Графоман со стажем, художнег с дипломом, генератор идей, контролёр и злобный гоблин, владелец необъятных плантаций травы, выводка Обоснуев и страшного Писца, специалист по изнасилованию собственного мозга
Название: Хозяин теней
Автор: Lixsurr
Бета: medb.
Форма: миди
Персонажи: Курогане, Фай, Шаоран, Мокона и немного Камуи с Субару
Категория: джен, слэш
Жанр: приключения
Рейтинг: R
Предупреждение: упоминается нон-кон и даб-кон
Краткое содержание: очередной мир оказался ловушкой, Фай, Шаоран и Мокона лишились магии, чудовища убивают людей. Смогут ли путешественники спастись, удастся ли им вырваться из капкана?
Примечание: Таймлан – постканон.
Статус: Закончен.
Главы 1-5.
Главы 6-7Глава 6. Жрец
Глава 7. Ловушка для неосторожного мага
NEW!
Глава 8. БессилиеГлава 8. Бессилие
Глава 9. Сила ненависти и любвиГлава 9. Сила ненависти и любви
Глава 10. Хозяин теней и его злейшие врагиГлава 10. Хозяин теней и его злейшие враги
Из пола и теней вырастало чудовище с росписей, обретало плоть. Мрак чёрным пламенем колыхался вокруг твари.
В залу заскочил Шаоран: в одной руке его меч, в другой, перехваченные перевязью, – Серебряный дракон и Кровь заката.
Пламя в светильниках задрожало.
Пол рванулся к Шаорану чёрными щупальцами, пригвоздил к стене.
Мечи упали.
Куроганэ вырывался, но щупальца держали крепко. Фай почти сразу сдался, безвольно лежал в демонических путах.
«Проклятье, – думал воин. – Что теперь делать?»
И в довершение из ниоткуда почти посередине залы возник Архар.
– Это было очень глупо, – спокойно заметил он. – Получив возможность, надо было бежать, не оглядываясь, – Архар улыбнулся магу. – Ты отличный лжец, мальчик, даже я не почувствовал подвоха, когда ты заговорил о противоядии… Тебе хорошо на алтаре? Советую наслаждаться последними минутами своей жизни.
– Прости, что не смог помочь, – шепнул Фай.
– Если не сдашься, прощу, – пообещал Куроганэ, сжимая его плечи.
– О чём вы там шепчетесь? – прикрикнул Архар и тут же усмехнулся. – Впрочем, неважно: козырей в рукаве у вас не осталось.
– Ты видел, где мечи? – Куроганэ почувствовал слабый кивок. – Как только появится возможность, дуй к ним.
Он отпустил мага, запрокинул голову и громко, насмешливо поинтересовался у губернатора:
– Скажи, что это за осьминог-переросток? Хотелось бы знать, кто меня сожрёт.
– Ты не знаешь Хозяина теней? – удивился Архар. – Что за необразованная скотина?
Он подошёл к колышущейся чёрной массе с бесчисленными щупальцами. Куроганэ ждал удобного момента, хоть какого-то послабления.
– Чудовище из бездны, первый враг этого мира. Невообразимо сильный, – гордо вещал губернатор, словно себя расхваливал. – Непобедимый…
– Что-то он слабовато выглядит для непобедимого, – заметил Куроганэ. – Может, дашь мне с ним силами помериться, а то как-то стыдно вот так, без борьбы сдаваться.
Обычно нести всякую фигню и заговаривать людей – дело Фая, но, выигрывая время, Куроганэ тоже мог быть разговорчивым.
Только бы это помогло.
– Ты недостоин этой чести, – гордо заключил Архар.
– Или осьминожек боится? – ехидно осведомился Куроганэ.
Их стиснуло, вдавило в алтарь, и, прижимаясь к оцепеневшему Фаю, Куроганэ подумал о том, что делал с ним проклятый жрец. Щупальца разрослись ещё больше.
– Ты очень сильный для простого человека, как и предполагал Вешон, – протянул Архар. – Кстати, это твой гнев позволил приблизиться к материальному воплощению. Ты один стоил месяца страданий этого городишки и откачивания соков земли или финального жертвоприношения, – продолжил губернатор. – Такие мучения из-за одного только рассказа. Трудно вообразить, что было бы, увидь ты всё своими глазами.
Фай сжался.
– Успокойся, – велел Куроганэ.
– Вы трое поразительны. В вас столько жизни. Ваши страдания такие вкусные! – не унимался Архар. – И столько боли, боли, боли. И столько беспокойства друг за друга, и отчаяния, и такой ужас от знания, что был рядом, но не успел, опоздал, допустил…
Мага начало колотить.
– И какой ужас, какая боль знать о том, что позорная тайна раскрыта, рассказана самому дорогому, и страшно, страшно, что никогда всё не будет, как прежде…
Щупальца всё больше скручивали Куроганэ и дрожащего Фая.
– О-о, и страх, этот непередаваемый, чистый страх друг за друга до потери инстинкта самосохранения, – Архар захохотал. – Я даже не знаю, кого убить первым! Воина, готового отдать жизни или убить за мага? Мага, испугавшегося, что от него отвернутся, боящегося одиночества?
Стиснув зубы, Куроганэ силился порвать путы.
– О-о, какой кристальный тоскливый страх. Ты знаешь толк в самоистязании, маг. Ты один стоишь тысячи унылых страдальцев… Или убить мальчишку, чтобы вы оба страдали из-за того, что не смогли его защитить?
Нужно было что-то делать.
Срочно.
Но что? Сил не хватало. Враг силён. Фай… его лихорадит, передёргивает от щупалец, ползающих по его телу, стискивающих, лезущих под одежду.
Эта тварь продолжает его мучить!
– Фай, – позвал Куроганэ. – Что бы ни случилось, я…
Щупальца растащили их в стороны. Барахтаясь в чёрных тисках, Куроганэ прокричал:
– Я тебя не оставлю!
Тьма спеленала мага, превратила в кокон.
Понимая, что чудовище питается их переживаниями, Куроганэ не мог заставить себя не бояться за Фая.
– Да, он опять наедине со своими кошмарами, – улыбнулся Архар. – То, чего он боится больше всего на свете… нет, больше всего он боится потерять тех, кого любит. Но в мире его кошмаров это случается часто.
– Убью, – прорычал Куроганэ.
– Как? – улыбнулся губернатор; он выглядел моложе, чем прежде. – Ведь твой страх – то, что ты не можешь помочь, а это и происходит. И мальчик боится…
Архар поперхнулся:
– Близнецы-вампиры?
В его тёмных глазах застыл ужас:
– Их кровь!
Кокон тьмы распахнулся, выплюнул мёртвенно бледного Фая, из его закушенной губы сочилась кровь. Щупальца прыснули в стороны, обнажая каменный пол.
Оставили в покое.
Больше не трогали.
– Проклятье, – пророкотал губернатор и нырнул в чёрную массу Хозяина теней.
Чернота собралась, вдруг вся втянулась в резко помолодевшее тело Архара. Его приобретшие аметистовый цвет глаза яростно сверкали.
Куроганэ кинулся за мечом. Шаоран уже мчался на Хозяина теней. Тот поднял руки, заклубилась создаваемая им магия.
