до междуусобиц и неподеленной власти. За изнурительными боями мало кто интересуется политикой и замыслами верхушки правления. Вступать в бой по приказу, поприказу убивать, умирать по приказу - таков удел тех, кто взял оружие не для того чтобы защищать, а потому что так хотят другие.
Обучаемые воинскому ремеслу элитные войска стояли на страже Императора и государств-вассалов, не покидая пределов страны, пока не возникала острая необходимость. Как, например, в месяцы "белой охоты"; на юг с Яриссы, каменной пустыни, обходя озеро Райтэй, рвалась оказавшаяся наемникам не по зубам нечисть.
А пока охранять границы от вторжений и подавлять растущее сопротивление приверженцев Идеи "Вечных Ливней" собирались в основном укуэны - отбросы, вроде бывших преступников и оправданных заключенных, сосланных в ряды солдат из-за нехватки людей, да и особого выбора тоже.
Чтобы выжить, им приходилось забывать о привычках при жизни вне закона, сорняками укоренившихся в каждом поголовно до вступления в армию. Приходилось учиться беспрекословно подчинятся любым приказам лимбе – старших по званию, что и спасало многих в первых же сражениях. Ведь умения и силы недостаточно, когда в игру вступает мощь, лежащая за пределами человеческого понимания. Мощь, для победы над которой недостаточно физической подготовки и стальной выдержки.
Ответственность за потери и за жизни бойцов тяжким бременем лежала на плечах командиров, ведь жизнь нельзя заменить, даже если это жизнь укуэна. Поэтому укуэнам волей-неволей приходилось исполнять требуемое.
В сражениях...
А после побед ли, поражений ли, когда отводилось время на отдых, включая выплачиваемое регулярно жалованье - что-что, а на это казна не скупилась, - подступали дни безделья, пьянства и морального разложения.
На северо-западной полосе Симфилии - восточного королевства, граничившего с Лураной, - щедро были раскиданы маленькие городки с отведенной территорией для полигонов. Там-то всегда находилось место кабакам, тавернам и борделям с отменными шлюхами, где уставшие и изголодавшиеся по ласке воины развлекались, прогуливая деньги до последней монеты, чтобы потом ни под звоны мечей, ни под крики раненых, ни на смертном одре не жалеть ни о чем. Ибо никогда не знаешь, ждет ли тебя завтра повышение по службе, или нож под сердце...
Курогане ненавидел восток. А больше востока - все, что с ним связано. И тем не менее... Тем не менее, позволял востоку держать себя.
Несмотря на юный возраст, он успел вырасти из обыкновенного рекрута до узнаваемого всеми наран астала по прозвищу Черный Демон - предводителя главной защищавшей северо-восточную часть Симфилии сотни лучших, вымуштрованных им же, бойцов, на треть состоящего из тех же укуэнов.
Укуэны понимали - исход сражений зависит в основном от умения лидера держать порядок, вести в бой и выводить уцелевших... Именно благодаря Курогане потери сводились к минимуму, а сама сотня добилась расположения правительства - многие из переживших этот год смело могли рассчитывать на повышение и прибавку к жалованью… избавление от клейма укуэна.
Многих везунчиков перевели в легионы под управлением самого Императора.
Слава о Черном Демоне разлетелась за пределы воюющих стран, и ни мало княжеств мечтало бы заполучить его в союзники.
Неподкупность, прямолинейность, честность в сочетании с невероятной силой, делали его героем, выступающим под стягом Красного Феникса, порой безумцем, превосходным стратегом и тактиком, а порой даже богом.
Но как ни странно, ни повышение, ни предложения возглавить главные легионы в звании лимбе таура, генерала, не прельщали молодого воина. Он предпочитал оставаться на востоке у лесов Серай, сдерживать редкие нападения всяческой нечисти, нежели купаться в дарованных почестях и богатстве.
В те самые дни, когда солдаты пропадали по кабакам и борделям, он проводил за тренировками или тихо ужинал в маленьких тавернах, никого к себе не подпуская. Хотя никто не знал наверняка, коротает ли он ночи один или же в объятиях распутной бабочки с улиц города; публичные дома с более изысканным обслуживанием были не каждому по карману. Довольствоваться засаленной бабенкой или истратить месячную зарплату на одну ночь с опытной дивой - выбор соответствовал содержимому кошелька...
Но тем вечером, через неделю после крупной битвы с демонами дальнего востока, севернее к горам Кеккай, разделяющих Симфилию с загадочной Мифой, и за неделю перед броском к озеру Райтэй на встречу с гонцом от генерала Моно, Курогане распахнул двери одного из кабаков, где обычно собирались любители легких развлечений и выпивки. Никто бы не обратил внимания на еще одного случайного посетителя, однако юный астал в заседающую там толпу явно не вписывался. Оставалось бы только гадать, как такой человек вообще удостоил своим вниманием сие, пропахшее перегаром, заведеньице.
Игнорируя любопытные взгляды, он гордо прошествовал к барной стойке, усевшись на стульчик почище - о влажной уборке здесь, видимо, не слышали, - и заказал вина позабористей. Гул царивший до его прихода как-то осел, спиной чувствовался немой вопрос, ответ на кой жаждал бы получить каждый из присутствующих: что доблестный наран астал забыл в эдакой, кишащей тараканами, забегаловке?
Еще бы! Высокий, статный, загорелый. Черные волосы, черный отполированный доспех, с серебряной рукоятью меч в черных же ножнах, и черный длинный плащ - демон и родон воплоти.
Аура упрямой решительности, холодной уверенности прокатилась в атмосфере зловония и алкоголя освежающей волной, заставляя постояльцев тихонько втягивать головы в плечи, вздрогнуть как один от пробежавших по телу мурашек. Уткнуться в живописно украшенные окурками остатки трапез, забывая иной раз стряхнуть пепел с перекатываемых языками сигарет, набитых скорее дурман-травой, чем табаком.
Оставаясь равнодушным к окружавшему его сборищу охмелевших, шушукающихся - нет, пьяных вдрызг, - завсегдатаев, Курогане неспешно потягивал вино, морщась от кисловатого привкуса. Либо перебродило, либо не созрело вовсе. Ничего; за годы службы он научился пить помои похуже, не брезгуя сомнительного цвета настойкам, включая заваренный на недозрелом винограде эль.
Хозяин таверны, крепкий коренастый мужичонка, затравленно оглядываясь, вытирал посуду давно нестиранным полотенцем, имеющим сходство с половой тряпкой. Разбив четыре из десяти тарелок, то и дело косился на блиставший в скупом свете керосиновых ламп, меч. Притащившая заказ девчушка в длинном переднике спряталась за дверью, ведущей на кухню. Рдея щеками, она с детским любопытством наблюдала за мечником, за что уже через минуту была наказана. Тяжелая рука хозяина "нежно" опустилась на взъерошенные волосы, отвешивая душевный подзатыльник, после чего, та исчезла в темноте дверного проема, смущенно хлопая ресницами.
Курогане успел заметить притворную покорность в поклоне ударившему ее человеку - такая не пропадет. С ее-то глазами! Золото и янтарь. В обиду себя не даст - численные подзатыльники не в счет - не позволит тронуть никому, кто не достоин. Если доживет, разумеется; война не совсем подходящее время для распускающегося цветка. Любая незначительная буря сметет в два счета, сравняет с грязью, разметает тонкие лепесточки по острым камням, выжмет соки до капли... Курогане сделал очередной глоток; устоит ли? Дождется ли тепла весеннего ветра?