Воздух вспорол шар из света и тумана, распался на тысячи осколков. В их затухавшем блеске стояли близнецы-вампиры.
Хозяин теней попятился, обращая руки с чёрными клубами магии к ним.
– Ты, – прошипел взбешённый Камуи.
– На этот раз не сбежишь, – пообещал Субару, выпуская лезвия когтей.
Вампиры метнулись к Хозяину теней, он выпустил тысячи щупалец.
Куроганэ бросился к неподвижному Фаю…
Эпилог. ОбещаниеЭпилог. Обещание
Тихо потрескивал костёр, стрекотали насекомые, в лесу шумела ночная живность. Нормальный, хороший, здоровый мир.
И никаких демонов.
Под одним плащом спал Шаоран, под другим Фай, рядом посапывала вновь чисто белая Мокона, продрыхшая в сторожевой башне всё самое страшное.
Странно было столкнуться с таким сильным врагом и в драку толком не ввязаться. В этот раз Куроганэ пришлось быть тем, кого спасают.
Он к этому не привык.
Даже в конце, получив возможность сражаться, Куроганэ забыл о гневе, жажде мести и просто прикрывал Фая от заполонивших всё щупалец.
Но ведь истинное назначение силы не махать мечом направо и налево, истинное назначение силы не месть, и не важно, кто нанёс сокрушающий удар. Главное – защитить.
Близнецы сдержали обещание Субару: Хозяин теней не сбежал, хотя в какой-то момент казалось, ему это удастся: молниеносной скорости вампиров не всегда хватало увернуться от оживших теней, и если бы магический удар не пробил потолок, переведя поле боя на открытое пространство, исход сражения мог быть иным.
Им повезло.
Просто повезло.
И как причудливы всё же повороты судьбы: когда-то ради спасения напоить Фая кровью одного из этих вампиров, чтобы спустя десятки миров встретится с их врагом и вновь спастись благодаря тем нескольким каплям крови.
«Дать ему кровь было всё же ненапрасным решением», – заключил Камуи. Благодаря этой не оборванной до конца связи он узнал о возрождении прятавшегося от них Архара.
Какова бы ни была причина вражды между Хозяином теней и вампирами – конечно, жалких людей разъяснениями не удостоили – она была веской и, видимо, личной, иначе трудно объяснить то яростное наслаждение, с каким Субару и Камуи искромсали и спалили чудовище.
Тот мир освобождён, в землю вернулась жизнь, а проклятие магии растворилось без следа; можно продолжать путь.
«Поганую кровь ничто не исправит», – вспомнились слова Вара, Куроганэ посмотрел на Фая.
Он спал уже вторые сутки.
Но Куроганэ чувствовал: скоро проснётся.
Чувствовать… это иногда очень больно.
И знать.
И не иметь возможности изменить.
И ненавидеть себя за это.
Куроганэ вздохнул. Фай открыл глаза. Опять этот убийственный взгляд живого мертвеца.
– Выпить хочешь? – предложил Куроганэ. – Крепкое. И вкусное. Еле уговорил булку отдать.
Фай натянул плащ на голову.
Не шевелился.
Молчал.
Помедлив, Куроганэ стащил плащ:
– Не закрывайся от меня.
– Он тебе много рассказал? – тихо спросил Фай.
– Это не имеет значения, – отозвался Куроганэ. – Если ты хочешь, чтобы ничего не изменилось – ничего не изменится. Я лучше забуду обо всём. И тебе советую.
– Легко говорить, – прошептал Фай.
– Да, – согласился Куроганэ и поставил перед ним бутылку. – Но, клянусь, я никогда больше не оставлю тебя одного.
Первые лучи солнца пробивались из-за деревьев на другой стороне поля, лиловый свет возвращал миру краски, и тени теряли свою мрачную густоту.
Автор: Lixsurr
Бета: medb.
Форма: миди
Персонажи: Курогане, Фай, Шаоран, Мокона и немного Камуи с Субару
Категория: джен, слэш
Жанр: приключения
Рейтинг: R
Предупреждение: упоминается нон-кон и даб-кон
Краткое содержание: очередной мир оказался ловушкой, Фай, Шаоран и Мокона лишились магии, чудовища убивают людей. Смогут ли путешественники спастись, удастся ли им вырваться из капкана?
Примечание: Таймлан – постканон.
Статус: Закончен.
Главы 1-5.
Главы 6-7Глава 6. Жрец
– Спать мы будем в одной комнате, – хмуро сказал Куроганэ.
Лио вопросительно приподнял брови, и впервые в его голосе появилось что-то кроме брезгливой неприязни:
– У нас нет комнаты с такой большой кроватью.
– Мы и на тюфяках прекрасно выспимся, – ответил Куроганэ. – Можем в той же кладовке.
Пожав плечами, Лио проводил их в прежнюю комнатушку. Помывшиеся, накормленные, переодетые в храмовые балахоны охотники за демонами растянулись на облюбованных тюфяках.
– Одни никуда не ходите, – велел Куроганэ и сурово добавил, пристально посмотрев на Фая: – Особенно ты.
– Хорошо, – тихо согласился он.
***
Только уснули, явился недовольный Лио. Как же он надоел Куроганэ.
– Господин желает вас видеть, – сообщил юнец. – Немедленно. Пришёл сам губернатор.
Лио проводил их в большой, отделанный красным деревом кабинет с множеством книг на полках вдоль стены. Губернатором оказался кряжистый мужчина с тяжёлой челюстью, лживой улыбкой и маленькими холодными глазами. Он развалился в кресле. Вешон с почтительнейшим выражением лица сидел за заваленным бумагами столом.
– Значит, это новые охотники за демонами, – усмехнулся губернатор. – А я, как вы, конечно, знаете, губернатор Архар.
У него был точно такой же колючий, похотливый взгляд, как у жреца, и Куроганэ заметил облегчение Вешона, когда Архар остановил его на Шаоране. Куроганэ выводило из себя, что эти двое смотрят на его спутников, как на самых дешёвых шлюх весёлого квартала, но приходилось изображать послушание, чтобы понять правила игры и расстановку сил.
И сейчас, например, Куроганэ был уверен, что жрец не смеет возразить губернатору.
– Как тебя зовут, мальчик? – спросил Архар.
– Шаоран.
– Необычное имя. Красивое, – губернатор продолжал улыбаться. – Надеюсь, тебе здесь понравится… и остальным. Можете идти.
Он отвернулся к Вешону:
– Так о чём я… моя псина заболела, без твоей помощи не обойтись.
– Вы можете идти, – напомнил жрец, лизнув взглядом засмотревшегося на книги Фая.
Вешон и Архар ни во что не ставили охотников, явно чувствовали за собой силу и право относиться к остальным, как к безропотной скотине. Причиной этой надменности были высокие должности или нечто большее?
Закрыв за собой двери, Куроганэ приказал:
– Не отходите от меня ни на шаг.
Он разрывался между двумя желаниями: увести подальше дорогих ему людей или защитить местных жителей, чужих ему, но так напоминавших жителей Сувы…
***
В «Золотую подкову» охотники в позаимствованной храмовой одежде явились со своими скромными пожитками. Умолкнувшие посетители захудалого трактира уставились на вошедших. Куроганэ отыскал взглядом Вара и направился к его столу в углу.