Нет, не то чтобы юноша беспокоился за ребенка, которого видел впервые, просто смотрела девчушка как-то не так. Не по-детски, будто знала что-то неизвестное, но бесконечно для него важное...
Услышав навязчивое шуршание, воин отвлекся от слепого созерцания пустеющего бокала. Прошептав "звиняйте, сир, прислуга в край распоясались", мужичонка разбил три стакана подряд, и, крикнув убирать осколки тощего официанта с напуганным лицом, поспешил в подвал, предположительно за дополнительной порцией напитков.
Управившись с работой, официант раскланялся, стрелой вылетев вслед за хозяином. Вероятно вернется он не ранее следующего вечера, да и то, если местом пропустить бокальчик отвратного пойла мечник изберет другую таверну.
Угрюмо втянув остатки алой жидкости, Курогане отвернулся к окну, поприветствовавшее хмурое отражение плетевом серой паутины.
Людишки в зале засуетились, заелозили, толкаясь локтями. Кое-кто, пошатываясь, попытался незаметно выползти на улицу, вяло переставляя ноги. Половина находящихся здесь входили под непосредственное командование Черного Демона, поэтому не ясно было - пришел ли он следить за подчиненными, чтоб не хватанули лишка перед завтрашними тренировками, или же просто занимался тем, чем занимался - пил.
- Решили, наконец, присоединится к всеобщей гулянке, гарон? - багряный взгляд скользнул на говорившего, подсевшего поближе солдата.
Курогане сдвинул брови, игнорируя явную колкость; словом "гарон" обращались к господину знатного рода, от князей до назгулов Императора, но никак не к человеку простого происхождения. Пусть и добившегося титула собственным трудом, не прибегая к взяткам и изощренным уловкам, на которые обычно идут люди, дабы урвать кусочек посочнее.
Подтекст был очевиден – попытка оскорбить, пусть и в легкой форме. Формально же придраться к ехидно брошенной, двусмысленной фразе, воин не мог. Однако слишком раскованное поведение подопечного насторожило.
- Правда, почтенный астал, - второй говоривший подсел с противоположной стороны, заискивающе улыбаясь полным гнилых зубов ртом, - извольте составить вам компанию. Угостить от души, поплакаться в пору скорби...
- Повод? - Курогане колкость проигнорировал, как, впрочем, и навязчивое бормотание неразлучных собутыльников.
Ламми и Сагга. В ближнем бою от них толку, как от козла молока. Оба субтильные, низкорослые - такие ничего тяжелее полуметрового клинка в руках не удержат, не говоря уж о рыцарском панцире. Однако для разведчиков, и наемных убийц подходили идеально, особенно с прилагающимся талантом стрельбы из арбалетов; сбить блоху с собачьей холки на расстоянии ста метров ни для кого из них не составило бы труда. Вдобавок ловкостью и пронырливостью дали бы фору самым изворотливым гадюкам и крысам. Отсюда тщеславие, безмерная самоуверенность и далее по списку; только и жди - отравы в суп или дротик в лоб в глухой подворотне.
Обычно парочка не подходила к Курогане ближе, чем на размах меча, а тут...
Молодой воин напрягся - изменение в поведении солдат, причем резкое изменение, ничему хорошему не предшествовало, а инстинкты подсказывали ждать неприятностей.
Скептически хмыкнув, Курогане решил промолчать, да и не о чем было ему говорить с типами, у которых на него имелся приличных размеров зуб. Юноша успел усвоить - мести просто за косой взгляд стоит ожидать прежде всего от них; четверо людей из загона уже умерли при загадочных обстоятельствах полугодом раньше. Однако, как говорится в народе - не пойман, не вор. Уличить их никому не удавалось, да никто особо не рвался - себе дороже. В отряде ребята сохраняли подчинение, вне лагеря вряд ли упустили бы шанс взяться за старое, радуясь абсолютной безнаказанности. А ведь мотивчик для мести - пускай весьма мелочный - валялся в захлопнутом на петельку ларце третий год, с их первого поступления на службу. Впрочем, для бывших уголовников со стажем припомнить "наболевшее" было бы проще пареной репы...
- Глушим горе по погибшим, гарон, - картинно захныкал Ламми – тот, что справа, - утираясь длиннющим рукавом, - Ваку с Мошей давеча схоронили, еще ведь у крайнего подножия Кеккай-гор. Повезло бедолагам - частями в землю не закапывали, целехонькие. Покусанные, зато вполне опознаваемые.
- Ага, - подхватил тот, что слева - Сагга, - в битве то особо не расслабился, девку не прижмешь, не согреешься мягким тельцем, винца не вкусишь - гарон у нас строгий, поминки справить не допросишься, того и гляди - вся сотня иссохнет к чертям, без выпивона-то. Вот, дай, думаем, подмажемся. Авось лидер-то и не спросит с нас за...
- Вы свое горе глушите больше, чем людей гибнет, - перебил Курогане, презрительно щурясь.
- Дык, пить - единственная отрада бедных укуэнов, слаще бабенки, - елейно заныл гнилозубый, и уже шепотом, - ...хотя, бабенки тоже неплохо. Умаянные походами солдатики только так с усталостью и пожизненной непрухой справляются. Войско для нас - мир, только мир кроха, где весьма крохотные потребности. Вам, сир, тоже не мешало бы... вон уже который день с мечом, сон не мил, ходите зверем на распутье. Так почему б и не утопить, ээээ, жадушку в сахарной медовушке. Пивка не испить?
- Маги, - последовал тихий ответ. - Вам ли не знать? Не зря же к броскам и битвам чище стеклышка.
- Нуууу... - протянул Ламми, придвигаясь ближе, - а сами-то пропустить мутного не гнушаетесь, или, может, гнушаетесь пропускать с нами?... - и тут же заткнулся, поняв, что палка перегибается, приближая возможную расправу.
- Я зашел выпить, - отрезал Курогане, медленно повернув голову.
Гнилозубый отшатнулся, зачем-то прикрывая распухшую физиономию руками. Сагга же исполнил неопределенный жест, потеребив мочку уха и мотнув головой, после чего тот выпрямился, бросив короткое "увлекся".
Дальше продолжать разговор не имело смысла, Ламми и Сагга замышляли недоброе - факт. А что замышляли, воина не касалось. Будет лишний повод сдать их палачам прямиком на эшафот. Поэтому стоило побыстрее допить и просто уйти - портить настроение перед предстоящим броском очень не хотелось.
Но не успел Курогане подняться, как вновь хлопнула дверь кабака, и внутрь плавно проскользнул закутанный в мешковатый балахон незнакомец. Прошествовав по прокуренному помещению, он уселся по соседству. Капюшон, скрывающий верхнюю часть лица, незнакомец снимать не стал. Только белокурые пряди невероятно длинной челки выбивались наружу.
Сам не зная почему, воин откланяться передумал, изучающе уставившись на новоприбывшего. Тот, в свою очередь, мило поприветствовав вернувшегося с солидным подносом хозяина таверны, подпер подбородок кулачками, мурлыкая под нос затейливую мелодию. Что так привлекло его в вошедшем, юноша не понял, хотя тот, не взирая на довольно ветхого вида одеяние, так же как и сам Курогане, совершенно не вписывался в обстановку заведения. Однако, отнюдь не ощущение тревоги тайком прокралось Черному Демону за воротник, настойчиво щекоча нервы. Что-то иное. Вот только что?
Воззрившись на сидящего неподалеку человека, астал на миг забыл об еще двух присутствующих здесь лицах. Затем, словно спохватившись, поднялся и, расплатившись, покинул помещение. Что произошло дальше, помнилось с трудом. Стоило двери захлопнуться за могучей спиной - реальность ушла, отделилась, игриво показав язычок. Мир померк, растекаясь лужей смешанной акварели; запомнились первые кварталы, пройденные в полудрёме, а затем на глаза упала туманная пелена.
Смутно, сквозь непроницаемую завесу наваждения, ощущались грубые толчки, падение на землю. Потом Курогане услышал короткое движение, звук разрывающейся ткани, лязг стали у висков. Далее последовала шумная возня.
Одежду сдирали яростно, и били, били, били, зло матерясь. Ударов не жалели, били куда попадали. Сам же избиваемый боли почти не чувствовал, так, притупленное ощущение временного неудобства. Яростное пыхтение, прикосновение металла, там, где защитный доспех скреплялся с наплечниками - все, что сохранила память тела. Затем наступило то самое забытье...
- Черт! - несмотря на зверский холод камеры, кожа покрывалась испариной, и юноше пришлось провести обеими ладонями по намокшим участкам, дабы хоть как-то сбить отвращение от липкого пота.
- Опоили, значит...
Ламми и Сагга. Они - нет сомнений. Не забыли. Отомстили.
Подонки. Глупцы.
Его непременно хватятся. Непременно...
Настолько ли они ополоумели, чтобы подставлять свои презренные шкуренки? Бред! Кишка тонка.
Здесь крылось нечто посерьезнее.
А еще странный белокурый незнакомец...
Курогане решил придумать наказание позже. Сейчас стоило найти выход из сложившейся ситуации и желательно до рассвета. Но не успел он проникнуться обнадеживающей мыслью, как почувствовал чужое присутствие.
Резко вздернув голову, едва не ударившись затылком о стенку, устремил взгляд в темноту и тот час зажмурился от яркой вспышки света.
- А ты очнулся гораздо раньше, чем я ожидал, - оповестил мягкий голос с нотками сдерживаемой улыбки. - Живой?
Привыкнув к свету, Курогане уставился на стоящего на расстоянии полуметра незнакомца. Того самого, из кабака - трудно было не узнать в трусливо отползающей от свечения темноте мешковатый балахон с капюшоном.
- Что за... - вырвалось, когда незнакомец приблизился, опустившись рядом на корточки, и потянулся к зажатой обручем лодыжке.
Воин дернулся; этот тип не мог просто проникнуть сюда вот так - чугунная восьмисантиметровая дверь, комнатушка где-то не более пяти метров в радиусе. Что-что, а пробраться сюда незамеченным ни для стражи, ни для самого Курогане он не мог. Даже если бы подкупил охрану, в чем юноша весьма сомневался.
Вдобавок льющий из ниоткуда свет. Мечник присмотрелся: на протянутой ладони незнакомец держал нечто, наподобие перламутровой сферы, размером с детскую головку. Очень напоминало лампы новой модели, с единственным отличием - сфера парила над раскрытой ладонью незнакомца, покачиваясь в такт бережным движениям тонких пальцев.
- Т-ты кто? - произнес воин, когда указательный пальчик свободной руки прошелся по обручу. Сталь с лязганьем опала, освобождая лодыжку от неудобной ноши.
Человек улыбнулся. Теперь, привыкнув к странному свечению, юноша немного разглядел пришедшего.
Откинутый за спину капюшон открывал светлые волосы, не настолько длинные, чтобы спадать с плеч, но и не слишком короткие, перехваченные в небрежно завязанный лентой маленький хвост. Кожа отдавала мраморной белизной, какой не встретишь ни у одной девушки. Ни единого изъяна. Казалось, если прикоснуться к щеке, почувствуешь насколько она нежная. Большие, темного цвета глаза, и широкая улыбка - не успокаивающая, а какая-то... задорная.
- Вот, Куро-сама, - вымолвил незнакомец, разглядывая настороженного астала.
- К-как ты меня назвал? - только и выдохнул тот, растирая затекшие конечности.
- Куро-сама, - улыбка на бледном личике сделалась шире, - я отвечу на все вопросы, кои тебе наверняка не терпится задать, только сначала давай-ка выберемся отсюда, а?
- Мне более интересно как ТЫ сюда попал, - зарычал Курогане разминая лодыжку, а затем, поднимаясь в полный рост - благо камеры строились достаточно высокими.
Нежданная усмешка коснулась губ воина; стоявший перед ним был ниже на целую голову. Вдобавок, обладал худым телосложением, в пору музыкантам и придворным поэтам, а не людям, загадочным образом, проникающим в тюремные камеры.
- О! Это ты увидишь, - прищурился незнакомец, игнорируя насмешливый, блуждающий по его фигуре взгляд.
Держащая сферу рука легонько приподнялась, толкая источник свечения плыть по воздуху к потолку.
И вот тут в Курогане что-то сломалось.
- М-магик... - еле выдавил он из себя, - ты - магик...
Разум помутился, имитируя окутавший его при избиении мрак.
Не осознавая собственных действий, Курогане, с неприсущей для его состояния быстротой, потянулся к чужой шее, сжимая в мертвом захвате податливое горло...
Камушек медленно затухал. Пареньку пришлось придвинуться ближе, чтобы хоть как-то различать буквы на пожелтевших страницах толстенной книги, возлежавшей на его же коленях. Теперь млечное сияние самодельного фонарика освещало лишь самого парнишку и всего несколько сантиметров в сторону поджатых ног, хотя перед этим заряжался двое суток напролет в лучах солнца и луны. Да и в руки не взять - как есть обожжет. Это полу все равно - каменный.
Хорошие штуки - артефакты, но и у них есть свои недостатки. Впрочем... Мальчик покосился на запасной вариант - две добротные свечи, оставленные про запас, на случай если втягивающей силы камушка не хватит. Потом его заспанный взгляд упал на стопки потрепанных книг, ожидающих своей очереди в углу коморки, и уже прочитанных, лежащих беспорядочной кучкой рядом же. Эх, привычка, но теперь недосып на будущее время ему обеспечен. Однако мысли о предстоящей тяжелой неделе вызвали лишь едва различимое хихиканье; ради этих сокровищ - книг, пожертвовать отдыхом и сном после изнурительных дней работы явно стоило.