– Я приглашал только тебя, – полушёпотом заметил Вар, неприязненно покосившись на закрывшегося капюшоном Фая.
Битва с общим врагом и отчаянная смелость мага нисколько не изменили отношение к нему.
– Чем он всем не угодил? – спросил Куроганэ.
– Странный ты, – заметил Вар. – После шестнадцати лет войны с Нуланией удивительно было бы привечать одного из них, даже если это охотник за демонами.
– Он никогда не был в Нулании, – заверил собеседника Куроганэ.
– Ну и что? Светлые волосы, жёлтые глаза – нуланская кровь, а поганую кровь ничто не исправит. Я не сяду с ним за один стол… и не буду рассказывать, пока он здесь.
– Я подожду на улице, – с готовностью согласился Фай.
– Нет, сядьте вон туда, – распорядился Куроганэ, заметив неподалёку длинный стол, с одного края занятый тремя мужчинами.
Едва Шаоран и Фай приблизились, мужчины пристроились к другому, почти полностью занятому столу. Ещё несколько посетителей отсели подальше от мага. Его губа нервно дёрнулась в жалком подобии усмешки.
– Я так понимаю, заказ делать бессмысленно, – негромко произнёс он.
Брезгливо скривившись, Вар плеснул в два стакана вино из бутылки.
– Что ты знаешь о мече, жреце и губернаторе? – нахмурился Куроганэ.
Склонившись к нему, Вар очень тихо заговорил:
– Кровь заката принадлежал предыдущему жрецу. Пока он был тут, твари не перепрыгивали стен, такая сильная и чистая у него была молитва. Но его убили. В храме. Кровью заката пригвоздили к стене. Убийцу не нашли. Потом появился Вешон. Сначала он тоже был ничего, держал защиту, но через несколько недель волки впервые прорвались в город. Вешон клялся и божился, что не виноват. Губернатор встал на его защиту. С тех пор чудовищ становится всё больше, и жертв тоже. И каждый год неурожай.
– Почему вы не сменили жреца? – спросил Куроганэ. – Почему не уезжаете?
– Мы отправляли прошения, но на них не ответили. Все, кто мог, уже уехали. Для оставшихся король и нуланская армия страшнее чудовищ: чудовище может и не сожрать, – Вар невесело усмехнулся. – Возмездие Его Высочества за уход с земли и жестокость захватчиков неотвратимы.
– Где мы можем остановиться?
– Не понравилось в храме? – усмехнулся Вар. – Слишком смазливые мордашки у твоих спутников?
– Где мы можем остановиться? – нахмурился Куроганэ.
– Если бы с тобой не было этого нулайца, – кивнул на Фая Вар, – вам были бы рады в любом доме.
– Мой спутник не нуланец, – сказал Куроганэ. – Возьмёшь нас на постой?
– У меня все сыновья погибли на войне. Прости, я не пущу в свой дом нуланца. Тут у всех кто-нибудь погиб на войне, его не пустят.
Куроганэ стиснул зубы, повторил:
– Он не нуланец.
– У него светлые волосы и жёлтые глаза, не пытайся меня обмануть, – попросил Вар. – Оставайтесь в храме. Там хорошая еда, и силы восстанавливаются быстрее, если ты ещё не заметил. Вешон белый жрец, он не может применять магию во вред, – Вар брезгливо скривился. – Если что – снеси ему голову и все дела.
После отказов в нескольких десятках домов Куроганэ вынужден был признать правоту Вара: нуланцев тут ненавидели до безумия. Никакие заверения в ненуланском происхождении не действовали, и было почти удивительно, что присутствие мага терпели. Казалось, многие хотели расправиться с ним лично.
Фай был тих, не поднимал головы, держался за спинами спутников, словно ненавидящие взгляды его жгли. Куроганэ злился. На глупых людей, пропавшую магию, подозрительного жреца. Но за городом нечего есть, ночью появятся волки, и, сжимая механическую руку в кулак, воин думал, что ещё пара таких ударов – и она не выдержит. А жрец не может применять магию во вред.
Они решили вернуться в храм.
***
Куроганэ и Шаоран спали. Фай сел. После всех тех пронзительных испепеляющих взглядов, физически ощутимой, давящей ненависти он никак не мог уснуть.
И, стараясь отвлечься от ощущения, что эти взгляды преследуют, проникают под одежду, под кожу, в самую душу, Фай всё больше задумывался о книге, замеченной на полке в кабинете жреца: рисунок на переплёте напоминал чёрные знаки проклятия.
В их связи Фай не был уверен, но проверить следовало. Возможно, сейчас был самый подходящий момент: четверть часа назад, выглянув на шум, маг увидел уходящего Лио, а жрец ещё раньше отправился куда-то с губернатором.
Фай не мог решить, будить ли Куроганэ: воин выглядел слишком бледным и больным, а впереди ждала тяжёлая ночь. С одной стороны, надо держаться вместе, а, с другой, до кабинета всего шагов двадцать, плюс восемь до полки в самом кабинете – так близко, крикнешь – услышат. Если появится жрец – можно сослаться на интерес к книгам. К тому же, Вешон не может пользоваться боевой магией.
Накинув белые просторные одежды и взяв меч, маг вышел из комнаты. Дверь осталась открытой. В конце концов, он же не собирался отходить от Куроганэ… слишком далеко.
В коридоре было пусто и тихо, в кабинете тоже. А книга с чёрными знаками исчезла.
– Любите читать? – раздался за спиной знакомый голос.
Лио вопросительно приподнял брови, и впервые в его голосе появилось что-то кроме брезгливой неприязни:
– У нас нет комнаты с такой большой кроватью.
– Мы и на тюфяках прекрасно выспимся, – ответил Куроганэ. – Можем в той же кладовке.
Пожав плечами, Лио проводил их в прежнюю комнатушку. Помывшиеся, накормленные, переодетые в храмовые балахоны охотники за демонами растянулись на облюбованных тюфяках.
– Одни никуда не ходите, – велел Куроганэ и сурово добавил, пристально посмотрев на Фая: – Особенно ты.
– Хорошо, – тихо согласился он.
***
Только уснули, явился недовольный Лио. Как же он надоел Куроганэ.
– Господин желает вас видеть, – сообщил юнец. – Немедленно. Пришёл сам губернатор.
Лио проводил их в большой, отделанный красным деревом кабинет с множеством книг на полках вдоль стены. Губернатором оказался кряжистый мужчина с тяжёлой челюстью, лживой улыбкой и маленькими холодными глазами. Он развалился в кресле. Вешон с почтительнейшим выражением лица сидел за заваленным бумагами столом.
– Значит, это новые охотники за демонами, – усмехнулся губернатор. – А я, как вы, конечно, знаете, губернатор Архар.
У него был точно такой же колючий, похотливый взгляд, как у жреца, и Куроганэ заметил облегчение Вешона, когда Архар остановил его на Шаоране. Куроганэ выводило из себя, что эти двое смотрят на его спутников, как на самых дешёвых шлюх весёлого квартала, но приходилось изображать послушание, чтобы понять правила игры и расстановку сил.
И сейчас, например, Куроганэ был уверен, что жрец не смеет возразить губернатору.
– Как тебя зовут, мальчик? – спросил Архар.
– Шаоран.
– Необычное имя. Красивое, – губернатор продолжал улыбаться. – Надеюсь, тебе здесь понравится… и остальным. Можете идти.
Он отвернулся к Вешону:
– Так о чём я… моя псина заболела, без твоей помощи не обойтись.
– Вы можете идти, – напомнил жрец, лизнув взглядом засмотревшегося на книги Фая.
Вешон и Архар ни во что не ставили охотников, явно чувствовали за собой силу и право относиться к остальным, как к безропотной скотине. Причиной этой надменности были высокие должности или нечто большее?
Закрыв за собой двери, Куроганэ приказал:
– Не отходите от меня ни на шаг.
Он разрывался между двумя желаниями: увести подальше дорогих ему людей или защитить местных жителей, чужих ему, но так напоминавших жителей Сувы…
***
В «Золотую подкову» охотники в позаимствованной храмовой одежде явились со своими скромными пожитками. Умолкнувшие посетители захудалого трактира уставились на вошедших. Куроганэ отыскал взглядом Вара и направился к его столу в углу.
– Я приглашал только тебя, – полушёпотом заметил Вар, неприязненно покосившись на закрывшегося капюшоном Фая.
Битва с общим врагом и отчаянная смелость мага нисколько не изменили отношение к нему.
– Чем он всем не угодил? – спросил Куроганэ.
– Странный ты, – заметил Вар. – После шестнадцати лет войны с Нуланией удивительно было бы привечать одного из них, даже если это охотник за демонами.
– Он никогда не был в Нулании, – заверил собеседника Куроганэ.
– Ну и что? Светлые волосы, жёлтые глаза – нуланская кровь, а поганую кровь ничто не исправит. Я не сяду с ним за один стол… и не буду рассказывать, пока он здесь.
– Я подожду на улице, – с готовностью согласился Фай.
– Нет, сядьте вон туда, – распорядился Куроганэ, заметив неподалёку длинный стол, с одного края занятый тремя мужчинами.
Едва Шаоран и Фай приблизились, мужчины пристроились к другому, почти полностью занятому столу. Ещё несколько посетителей отсели подальше от мага. Его губа нервно дёрнулась в жалком подобии усмешки.
– Я так понимаю, заказ делать бессмысленно, – негромко произнёс он.
Брезгливо скривившись, Вар плеснул в два стакана вино из бутылки.
– Что ты знаешь о мече, жреце и губернаторе? – нахмурился Куроганэ.
Склонившись к нему, Вар очень тихо заговорил:
– Кровь заката принадлежал предыдущему жрецу. Пока он был тут, твари не перепрыгивали стен, такая сильная и чистая у него была молитва. Но его убили. В храме. Кровью заката пригвоздили к стене. Убийцу не нашли. Потом появился Вешон. Сначала он тоже был ничего, держал защиту, но через несколько недель волки впервые прорвались в город. Вешон клялся и божился, что не виноват. Губернатор встал на его защиту. С тех пор чудовищ становится всё больше, и жертв тоже. И каждый год неурожай.
– Почему вы не сменили жреца? – спросил Куроганэ. – Почему не уезжаете?
– Мы отправляли прошения, но на них не ответили. Все, кто мог, уже уехали. Для оставшихся король и нуланская армия страшнее чудовищ: чудовище может и не сожрать, – Вар невесело усмехнулся. – Возмездие Его Высочества за уход с земли и жестокость захватчиков неотвратимы.
– Где мы можем остановиться?
– Не понравилось в храме? – усмехнулся Вар. – Слишком смазливые мордашки у твоих спутников?
– Где мы можем остановиться? – нахмурился Куроганэ.
– Если бы с тобой не было этого нулайца, – кивнул на Фая Вар, – вам были бы рады в любом доме.
– Мой спутник не нуланец, – сказал Куроганэ. – Возьмёшь нас на постой?
– У меня все сыновья погибли на войне. Прости, я не пущу в свой дом нуланца. Тут у всех кто-нибудь погиб на войне, его не пустят.
Куроганэ стиснул зубы, повторил:
– Он не нуланец.
– У него светлые волосы и жёлтые глаза, не пытайся меня обмануть, – попросил Вар. – Оставайтесь в храме. Там хорошая еда, и силы восстанавливаются быстрее, если ты ещё не заметил. Вешон белый жрец, он не может применять магию во вред, – Вар брезгливо скривился. – Если что – снеси ему голову и все дела.
После отказов в нескольких десятках домов Куроганэ вынужден был признать правоту Вара: нуланцев тут ненавидели до безумия. Никакие заверения в ненуланском происхождении не действовали, и было почти удивительно, что присутствие мага терпели. Казалось, многие хотели расправиться с ним лично.
Фай был тих, не поднимал головы, держался за спинами спутников, словно ненавидящие взгляды его жгли. Куроганэ злился. На глупых людей, пропавшую магию, подозрительного жреца. Но за городом нечего есть, ночью появятся волки, и, сжимая механическую руку в кулак, воин думал, что ещё пара таких ударов – и она не выдержит. А жрец не может применять магию во вред.
Они решили вернуться в храм.
***
Куроганэ и Шаоран спали. Фай сел. После всех тех пронзительных испепеляющих взглядов, физически ощутимой, давящей ненависти он никак не мог уснуть.
И, стараясь отвлечься от ощущения, что эти взгляды преследуют, проникают под одежду, под кожу, в самую душу, Фай всё больше задумывался о книге, замеченной на полке в кабинете жреца: рисунок на переплёте напоминал чёрные знаки проклятия.
В их связи Фай не был уверен, но проверить следовало. Возможно, сейчас был самый подходящий момент: четверть часа назад, выглянув на шум, маг увидел уходящего Лио, а жрец ещё раньше отправился куда-то с губернатором.
Фай не мог решить, будить ли Куроганэ: воин выглядел слишком бледным и больным, а впереди ждала тяжёлая ночь. С одной стороны, надо держаться вместе, а, с другой, до кабинета всего шагов двадцать, плюс восемь до полки в самом кабинете – так близко, крикнешь – услышат. Если появится жрец – можно сослаться на интерес к книгам. К тому же, Вешон не может пользоваться боевой магией.
Накинув белые просторные одежды и взяв меч, маг вышел из комнаты. Дверь осталась открытой. В конце концов, он же не собирался отходить от Куроганэ… слишком далеко.
В коридоре было пусто и тихо, в кабинете тоже. А книга с чёрными знаками исчезла.
– Любите читать? – раздался за спиной знакомый голос.
Глава 7. Ловушка для неосторожного мага
Вздрогнув, Фай обернулся. Вешон стоял в дверях. Под его пристальным взглядом Фай почувствовал себя голым.
– Я напугал вас, простите, – улыбнулся жрец.