Мальчишка вытянул ноги, подтягиваясь, и сладко зевнул. До рассвета, и до того, как приступить к обязанностям прислуги оставалось четыре часа. Дабы не тратить времени даром, он сосредоточенно принялся записывать в видавшую виды тетрадку почерпнутое из глубин здоровенного тома, прикидывая, что не помешало бы поторопиться. Если его застукают не в постели, а крадущимся по коридору - суровых расспросов не избежать. Нет, проболтаться он не боялся, ни под свист розг, ни под свист хозяйской плетки, но тогда проскальзывать в потайную комнату станет гораздо сложнее, да и протаскивать туда книги из запретной библиотечной зоны тоже. Поэтому приходилось тратиться еще и на заметание следов: перекрыть оставшийся поток света в камушке, пробраться в хранилище, и распихать книги по списку - не дай Феникс ошибиться, поймут сразу же, а уж вычислить виновника не составит особого труда. В конце - концов, из всей прислуги поместья кроме него, еще четверо владели письмом и умели читать. Только никакого интереса к книгам абсолютно не питали. А уж его-то хлебом ни корми - дай лишний раз пролистать самую что ни на есть завалящую книжонку. И пускай, потом грозятся палками - боль его не страшила. Ибо ради этого сокровища - хранилища с древнейшими рукописями, хронологиями, историей и якобы утерянными свитками магических знаний, он рискнул бросить уютную жизнь сына известного астролога, ухитрившись попасть-таки куда давно хотел. Цель оправдывала средства, ведь если поймают, раскроют - колесование с предварительным расчленением как минимум, были ему обеспечены.
Мальчик облегченно вздохнул: если его и впрямь раскроют, за семью можно не опасаться. Он с самого начала просчитал все варианты, прежде чем сбежать, оставив отца, мать и названную сестренку. Им ничего не угрожало, стоило бы следователям узнать нужное имя. Безродный, приемыш - этим все сказано. Семья вне подозрений. Оставался лишь вопрос захотят ли его вообще убивать... Скрывать свою истинную сущность от приютивших его людей было трудно. Что уж говорить об императорских ищейках.
Но ничего...
Мальчик перелистнул последнюю страницу, довольно щурясь; еще несколько полок, и можно покинуть поместье при любой возможности, например, за лень или не вовремя выполненное задание. Выбросят сами, ну, может, отвесят тех же палок на дорогу - терпимо.
А комнатка-то хорошая. Мальчик поднялся, проводя пальцами по влажным стенам. Хозяин замка ни сном ни духом о ее существовании. Ни пара магов-прихлебал. Позорище! Эту-то силу не учуять!
- Спасибо тебе, - легким шепотом с губ, - без тебя мне бы туго пришлось...
Быть застуканным в комнате малец не боялся и подавно - ухитрился расставить по всему замку защитные амулеты. И как удачно-то! Амулеты хозяина! Всего-навсего договорившись со служащими сигнальным маячком вещами. Ведь вещи-то... у них тоже есть душа - предупредят, коль любопытный заявится. А комнатка выпустит, незаметно выпустит. Хорошая комнатка.
Мальчик сложил книги в припасенный заранее мешок - он никогда не набирал столько, сколько бы не смог унести или прочитать за ночь. Завернул тетрадку, чернило-перо в тряпку. В полсилы надавил на неприметный кирпичик. Скрипящим шорохом отворилась сухая ложбинка, куда обычно и перекочевывали записываемые в тетрадь труды. И ведь придвинешь кирпичик обратно – встанет на место, так что ни у кого не возникнет подозрений о тайнике.
Покончив с приготовлениями, паренек опустился на карачки и подул на камешек. Вспыхнув коротким сапфировым блеском, камушек затух. Теперь не обожжет. Минута, другая, прежде чем втягивающее свет свойство иссякнет до очередной вылазки.
Поместив камешек на ладошке, мальчик взвалил мешок за плечи, на прощанье коснувшись лбом холодных камней.
- Не плачь, - сказал он, оглядываясь в пустоту, - я тебя выпущу, потом. Обещаю.
Противоположная стенка бесшумно отъехала, освобождая достаточно места для того, чтобы он мог протиснуться со своей ношей.
- Не за что... - прошелестело в спину, и плечей мальчика коснулось теплое дыхание...
- Похоже, ты не жалуешь наше племя, - прохрипел незнакомец, когда Курогане, поняв, что чуть не придушил потенциального спасителя, разжал стальную хватку. На белой коже тот час проступили фиолетовые пятна - знак того, что Курогане был настроен действовать серьезно.
Но не похоже было, что под словом "наше", незнакомец подразумевал именно себя.
Мечник отступил на шаг, пряча руки за спину, дабы в порыве праведной злобы не завершить начатое. Отмечая про себя еще один вопрос, касательно личности сего субъекта: "Почему он не пытался защититься?"
Воину хватало ума понять таящуюся в магике силу - физическую, не врожденную магию, которую юноша чуял, как собака зарытую кость.
Стоявший перед ним человек был не просто силен, он мог бы посостязаться с Курогане в умении владеть боевыми искусствами. О да! Таких Черный Демон ощущал нутром...
- Фай Д. Флоурайт, мое имя... - пропел белокурый, приподнимая воротник повыше - прикрыть лиловые разводы. - Остальные вопросы подождут, а сейчас пора покинуть сию, хм, уютную обитель...
Курогане явственно различил сарказм в голосе мага, кривясь от накатившей повторной волны тошноты. Фальшь и ложь он ненавидел, пожалуй, больше чем восток.
С последними словами маг полез куда-то в бок, и Курогане заметил под полами плаща пузатенькую, перекинутую через левое плечо сумку.
- Ты что задумал? - Вытаращился он на извлекаемые на свет божий, ну ладно - на тьму тюряги, несколько предметов, расставляемых ловкими движениями вокруг ранее сковывающего лодыжку обруча.
- Собираюсь разыграть твое убийство при неизвестных обстоятельствах, - жизнерадостно сообщил незнакомец, откупоривая маленькую бутыль и разбрызгивая вокруг ободка густую смолянистую жидкость.
- Ч-чего!? - возмутился Курогане, темпами улитки проникаясь в смысл произнесенного.
Жидкость с шипением сползла на цепь, громко пузырясь.
- А неужели ты думал что тебя искать станут? - осведомился юноша, усердно посыпая вокруг "пляшущей" жижи каким-то не менее подозрительным порошочком. - Отделавшие тебя ребята славно постарались. Избитое до неузнаваемости тело тюремщик принял за пойманного вражеского лазутчика, из коего выбили всю требующуюся информацию, и более в его услугах не нуждались. Кошелек с золотишком укрепил его мнение.
- Тебе-то откуда известно...? - кулаки за спиной мечника сжались; нечто мерзкое подползало к внутренностям, шелковой паутиной вплетаясь в легкие. Курогане вновь затошнило.
- Я же сказал - вопросы потом. - Маг опустил в образовавшуюся смесь ранее парящий под потолком шарик, спикировавший по мановению руки в нужном направлении. Смесь затрещала, подобно разгоравшемуся костру. - Ну вот, - довольный работой произнес он, поворачиваясь к следившему за его пассами воину, теперь уносим ноги.
Не дав мечнику опомнится, незнакомец сделал шаг на встречу, ухватил за смуглое плече, резко рванув на себя и одновременно провел указательным пальцем по воздуху.
Впервые в жизни сбитый с толку, Курогане вынужденно выбросил навстречу магу покоившиеся за спиной руки в поисках опоры, так как израненное тело, помнившее остервенелые удары слушалось с неохотой.
Когда секундой позже под ногами запылала золотом шестиконечная звезда, последовал следующий толчок, и тонкая фигура мага плотно вжалась в его собственную, крепко держа за плечи...