Расслабленная поза, спокойствие – он выглядел безобидно и несколько утомлённо. Бледная копия короля Ашуры. Фай убрал меч за спину и виновато улыбнулся в ответ:
– Это я должен извиняться: вошёл без спроса…
– Ничего страшного, тяга к книгам – это хорошо, – он направился к столу, освободив Фая от тяжести раздевающего взгляда. – Я бы предложил вам остаться днём, но губернатор… довольно своеобразный человек, с ним бывает тяжело, – Вешон открыл неприметную дверцу шкафа, показал бутылку. – Хотите выпить?
– Я не пью, – солгал Фай.
Кивнув, Вешон на миг потупился, усмехнулся:
– Я тоже не пил, пока не поселился здесь, – он плеснул в серебряный кубок золотистого напитка, глотнул. – Вы любите книги?
– Да, – Фай отступил к двери. – Но я, пожалуй, пойду.
– Я могу уйти, – любезно предложил Вешон.
Он выудил из-под бумаг книгу. На светлой коже обложки чернели знакомые знаки. Вешон покосился на Фая и вернул её на полку. Палец жреца медленно скользнул по переплёту.
– Я часто одалживаю книги – губернатору, например. Вот эту он читал недавно. Я не понимаю в ней ни слова, а он разбирается, – Вешон развернулся и бодро продолжил: – Губернатор очень образованный человек, хотя по манерам не скажешь. Просто он знает себе цену. И он сильный маг, не обременённый печатями белой маги.
Фай задумчиво смотрел на книгу: губернатор – маг без ограничений, заинтересовался ей. Возможно, содержания Вешон не знает. Может ли за проклятьем стоять Архар? Может ли Вешон действительно ничего не знать, а просто… просто желать его, Фая?
– Вижу, вам хочется почитать, – улыбнулся жрец, вынул из стола книжечку в золотом окладе. – Вот, посмотрите, моё последнее приобретение. Её мало кто мог оценить, но вы окажете мне честь, посмотрев её и порадовавшись такой прелестной вещице. Держите. А потом я оставлю вас наедине с книгами.
Взвесив все «за» и «против», Фай улыбнулся:
– Да, конечно, я с удовольствием… – он взял книжечку свободной рукой и осёкся: выскочившие из томика от нажатия Вешона иглы вонзились в ладонь.
Книжица упала, раскрылась, но там не было страниц, только механизм с колбами. Фай бросился к двери – от лёгкого пасса Вешона она захлопнулась, щёлкнул замок.
– Да, её мало кто мог оценить, – вздохнул жрец, поднимая хитрое изобретение. – Но я был в их числе. И действительно не пил, пока не поселился здесь.
Кожу Фая покалывало, он выронил Кровь заката, ударил дверь ладонями и изумлённо уставился на слабеющие руки. Он хотел закричать, но не смог.
– Понимаешь ли, мой дорогой, прекрасный Фай, – продолжил жрец, убирая «книгу». – Принесение в жертву – процедура долгая и болезненная, а мало кому хочется возиться с вопящими и извивающимися. Но проблема в том, что ключевая деталь процедуры именно боль. Этот яд просто идеален: он парализует, оставляя чувствительность. Жертва ощущает абсолютно всё.
Вешон подошёл к прислонившемуся к двери Фаю и жадно поцеловал. Он сопротивлялся изо всех сил, но тело едва шевелилось. А вот ощущения, да, были: запах вина, чужие губы, и язык, так отвратительно, бесцеремонно вторгающийся в рот, и руки то на плечах, то на шее, то на бёдрах – хватают, тискают. И от всего этого – звенящее напряжение внутри, и накатывающий ужас: не убежать, на этом он не остановится. Но Вешон остановился.
– Я хотел сделать это, как только увидел тебя, – признался он и за запястье потащил Фая за собой.
Фай рухнул на колени, надеясь, мечтая, что Куроганэ или Шаоран проснутся, хватятся, найдут. Вешон подхватил его, подвёл к стене. Подсвечник оказался рычагом, потайная дверь в маленький кабинет распахнулась. Он был заставлен книгами с чёрными знаками. Но Фай уже не думал о проклятии, знаках, книгах: если дверь закроется – его не найдут. И он, наверное, никогда больше не увидит Куроганэ… Никогда! От этой мысли становилось по-настоящему жутко. Жрец усадил Фая на софу, сам устроился рядом, освободил его светлые волосы от ленты, небрежно погладил их.
«Куроганэ, Куроганэ… – стучало в голове Фая. – Помоги мне!»
Щелчок пальцев Вешона – лампа зажглась, взмах руки – влетел и лёг у полок Кровь заката, лёгкий пасс ладонью – дверь закрылась, отрезая всякую надежду на спасение. Оцепеневший Фай не мог поверить, что всё закончится так.
– Теперь нам никто не помешает говорить, – жрец ухватил сползшего с софы, тянувшегося к выходу Фая за запястье. – Знаешь, мне не с кем поговорить, правда. А иногда хочется. Особенно о жизни здесь.
Неимоверным усилием воли Фай заставлял слабеющее тело шевелиться, двигаться: вдруг, вдруг, вдруг… получится. А жрец всё вещал с неестественной монотонностью:
– Сам понимаешь, собеседникам приходилось затыкать рот навечно, но в это полнолуние всех оставшихся принесут в жертву. И тебя с ними. Мне даже жаль, поверь, – Вешон с довольной улыбкой наблюдал тщетные попытки Фая вырваться. – Ты мне нравишься. Можешь считать это любовью с первого взгляда. Да, если бы ты не был жалким человеком без магии, я мог бы тебя по-настоящему любить.
Фай смотрел на него с ненавистью.
– Мне нравятся твои глаза, когда ты смотришь так зло, исподлобья, даже мурашки по коже. Ты хорош, действительно хорош. Ну давай же, ползи, убегай от меня, – Вешон коротко рассмеялся. – Ну, доставь мне удовольствие, прекрасный золотоглазый мальчик.
Доставлять удовольствие? Нет, Фай этого делать не собирался. Он обмяк и закрыл глаза. Вешон снова усадил его на софу, долго целовал, бесконечно шаря и шаря по безвольному телу, царапая, впиваясь тонкими пальцами в плоть, залезая под белоснежный балахон, между ног, и наваливаясь, давя выпирающим членом, дрожа от возбуждения. Сердце Фая бешено стучало, он думал – всё – Вешон возьмёт его прямо сейчас, но жрец, точно насытившись, откинулся и продолжил говорить с той же безумной интонацией:
– Среди местных редко встречаются красивые жертвы. Обычно они такие уродливые, что к ним прикасаться не хочется. Я устал приносить их в жертву, – он засмеялся. – Но иногда мне нравится такая безвольность, и я играю с Лио. Он мне наскучил, а вот ты…
И Вешон самозабвенно впился в губы Фая. Снова ему показалось, жрец доведёт дело до конца, и даже с закрытыми глазами эти бесцеремонные, грубые, вездесущие прикосновения сводили с ума, не давали забыться. Накатили тошнота и леденящий ужас: он ничего не может сделать! Пошевелиться не может! Полностью во власти безумца.
Внезапно Вешон опять отстранился.
– Когда-то, приехав сюда, я оказался на твоём месте, но не буквально, – он зашёлся лающим смехом, продолжил не сразу: – Такой же яд в этой «книге», но в особняке губернатора. Мне грозила смерть, но я засунул идеалы куда подальше и был очень покладистым мальчиком. Поэтому я жив… Фай… а у тебя есть идеалы?