Второй раз за сутки мир для Черного Демона поблек, стремительно уволакивая куда-то во тьму...
Оловянная фигурка боевого коня покатилась под стол, жалобно звякая. Следуя ее примеру, с тем же звяканьем присоединилась фигурка воина в латных доспехах, а затем снова и снова на пол методично, с одним и тем же промежутком времени сыпались остальные фигурки. Последней к общей кучке спикировала фигурка в форме распахнувшей крылья птицы, немногим больше по размерам тех, что уже покоились на полу.
Чьи-то пальцы пробежались в непонятном ритме по опустевшему столу с возлежащей на нем пестрой картой, исчерченной полосками трех цветов: красного, синего и зеленого. Выстукивая веселую мелодию, человек склонился над поверхностью стола, уставившись невидящим взглядом в одну точку, что-то тихо бормоча. Затем, будто спохватившись, нагнулся, загребая в кулак рассыпанные "игрушки", общей кучей вываливая в центр карты. Минуту подумав, он принялся расставлять их заново, выставив ширококрылую птицу на пересечении трех разноцветных линий, а вокруг, на равных точках выстроил четыре: воина, вытаскивающего меч из ножен, мага, в жуткой длинной хламиде с посохом. Вставшего на дыбы щенка, прижимающего к груди книгу и фигурку нападающего демона.
Последнюю человек покрутил перед глазами подольше, как бы раздумывая, куда же возложить. Поколебавшись, он водрузил ее за спиной у птицы на сантиметр дальше остальных, потом наклонился, низко-низко, так, что длинные волосы разметались бархатным полотном по краю стола, подул на воина и мага, стоящих ближе друг к другу, чем остальные. Фигурки покачнулись, но выстояли. Человек довольно кивнул, выпрямился. Правая рука скользнула по карте, смахивая остальные фигурки обратно на пол, потянулась к огромной свече, стоящей тут же с боку. Внешняя сторона ладони легко прошлась по апельсиновому язычку, практически не касаясь и огонек, точно живой, взвился грациозной змейкой, освещая помещение военного шатра оранжевым взблеском.
- Ты вернулся за ним...
Глава 2: Unique
Когда-то, когда идея объединения трех королевств и понятие Империи Красного Феникса только зарождались, север c дальним востоком были единственными землями, куда еще не успели ступить войска завоевателей. Попытки тогдашних правителей присоединить к владениям Лураны - включающим восточное королевство Симфилию и независимое уже государство Йонк, - неизведанные владения неведомых властелинов, так и не увенчались успехом за всю историю существования самой идеи. Причина тому - Ярисса; простилавшиеся на много миль от недоступного имперской воле королевства Мифы - земли, окрещенные давеча упокоившимся первосвященником "мертвыми". Говорят, демоны появились именно оттуда. Но дозволенные к общему всеведению слухи о том, что на самом деле представляла собой загадочная пустыня и отделенная ею от остальной части мира Мифа, слухами являлись лишь на половину.
Да и желание Императора сделать неприступную Мифу частью Империи на убыль не пошло. Не смотря на утверждения очевидцев, в лице вернувшихся из якобы исследовательских походов на незнакомые территории солдат, о населяющих их устрашающих существах, бороться с которыми обычной сталью бесполезно. Напротив – желание это возросло до предела настолько, что кое-где поселилось мнение об одержимости Императора злыми духами. Одержимостью не править, а избыть. Разрушить.
Хотя грешить на разменявшего четвертый десяток владыку можно было с таким же успехом, как, на его предшественников, посвятивших жизни благу державы с чередой войн за мировое господство... или, как указано в летописях, изничтожению нечисти в любых ее проявлениях. Неудивительно, что Мифу считали источником всех бед, без прямых на то доказательств...
Однако, демоны Яриссы с демонами дальнего востока, имевшие общие корни, и считающиеся неистребимыми, умирали при ранении заговоренной сталью в умелой руке, или же пораженные заклинаниями из уст опытного мага. Умирали неотличимо от смертных, в луже белой, красной, даже лавандовой крови, то есть бессмертием отнюдь не обладали.
Никто поначалу не знал, откуда демоны пришли, пока какой-то дурак, ткнув пальцем в сторону тихой Мифы не изрек зловещее: "страна кошмаров", заклеймив ее, тем самым, недоброй репутацией. Затем объявились другие - проповедовавшие не менее странное учение. Учение "Вечных Ливней". Вербуя адептов, выступая против воли Императора, открывая дорогу внешнему врагу. Какие цели они преследовали, до сих пор оставалось покрытой завесой мрака. Но известно было наверняка: Ярисса и Мифа - одно целое, нераздельное, и проповедники нового учения эту связь искали.
А также, неоспоримым являлся факт - не демоны преступили черту первыми, первыми пересекли ее маги. Начав вековую тайную войну, когда обнаружилась крохотная лазейка между Мифой и Империей...
Едва ощутив под ногами твердую почву, Курогане обессилено упал на колени, упираясь локтями в густую душистую траву. Мысль броситься обнимать все кочки подряд была поймана за хвост вместе с остатками рассудка. В отличие от последнего, беспощадно обезглавлена и выброшена далеко за пределы личного пространства еще в зародыше. Хотя подобный порыв - дать волю эмоциям, был бы оправдан, особенно после того, как настойчивые ладони загадочного незнакомца сомкнулись на его плечах в тюремной камере, потянув сперва к яркой вспышке света, а потом резко уволокли в никуда. Казалось, бездонная сосущая воронка поглотила целиком, втягивая в вязкий омут само желание сопротивляться. Рывком выбросила прочь, заставив громко и надрывисто закричать.
Не сдержался-таки!
В те доли мгновенья Курогане пришлось кусать язык, вкусом крови призывая себя не сойти с ума, а мага прикончить первым, что попадет под руку. Впрочем, второе ему не улыбалось, поскольку там, куда перенесла их золотая звезда, опасность для жизни представлял лишь одинокий росток одуванчика, осуждающе желтевший перед носом злобно шипевшего воина. Правда, ударов кулака Черного Демона не выдерживал ни один встречавшийся ему доселе противник, нечисть - в порядке исключения, и то в редких случаях. А уж если обнажалось лезвие верного клинка, так и любая нечисть обходила бы его двадцатой дорогой, как бы знала что ее ожидает при встрече с рубиноглазым мечником...
Сейчас же поднять кулак, или вообще встать, Курогане не улыбалось вдвойне.
Уловив иронию, он качнулся, раскрывая рот. Сладко хрустнули челюсти, сомкнувшись на коротком стебле, а маг, успевший присесть рядом на корточки, услышал приглушенное чавканье.
Затем, вероятно опомнившись, воин жадно втянул ноздрями свежий утренний воздух... и рухнул на бок, скрутившись калачиком.
Избитое тело заныло неприятно саднящими ранами; инородное колдовство оставляло весьма ощутимый отпечаток, разливаясь по венам кипящей смолой, жгло изнутри, приближая к агонии. Дыхание сбивалось, к горлу комком подступило удушье, желудок скрутило спазмами, кашлем выплескивая наружу густую слюну. Давясь и отплевываясь, астал судорожно сжимал пальцы, царапая землю. Назвавшийся Фаем чародей действовал на него с эффектом разъедающей плоть кислоты. Мучительно. Резко.