Вешон ухватил его за подбородок, потряс. Находиться во тьме, только чувствовать и слышать было уже невозможно. Фай с трудом разлепил веки. Он ненавидел этого человека.
– Ну конечно, ты же не можешь говорить, – жрец захихикал.
Глаза у него были совершенно безумные, своей властью он откровенно наслаждался. И Фай понял: этот ублюдок не пощадит, нет, он непременно протащит через все муки и унижения, на какие хватит его больной фантазии, а потом убьёт. И будет наслаждаться каждым мгновением причинённой боли.
– Правда, это забавно. История повторяется, но быть охотником куда приятнее. И ты мне нравишься, – Вешон провёл пальцами по влажным губам Фая, внутренне содрогнувшегося от отвращения.
Фай обречённо ждал, когда его как безвольную куклу опять начнут тискать, ощупывать. Он уже хотел быстрее всё закончить, чтобы жрец его оставил, перестал жаться, наваливаться, омерзительно тереться возбуждённой плотью. Ожидание развязки становилось невыносимым.
– Если будешь послушным, ласковым мальчиком, я оставлю тебя в живых. Обещаю, – на несколько мгновений взгляд Вешона потеплел, но прежняя колкость вернулась, леденящая кровь улыбка искривила губы, и он стал похож на хищно ухмылявшегося демона в человеческом обличье. – Ты мне очень нравишься, и я, кажется, тебя люблю, хотя знаю, это не любовь, а простая похоть: любить убогое создание без магии я не могу. Поэтому, прости, нет сил терпеть: я слишком тебя хочу...
Вешон перевернул Фая, спустил его ноги с софы: колени холодил пол, дышать с уткнутым в сиденье лицом стало трудно. Вешон задрал балахон Фая.
Теперь точно не остановится.
– Я напугал вас, простите, – улыбнулся жрец.
Расслабленная поза, спокойствие – он выглядел безобидно и несколько утомлённо. Бледная копия короля Ашуры. Фай убрал меч за спину и виновато улыбнулся в ответ:
– Это я должен извиняться: вошёл без спроса…
– Ничего страшного, тяга к книгам – это хорошо, – он направился к столу, освободив Фая от тяжести раздевающего взгляда. – Я бы предложил вам остаться днём, но губернатор… довольно своеобразный человек, с ним бывает тяжело, – Вешон открыл неприметную дверцу шкафа, показал бутылку. – Хотите выпить?
– Я не пью, – солгал Фай.
Кивнув, Вешон на миг потупился, усмехнулся:
– Я тоже не пил, пока не поселился здесь, – он плеснул в серебряный кубок золотистого напитка, глотнул. – Вы любите книги?
– Да, – Фай отступил к двери. – Но я, пожалуй, пойду.
– Я могу уйти, – любезно предложил Вешон.
Он выудил из-под бумаг книгу. На светлой коже обложки чернели знакомые знаки. Вешон покосился на Фая и вернул её на полку. Палец жреца медленно скользнул по переплёту.
– Я часто одалживаю книги – губернатору, например. Вот эту он читал недавно. Я не понимаю в ней ни слова, а он разбирается, – Вешон развернулся и бодро продолжил: – Губернатор очень образованный человек, хотя по манерам не скажешь. Просто он знает себе цену. И он сильный маг, не обременённый печатями белой маги.
Фай задумчиво смотрел на книгу: губернатор – маг без ограничений, заинтересовался ей. Возможно, содержания Вешон не знает. Может ли за проклятьем стоять Архар? Может ли Вешон действительно ничего не знать, а просто… просто желать его, Фая?
– Вижу, вам хочется почитать, – улыбнулся жрец, вынул из стола книжечку в золотом окладе. – Вот, посмотрите, моё последнее приобретение. Её мало кто мог оценить, но вы окажете мне честь, посмотрев её и порадовавшись такой прелестной вещице. Держите. А потом я оставлю вас наедине с книгами.
Взвесив все «за» и «против», Фай улыбнулся:
– Да, конечно, я с удовольствием… – он взял книжечку свободной рукой и осёкся: выскочившие из томика от нажатия Вешона иглы вонзились в ладонь.
Книжица упала, раскрылась, но там не было страниц, только механизм с колбами. Фай бросился к двери – от лёгкого пасса Вешона она захлопнулась, щёлкнул замок.
– Да, её мало кто мог оценить, – вздохнул жрец, поднимая хитрое изобретение. – Но я был в их числе. И действительно не пил, пока не поселился здесь.
Кожу Фая покалывало, он выронил Кровь заката, ударил дверь ладонями и изумлённо уставился на слабеющие руки. Он хотел закричать, но не смог.
– Понимаешь ли, мой дорогой, прекрасный Фай, – продолжил жрец, убирая «книгу». – Принесение в жертву – процедура долгая и болезненная, а мало кому хочется возиться с вопящими и извивающимися. Но проблема в том, что ключевая деталь процедуры именно боль. Этот яд просто идеален: он парализует, оставляя чувствительность. Жертва ощущает абсолютно всё.
Вешон подошёл к прислонившемуся к двери Фаю и жадно поцеловал. Он сопротивлялся изо всех сил, но тело едва шевелилось. А вот ощущения, да, были: запах вина, чужие губы, и язык, так отвратительно, бесцеремонно вторгающийся в рот, и руки то на плечах, то на шее, то на бёдрах – хватают, тискают. И от всего этого – звенящее напряжение внутри, и накатывающий ужас: не убежать, на этом он не остановится. Но Вешон остановился.
– Я хотел сделать это, как только увидел тебя, – признался он и за запястье потащил Фая за собой.
Фай рухнул на колени, надеясь, мечтая, что Куроганэ или Шаоран проснутся, хватятся, найдут. Вешон подхватил его, подвёл к стене. Подсвечник оказался рычагом, потайная дверь в маленький кабинет распахнулась. Он был заставлен книгами с чёрными знаками. Но Фай уже не думал о проклятии, знаках, книгах: если дверь закроется – его не найдут. И он, наверное, никогда больше не увидит Куроганэ… Никогда! От этой мысли становилось по-настоящему жутко. Жрец усадил Фая на софу, сам устроился рядом, освободил его светлые волосы от ленты, небрежно погладил их.
«Куроганэ, Куроганэ… – стучало в голове Фая. – Помоги мне!»
Щелчок пальцев Вешона – лампа зажглась, взмах руки – влетел и лёг у полок Кровь заката, лёгкий пасс ладонью – дверь закрылась, отрезая всякую надежду на спасение. Оцепеневший Фай не мог поверить, что всё закончится так.
– Теперь нам никто не помешает говорить, – жрец ухватил сползшего с софы, тянувшегося к выходу Фая за запястье. – Знаешь, мне не с кем поговорить, правда. А иногда хочется. Особенно о жизни здесь.
Неимоверным усилием воли Фай заставлял слабеющее тело шевелиться, двигаться: вдруг, вдруг, вдруг… получится. А жрец всё вещал с неестественной монотонностью:
– Сам понимаешь, собеседникам приходилось затыкать рот навечно, но в это полнолуние всех оставшихся принесут в жертву. И тебя с ними. Мне даже жаль, поверь, – Вешон с довольной улыбкой наблюдал тщетные попытки Фая вырваться. – Ты мне нравишься. Можешь считать это любовью с первого взгляда. Да, если бы ты не был жалким человеком без магии, я мог бы тебя по-настоящему любить.
Фай смотрел на него с ненавистью.
– Мне нравятся твои глаза, когда ты смотришь так зло, исподлобья, даже мурашки по коже. Ты хорош, действительно хорош. Ну давай же, ползи, убегай от меня, – Вешон коротко рассмеялся. – Ну, доставь мне удовольствие, прекрасный золотоглазый мальчик.
Доставлять удовольствие? Нет, Фай этого делать не собирался. Он обмяк и закрыл глаза. Вешон снова усадил его на софу, долго целовал, бесконечно шаря и шаря по безвольному телу, царапая, впиваясь тонкими пальцами в плоть, залезая под белоснежный балахон, между ног, и наваливаясь, давя выпирающим членом, дрожа от возбуждения. Сердце Фая бешено стучало, он думал – всё – Вешон возьмёт его прямо сейчас, но жрец, точно насытившись, откинулся и продолжил говорить с той же безумной интонацией:
– Среди местных редко встречаются красивые жертвы. Обычно они такие уродливые, что к ним прикасаться не хочется. Я устал приносить их в жертву, – он засмеялся. – Но иногда мне нравится такая безвольность, и я играю с Лио. Он мне наскучил, а вот ты…
И Вешон самозабвенно впился в губы Фая. Снова ему показалось, жрец доведёт дело до конца, и даже с закрытыми глазами эти бесцеремонные, грубые, вездесущие прикосновения сводили с ума, не давали забыться. Накатили тошнота и леденящий ужас: он ничего не может сделать! Пошевелиться не может! Полностью во власти безумца.
Внезапно Вешон опять отстранился.
– Когда-то, приехав сюда, я оказался на твоём месте, но не буквально, – он зашёлся лающим смехом, продолжил не сразу: – Такой же яд в этой «книге», но в особняке губернатора. Мне грозила смерть, но я засунул идеалы куда подальше и был очень покладистым мальчиком. Поэтому я жив… Фай… а у тебя есть идеалы?
Вешон ухватил его за подбородок, потряс. Находиться во тьме, только чувствовать и слышать было уже невозможно. Фай с трудом разлепил веки. Он ненавидел этого человека.
– Ну конечно, ты же не можешь говорить, – жрец захихикал.
Глаза у него были совершенно безумные, своей властью он откровенно наслаждался. И Фай понял: этот ублюдок не пощадит, нет, он непременно протащит через все муки и унижения, на какие хватит его больной фантазии, а потом убьёт. И будет наслаждаться каждым мгновением причинённой боли.
– Правда, это забавно. История повторяется, но быть охотником куда приятнее. И ты мне нравишься, – Вешон провёл пальцами по влажным губам Фая, внутренне содрогнувшегося от отвращения.
Фай обречённо ждал, когда его как безвольную куклу опять начнут тискать, ощупывать. Он уже хотел быстрее всё закончить, чтобы жрец его оставил, перестал жаться, наваливаться, омерзительно тереться возбуждённой плотью. Ожидание развязки становилось невыносимым.
– Если будешь послушным, ласковым мальчиком, я оставлю тебя в живых. Обещаю, – на несколько мгновений взгляд Вешона потеплел, но прежняя колкость вернулась, леденящая кровь улыбка искривила губы, и он стал похож на хищно ухмылявшегося демона в человеческом обличье. – Ты мне очень нравишься, и я, кажется, тебя люблю, хотя знаю, это не любовь, а простая похоть: любить убогое создание без магии я не могу. Поэтому, прости, нет сил терпеть: я слишком тебя хочу...
Вешон перевернул Фая, спустил его ноги с софы: колени холодил пол, дышать с уткнутым в сиденье лицом стало трудно. Вешон задрал балахон Фая.
Теперь точно не остановится.
NEW!
Глава 8. БессилиеГлава 8. Бессилие
Куроганэ проснулся, точно его толкнули.
Фая нет.
– Вставай! – Схватив Серебряного дракона, Куроганэ выскочил в коридор.
Уверенность, что Фай не просто пошёл в нужник или на кухню, была абсолютная. Как и предчувствие дурного.
Где он?
Где?!
Шаоран прикрывал спину, Куроганэ пинком открывал двери: кухня – пусто. Столовая – никого. Спальня. Кладовка. Спальня. Спальня. Кабинет. Кладовка. Пустая комната. Кладовка. Пустая комната. Храмовая зала. Никого.
Фая нет.
Ни Вешона, ни Лио, ни слуг. Куда все подевались?!
Куроганэ не мог избавиться от накатывавшего страха за своего мага.
Фай бы сам не ушёл.
Но где искать?
Куроганэ и Шаоран снова обошли храм, заглядывая куда только можно: под лавки, в шкафы, под письменный стол, под кровати, переворошили кладовки – ни зацепок, ни следов Фая. Словно его тут никогда не было.
Кулак Куроганэ врезался в стену.
– Проклятье!
Раздробленная побелка осыпалась на пол.
– Пойдём, – тихо сказал Куроганэ.
Он и Шаоран покинули храм.
***
Всё это время, слушая окрики через многочисленные слуховые отверстия, Вешон смеялся и шептал застывшему под ним Фаю путаные слова любви вперемешку с оскорблениями, обещаниями и кровавыми признаниями.
Так близко… и одновременно так далеко – новый кошмар Фая.
***
Мрачный двухэтажный особняк из серого камня встретил хищным блеском маленьких окон. Он походил на своего владельца губернатора.
Куроганэ отшвырнул преградившего кованые ворота слугу, от пинка жалобно скрипнули и отворились створки. Мощёная дорожка, ухоженные лужайки… всё какое-то неживое.
Массивные двери тёмного дерева отворились:
– Чего вы хотите? – Долговязый камердинер покосился на меч, но вид сохранял надменный.
– Где наш спутник? – с расстановкой спросил Куроганэ.
– Дома никого нет, – в тон ему ответил камердинер.
Куроганэ отшвырнул его в сторону и вошёл.
Словно в склеп.
Холодно. Свет едва сочился в узкие щели между тёмными портьерами, и разбивался о темноту стен, тускло мерцали редкие светильники.
– Что вы себе позволяете? Когда губернатор вернётся…
Не слушая угроз, Куроганэ шёл по коридорам, заглядывал в комнаты. Шаоран продолжал прикрывать спину, но казалось – они единственные живые существа в доме, и камердинер не более, чем заводной механизм, пророчивший беды.
Ни охраны, ни магической защиты. Похоже, губернатор ничего не опасается.
Только в полуподвальной кухне Куроганэ встретил людей: две измождённые служанки возились возле плиты, подняли на вошедших безразличные, тусклые взгляды.
– Вы видели здесь блондина с голубыми глазами?
Словно не поняв вопроса, они тупо смотрели на Куроганэ.