- Твоя сущность отторгает колдовство, - мягкая ладошка, та самая, обнимавшая его в тесных стенах тюремной камеры, легла Курогане на обнаженную спину.
Воин не успел отреагировать, как слабость вдруг исчезла, забираемая заботливым прикосновением.
- Уж прости. Не предупредил. - Улыбка в знакомом голосе взывала к нежелательным позывам выругаться, изыскано подбирая цветастые выражения и фразы. Багряный взгляд уперся в ее обладателя, метая искры самой преисподней.
- Судя по твоему состоянию, держался ты неплохо, - маг пылающий ненавистью взгляд проигнорировал, нахально усмехнулся, продолжив легонько водить ладонью по покрытой капельками пота спине. - Это нормально, учитывая неизбежность реакции на...
- На? - утирая с подбородка остатки слюны, воин приподнялся, отшвырнув чужую руку. Заставил себя сесть и попытался не ударить собеседника по красивому личику.
- Смешной ты, Куро-рин, - маг вдруг подался вперед. Несмотря на вялое сопротивление, запустил пальчики в черный ёжик волос, потянув на себя, - опять вопросы, вопросы, - юноша наиграно вздохнул, - совсем не печешься о собственном здоровье.
Прохладные губы настойчиво, но аккуратно коснулись смуглого лба. Опешив, Курогане замер, ожидая подвоха. Однако маг не сделал более ничего вызывающего лишние подозрения или способствующего проявлению агрессии - видимо испробовав однажды на шее хватку Черного Демона, повторять полученный опыт он зарекся на дюжину жизней вперед.
Но удар все-таки последовал. Скорее рефлекторно, чем умышленно. Чародея отбросило на добрый метр, сопровождая предостерегающим рыком.
На мгновенье воцарилась могильная тишина, нарушаемая невнятными звуками со стороны Курогане, неотрывно следившего за дальнейшими действиями зарвавшегося незнакомца.
- У тебя жар, - скупо изрек словоохотливый Фай, отряхивая помятую одежду.
- Я заметил... - буркнул тот, позволяя белокурому заклинателю вновь присесть рядом.
Мягкая ладошка, без видимого отвращения, перетекла на грудь. Воин снова ощутил как усталость и напряжение таят. К горлу подступил очередной комок, захотелось немедленно зарыться лицом во что-нибудь теплое, и вырубиться до следующего рассвета.
- Постарайся не выблевать, - прозорливо предупредил Фай, - я всего-то собираю с тебя остатки зелья, иначе боюсь предположить, как отреагирует твое тело на магию в целом.
- Остатки, значит...
Вино. В кабаке Курогане отвлекся - да, чтобы получше рассмотреть вошедшего мага, чего вполне хватило бы, дабы подлить в стакан отраву. Особенно если виновник обладал очень уж ловкими ручками... как, к примеру, Ламми - бывший вор и мошенник...
- Ну-ну, не переживай так, - подбадривал маг, завершая движения ладони на мышцах живота и лукаво глядя на подопечного, - расслабься чуток, - ладонь скользнула на дюйм ниже, и маг убрал руку. Видимо это означало конец сеанса.
Мечнику действительно полегчало - тошнота испарилась, только боль от ссадин, как и они сами никуда не исчезла.
- Времени у нас не так много, - возвестил Фай, усаживаясь на колени, - введу-ка я Куро-пона в курс дела, пока он в здравом уме и памяти готов выслушать, не прибегая к рукоприкладству.
- Весь во внимании, - огрызнулся Курогане.
Закончив манипуляции с ладонью, маг с энтузиазмом погрузился в дебри содержимого своей чудо-сумки. Мечник же, смекнув, что слишком отвлекся, совершенно позабыв подумать о том, куда и насколько далеко за пределы города уволок его проклятый чародей, завертел головой.
Прикинув карту местности, он понял, что не так уж далеко - всего небольшой холм за километр от западного въезда в город, и за два километра от ближайшего леска - тут особо не скроешься, если маг этого добивался.
К слову, пока вышеупомянутая белокурая личность перебирала содержимое набитой всяческими магическими принадлежностями сумки, воину наконец-то удалось рассмотреть его вблизи.
Ничего примечательного, сказал бы кто-то, но только не Черный Демон. Этот субъект был не прост. Волосы цвета пшеничных колосьев трогательно обтекали лицо беспорядочными прядями, выделяясь в розоватом свете лениво выползавшего из-за горизонта солнца. Голубые глаза, прикрытые пушистыми ресницами, блестели небесной лазурью. Худощавое тело, спрятанное под тканью одежды... хрупкое и беззащитное на вид, на самом деле будто свито из тугих канатов. Гибкое, невероятно подвижное, выносливое.
Ассаин?
А еще его ладони, тонкие, аккуратные, с ухоженными ноготками. Аристократ?
Нет.
Тогда кто?
- Вуа-ля! - воин встрепенулся, возвращаясь к суровой реальности; те самые ладони выуживали из сумки некий, напоминающий песочные часы предмет. Намного меньше оных, и какой-то искореженный в спираль о четырех витках.
- Слушай, - начал было от нетерпения бывший астал, но был прерван приложенным к его губам пальчиком.
- Терпение, Куро-ванван.
- Прекрати давать мне дурацкие клички, ублюдок! - вспылил Куро-ванван, зачем-то клацнув зубами, - я жду объяснений!
- Да-да, пёсик, - юноша приподнял штуковину, ловя зеркальной поверхностью солнечные блики, - я просто подумал, что тебе тоже станет интересно понаблюдать. Итак. Раз, два, три...
Стрекочущий грохот разнесся по округе, вырывая у обычно невозмутимого мечника тихий возглас удивления. Где-то, далеко за холмом к розовому небу коричневой струйкой вился дым.
- Ты... взорвал камеру...- выпалил Курогане, хватая мага за грудки.
- Ладно тебе, Куро, - невинно прощебетал тот, примирительно хлопая обладателя дикой хватки по мускулистым плечам, - я должен был убедиться, что нас не станут преследовать или искать. Путь, опасностями не обделенный, предстоит проделать, прежде чем князья Лураны, верховные маги и прочие, кто в тебе заинтересован, смекнут, что их облапошили. А оказаться в розыске, преследуемыми ищейками Нумена, в мои планы не входило.
- Путь?! Да ты...
- Верно, Куро-гав, - отозвался маг, без раскаяния натягивая лукавую маску, - "живым" покинуть восток тебе не позволят.
Мальчишка с мешком за плечами крался по коридору в абсолютной темноте. Если, разумеется, не брать во внимание лунное сияние, порой проскальзывающее сквозь щели неплотно задернутых штор. В замке никогда на ночь не зажигали факелов или свечей. В основном из-за наложенных хозяином разнообразных запретов, придуманных наспех смехотворных правил, во избежание чужого проникновения в святая святых Империи. Подстраховался, в общем, по полному; установил ловушки, разбросал кругом защитные артефакты, не забыв поселить по подвалам мелких зубастых тварей, чтобы неповадно без спроса лазить куда не просят.
Мальчишку же, тайком наплевавшего на вышеперечисленное и бороздившего твердь святыни в любое время суток, это не касалось. Ступив за порог замка, он, незаметно для окружающих, изменил существующие здесь правила, заткнув за пояс заправского колдуна Гилберта Рэйвена, обучавшего того магии искажений в течение года.
Потом, убедившись в талантах ученика, и осенив "на дорожку" секретным знаменем, Гилберт, с легким сердцем, отпустил одаренного парнишку на все четыре стороны, снабдив интересующей его информацией. Что-то стало с ним теперь... Мальчик прознал о судьбе учителя уже в стенах замка от Вихря - грузного дядьки-стража, ходившего в походы на грозного Сенорха, и чудом выжившего под лапами разгневанного чудовища.
Вихрь поведал, задумчиво теребя длиннющие усы, будто слыхивал от посещавших хозяина магов, что Гилберт, в миру же Ворон, снюхался с адептами "Вечных Ливней", угодил в хитроумно сплетенную сеть властей, и казнен на потеху публике в Канне.
Поскорбив недельку, мальчик решил в смерть наставника не верить.
Договорившись с артефактами, устроил темноте полнейшее неповиновение, а в качестве сопротивления делал еженощные вылазки в подвалы. Ловко обошел скрытые в застенках "глаза", а мелких тварей, коих боялся даже усатый Вихрь, подкормил медузьим порошком. Теперь, учуяв знакомый запах, твари кидались на юного благодетеля с кошачьей прытью, и так же по кошачьи терлись о мальчишечьи ноги, мелодично мурлыча в ожидании подачки.
Никто перемен не заметил. Афера, стоит сказать, далась мальчику не легко, ценой неимоверных усилий, затрат и продолжительных скитаний по стране. Паренек действовал предельно осторожно, ибо терпеть крах шло в разрез с его планами... какими бы они ни были...
Любой замок нуждается в прислуге, будь то сама секретность и неразглашаемость. Сейчас, когда усилия паренька постепенно оплачивались выполнением задуманного, он заставлял себя не вспоминать, через что ему довелось пройти, прежде чем доверенный хозяина, ткнув в него мясистым перстом не рявкнул "сгодиться". Дорогу к будущему месту жительства он не стал запоминать нарочно - действующее вокруг пути заклинание распознавало ложь, и было достаточно мощным, дабы вторгаться в мысли, однако не достаточно надежным, дабы избежать упрощений более смекалистого заклинателя при помощи пары измененных слов.
И все же, добившись, чего хотел, мальчик от риска не избавился, постоянно живя в напряжении вот уже восьмой сезон к ряду.
Замок располагался на юге у подножия Вальорковых гор, окруженный труднопроходимыми болотами, лесами, и мало напоминал замок в его обычном понимании. Скорее некая гремучая смесь готовящейся к осаде крепости, с пугающей наружностью, и усадьбы знатного вельможи.
Замок врастал спиной в горную твердь, теряя остатки нарочито срезанных шпилей башен в серых камнях, внешней частью плавно уходил в болота и густую поросль кустарника, зеленого мха, облюбовавшего поверхность скрипучего цепного моста и стен. Клубы тумана, сползавшиеся из глубин лесной чащи, давали достойный отпор ураганным ветрам, заботливо оберегая тропы белесым слоем на несколько километров в диаметре. Соперничал с туманом только горный хребет, простилая неприступный лик высоко в небо. Глодавшее с обратной стороны стопы утесов море, обеспечивало тыл. Изобилующее рифами дно поворачивало заокеанские корабли за тысячи миль от планируемого места высадки, поэтому нападать с южной части материка, чужаки бросили столетия назад, подыскивая более приемлемые методы вторжения.
Мальчишка предполагал, что и строили замок далеко не люди - руны приручения волкодлаков и нежити похуже на нижних ярусах замка засвидетельствовали его догадки. Окончательно убедиться в правильности истолкованных знаков помогла печально известная потайная комнатка, чей узник прилежно помогал пареньку оставаться в тени.
Внутри же, для удобств того, кто там заправлял, замок походил на отреставрированный особняк, сверкая чистотой и порядком, опрятностью и изысканностью мебели, шикарными коврами и богатой коллекцией дорогостоящей посуды.
Коридор через несколько метров сворачивал, однако мальчик шагу не сбавил; вытянул руку, ожидая, пока пальцы привычно коснуться шершавой стены, медленно проникая сквозь преграду. Ладонь поймала слабый холод.
Ловушки в действии. Каждую ночь охранные чары меняли направление коридоров, пряча в недрах замка искомое упрямым мальчишкой.
Остальная прислуга, не рискнула бы покинуть покоев в эту пору.
Пространство сжималось, образуя клубок переплетений, распутать кои не сумел бы сам хозяин при всем своем ничтожном желании, а вот мальчик смог. Хотя желания было не больше чем у хозяина. Хватило одного умения и упорства, с которым паренек двигался вперед, устраняя опасности и обходя преграды.
Но замок знал каждого, обитавшего в нем. Каждого, кто прошел "петлю". Поэтому не трогал, подчиняясь воле покорившей его силы.
Мальчик сглотнул, вспоминая условия "петли". Веко правого глаза дернулось; хорошая была шутка, забавная и, на удивление, остроумная. Шутка, которой грядущим завоевателям не понять, как не заставить замок пасть пред натиском врага, разыщи его те средь топей и дебрей Вальорковой долины. Никак волхвы постарались...
Пройдя стену, мальчик остановился в помещении с высоким потолком.
Библиотека...
Ну, библиотека же!
Ничего дразнящего. Множество шкафов, заполненных всяческими книгами, свитками или кучей переплетенных толстыми нитями бумаг. Запыленных, скомканных, аккуратно разложенных; обычный беспорядок, царящий в царстве книг и знаний.
Вот только никто к этим книгам не прикасался, не брал в руки и не читал возможно несколько десятилетий подряд.
Теперь их лишь охраняют.
Мальчик остановился в тесном проходе между двумя шкафами. Замер, поднося пальцы к лицу. Губы дрогнули, творя ворожбу.
Через мгновенье зал ожил.
Книги заметались, засуетились, спешно передвигаясь по полкам квадратными змеями. Полыхали огнем или же наоборот - струились водой, дышали морозом, трепетали коротким порывом ветра, сияли ярче солнечных лучей; очередная ловушка, пожалуй, самая удачная из всех. Если кто-то осмелился бы посягнуть на сокровище, нарушив обет "петле", достаточно было бы взять с полки хотя бы один свиток, чтобы оказаться схваченным. Книги жили здесь своей жизнью, влиться в которую не сумели бы даже маги "Вечных ливней"...
А мальчик сумел. Он не угрожал, не хитрил и не лгал, он просто заключил с ворожбой, с магией, наполнявшей библиотеку жизнью контракт, став этой жизни частью. Двери для него отворились, однако печати выдвинули условие - платить собственными знаниями. Каждый раз, черпая что-то из чужого кладезя, он оставлял на бумаге собственные, будь то обыкновенные чары призыва духов или же приготовления зелий - не важно.
Покончив с формальностями, парнишка зашагал дальше. Шкафы послушно двигались, выравниваясь в ряд. Напоминая, какой именно полке принадлежат взятые им книги; хозяин ежедневно прибегал к рунам, проверить сохранность порядка сложенных чар, и ежедневно находил книги там, где им и положено быть.
Поначалу книги пробовали обманывать, но вынуждаемые контрактом, пускай и с неохотой, подчинялись.
Тот, кто обустраивал библиотеку, вдыхая в книги характер, рассчитывал уберечь зашифрованные на страницах послания от дерзких грабителей - любого, посягающего на наследство Империи. И книги покорно пылились в ожидании "наследника"...
Избавившись от груза, мальчик поспешил назад; рассвет из-за туманов и высоты окружающих замок деревьев запаздывал, но весной солнце выползало ближе к востоку, обрушивая золотые дожди трудолюбивых лучиков вскользь крайнего склона, где деревьев не столь много. Когда на срезанных шпилях запляшут отблески рассвета, прокрасться обратно в тесную коморку к Вихрю, с коим паренек делил комнату, станет труднее; старый страж просыпался моментально, причем ни снотворные снадобья, ни алкогольные варева его не брали - проверено неоднократно. Он то может и не сдаст, попадись мальчишка на горячем - прямых обвинений нет. Ну, нужда позвала, или еще чего, да вот если хозяин посмотрит косо...
Книги затихли. Натренированный слух уловил резкие колебания воздуха под высокими сводами потолка - трепет крыльев. Мальчишка задрал голову и... тут же распластался на полу, придавленный чем-то тяжелым. Водопад иссиня-черных волос, растекся по щекам, и забился в широко раскрытый от удивления рот; видимо нежелательный седок, спикировавший с ближайшей потолочной балки с наукой полетов дружил весьма отдаленно. Хорошенько приложившись затылком о сочувствующе отозвавшийся мягким гулом пол, мальчик выпростал руки, спихивая с колен вцепившееся в его рубаху нечто.
Нечто спихиваться категорически отказывалось, с энтузиазмом царапая коготками распахнутый ворот рубахи.
- Уйди! - захрипел мальчишка, отплевываясь от непослушных прядей.
Вместо ожидаемого содействия нечто наклонилось пониже, лизнув теплым язычком кончик мальчишечьего носа.
- Чу Ньян! - мальчишка уставился на дружелюбно скалящую зубки летучую мышь.
- Господин Ран, - улыбнулась девчушка, сложив за спиной большие перепончатые крылья.
Мальчик дернулся; мышь использовала последний слог имени, и это резало ухо - слышать свое имя в утрированной форме. К тому же, Чу Ньян протягивала ему черное воронье перо на толстой тесьме, раскачивая между детских, совсем человеческих пальчиков.
- Ворон... Он...
- ПОРА, господин. Вы обязаны покинуть замок. Я разбудила "глаза", дозор скоро прибудет.
- Все, - напомнил Фай, покручивая спираль между пальцев, - ты умер.
Курогане застыл, слепо таращась на своего собеседника. Где-то вдали все еще слышались отголоски взрыва, эхом растекаясь далеко за пределы города.
Умер. Для кого умер? Для них? Для себя? Для всех?!
Давно, еще учась держать в руках клинок, он слышал как сидя вокруг костра, люди рассказывали байки и легенды, делясь впечатлениями после выигранного боя. Часто, среди цветастых фраз, мелькало слово "свобода", заставляя Курогане невольно вздрагивать. Языки пламени лизали землю, воспевая треском хвороста хвалу томящемуся в походном котле вареву, призывали поддатых воинов взяться за кубки с плещущим внутри вином, затянуть воодушевляющие гимны о победах и дальних странах, о Красном Фениксе и буйном Сенорхе, о чудесах и прекрасных наядах... Курогане никогда не пел. Окольцованный тяжелыми кандалами вгрызающегося в его юную плоть востока, уходил далеко от лагеря, чтобы не слышать веселого смеха боевых товарищей, прикусывал травинку и ложился где-нибудь смотреть на звезды. Рубиновый цвет его глаз приобретал оттенки сапфиров...
И вот он мертв. Ни грусти, ни печали, ни злобы и ярости - сухое, блеклое разочарование.
Он свободен. Впервые в жизни бремя долга отпускало, а что же он чувствовал?
Его солдаты, вверившие жизни его серебряному клинку... брошены, отвергнуты... Ради чего? Ради этого... мага?
- Скажи мне, - проговорил Курогане, бессвязно подбирая фразы, - откуда ты знал, что я буду там, что выпью?.. тюрьма... эти, как их там...
Маг долго и сосредоточено изучал безразличие, тлеющее на дне узких зрачков. Дурацкая улыбка въелась в мимику, создавая впечатление вырезанной из воска куклы. Зеркальная спираль упала к ногам.
- Очень просто, Куро-тан, - повел маг, - я лично спланировал твою "смерть" до мельчайших деталей. Заплатил Ламми и Сагге, убедив сотрудничать. Я сварил подлитый тебе яд, лишив на вечер воли и сопротивления. Я - тот, кто бесшумно похоронил твою "старую" жизнь, чтобы...
Руки Курогане вот уже второй раз за сегодня сомкнулись на бледной шее волшебника.
Рывком, стремительней рысьего, опрокинув задыхающегося Фая на спину, мечник вдавливал ладони в глотку ненавистного магика.
Магик попыток вырваться не оказал. Безучастно хрипел, пока глотающий горькие комья безудержной злобы воин завершал начатое еще в сырой тюремной камере.
- Молчишь, сволочь, - шипел Курогане, приблизив свое лицо к лицу волшебника, - что же ты не колдуешь, а? Маг? Не защищаешься?
- Потому что если ты меня задушишь, то никогда не узнаешь, чем тебя так держал восток.
В уголках тонких губ пузырилась слюна, голубые глаза помутнели. Оставалось бы нажать большим пальцем на сонную артерию и... совсем чуть-чуть... Ну же!
Руки отпустили сами собой. Курогане обмяк, забыв даже встать с распластанного под собой мага. Могучие плечи конвульсивно вздрогнули.
Белокурый юноша закашлялся, приподнимаясь.
Прохладные ладони нежно обняли смуглое лицо, притянув ближе. Курогане не заметил, как позволил его чарам поглотить себя, отдаться полностью этим добрым ладоням, успокаивающе ласкающих кожу, как позволил чужому дыханию слиться с собственным...
- Чем?
- Тем… - Маг наклонился практически вплотную, - что ты – квейнт.
-
-
12.03.2011 в 00:39-
-
12.03.2011 в 00:41-
-
22.03.2011 в 16:21-
-
06.04.2011 в 08:58и именного из-за него сразу подумал о чём то отвратительном) Понравилось про библиотеку. Посмотрим во что это выльется.З.Ы если что сори за критику
-
-
06.04.2011 в 14:19Да ничего, критика нужна обязательно)Вообще спасибо и за нее и за отзыв. Ну а насчет выкладывалось это где-то....да, в соседней группе CLAMPAcademy. Только я с этим фиком долго тянула, и вторая глава была выложена практически только через 6 месяцев после первой...)
-
-
06.04.2011 в 14:34А ну значит там и читал.
-
-
06.04.2011 в 19:09-
-
06.04.2011 в 19:51-
-
07.04.2011 в 00:31-
-
07.04.2011 в 00:33-
-
07.04.2011 в 09:45-
-
13.06.2011 в 12:28надеюсь прода будет...