– Вы видели…
– Они глухонемые, – мрачно отозвался камердинер голосом, вдруг чем-то напомнивший губернаторский.
Куроганэ развернулся: долговязый холодно на него смотрел.
Через час всё было дважды и совершенно безрезультатно осмотрено.
– Губернатор узнает о вашей наглости, и тогда вы пожалеете…
Камердинер захлопнул дверь.
Только за воротами Куроганэ вздохнул свободнее: в особняке была какая-то тёмная, губительная сила.
– Ты тоже почувствовал? – спросил Шаоран, хмуро глядя на покинутое жилище. – Там словно… всё умерло.
Они переглянулись.
– Куда теперь? – Шаоран убрал меч в ножны.
– Обойдём город, кто-нибудь что-нибудь видел, – в голосе Куроганэ не было уверенности.
***
Худшие подозрения Куроганэ вскоре подтвердились: ходя от дома к дому, он и Шаоран сталкивались только с бесконечной ненавистью к Фаю и всеобщим неведением, которому трудно верить.
Вар лишь плечами пожал: «Он удрал, это же нуланец, чего вы ещё ждали?»
Объяснять, что по доброй воле Фай никуда исчезнуть не мог, было бессмысленно: похоже, если бы он истекал кровью на центральной площади, его бы добили, но не помогли. В лучшем случае оставили бы умирать.
А это значило, спрашивать бесполезно.
О местоположении Вешона и Лио тоже никто ничего не знал.
Или не хотел говорить.
Чтобы не помогли нуланцу.
Но куда мог деться Фай? Город достаточно крупный – слишком большой для быстрого и внимательного обыска – пространство за пределами города почти необъятно, если увезли в повозке или на лошади, то уже отъехали достаточно далеко в неизвестном направлении, а если здесь существуют магические способы перемещения…
Куроганэ дёрнул за плечо проходившего мимо паренька и заглянул в расширившиеся от страха тёмные глаза:
– Маги могут перемещаться на расстояние? – Не дождавшись ответа, Куроганэ тряхнул жертву расспросов. – Ваши маги могут мгновенно перемещаться из одного места в другое?
– Н-незнаю, – паренёк покосился на Шаорана. – М-магия есть тайна, только м-маги знают…
Оттолкнув его, хмурый Куроганэ пошёл дальше по узкой, мощёной булыжниками улице.
Итак, о возможностях врагов почти ничего неизвестно, о мире почти ничего неизвестно, и совершенно неясно, где может быть Фай.
Давно Куроганэ не чувствовал себя таким беспомощным.
– Ладно, – заключил он. – Не хотят по-хорошему, придётся по-плохому.
Увы, ответы под угрозой расправы были теми же, только к разбушевавшимся «охотникам» подошли стражники: четверо вооружённых парней с синими повязками на лбах. Куроганэ отпустил допрашиваемого мужчину, и тот, не оглядываясь и спотыкаясь, кинулся прочь.
Стражники лезть в драку явно не хотели.
– Послушай, – строго сказал тот, что постарше и поплотнее, – ты нарушаешь закон, но я готов закрыть на это глаза, если ты прекратишь пугать людей и ночью снова пойдёшь на дежурство.
– Мой спутник пропал, – хмуро ответил Куроганэ. – Я должен его найти.
– Это нуланец, он…
– Он не сбежал, – отчеканил Куроганэ. – Тут замешан жрец. И губернатор. Их нигде нет.
Помолчав, предводитель стражников ответил:
– Я ничем не могу помочь. И люди не могут. Твоему приятелю не дали бы расхаживать по городу. А жрец и губернатор… – он понизил голос: – Лучше тебе обратиться к ним, когда появятся. У них свои дела, к которым остальные не имеют отношения.
Вот ему Куроганэ поверил. Кивнул. Убрал Серебряного дракона в ножны.
***
Приближалось время благословения, к храму подтягивались первые мужчины, устало поглядывали друг на друга.
– Проверим всё снова, – решил Куроганэ.
Он запрещал себе отчаиваться, но исполнять приказ становилось всё труднее.
Искать, непременно искать: где-то Фай должен быть. Жрец и губернатор вряд ли внезапно покинут насиженные места. Хотя это, конечно, было успокоительным допущением.
И внезапно библиотека оказалась не пуста: в кресле сидел Вешон, с улыбкой поглаживая золотую книгу.
Ярость захлестнула Куроганэ, он вмиг оказался рядом:
– Где Фай? – меч коснулся горла жреца. – Где?!
– Не знаю, – пискнул Вешон, таращась на клинок. – Разве не с вами?
– Где он? – повторил Куроганэ и добавил сквозь зубы: – Если ты его хоть пальцем тронул или тронешь – голову тебе снесу.
– Да что вы в самом деле? – невинно хлопал ресницами жрец. – Я ничего не знаю, не понимаю, о чём вы.
– Где он? – процедил Куроганэ.
Но он хватался за соломинку: запугать, выведать, заставить ошибиться. Куроганэ не мог понять, врёт жрец или говорит правду: слишком непостоянный человек, фальшивый, с безликой аурой.
Вешон растерянно смотрел на него.
– Где ты был? – грозно спросил Куроганэ.
– Лечил собаку губернатора, – поспешно ответил жрец.
– Врёшь, – тряхнул его Куроганэ, едва сдерживаясь, чтобы не избить.
– Мне запрещено лечить животных, только людей, – торопливо пояснил Вешон. – Мы были в охотничьем доме за городом.
– Проклятье, – Куроганэ отпустил его.
Губернаторский дом вне города стоило проверить.
И за жрецом проследить.
Сейчас он будет благословлять, а ночью, полагая, что все ввязались в бой, наверняка потеряет бдительность, и тогда, возможно, если он действительно причастен к исчезновению мага…
Нет, Куроганэ не имел права отчаиваться.
Только не когда Фаю нужна помощь.
***
Луна проступала, и вечерний воздух полнился беспокойством, нервное возбуждение охватывало людей. Не приняв благословения, Куроганэ и Шаоран отправились «на пост», но за ближайшим домом остановились, ожидая завершения церемонии.
Оба стояли, прислонившись к холодному камню ограды, а время тащилось бессердечно медленно.
Наконец, последние двое бойцов вышли из храма. Тусклый белый свет брызнул из его стен и образовал полупрозрачный купол. Те последние двое лениво двинулись по периметру купола, и от его тусклого света их кожа казалась белёсой, как у тяжёлобольных.
Куроганэ подошёл к охранникам:
– Что это?
– Ты почему не на посту? – удивился мужчина постарше.
– Что это? – сурово повторил Куроганэ.
– Жрец молится, – простодушно пояснил младший. – Чтобы благословение действовало.
– И он так молится всю ночь?
– А то, – кивнул он же. – Иначе мы бы не сдюжили. А вы и правда, чего не на посту?
– Дело есть, – ответил Шаоран. – Вы до утра здесь будете?
– Да, этой ночью наш пост тут.
Приблизившись к куполу, Куроганэ протянул руку, но она наткнулась на свет, как на камень.
– Жрец не может уйти незаметно? – уточнил Шаоран.
– Не, он молиться должен, иначе оружие не будет разить демонов, – уверенно ответил старший.
Оставалось надеяться, что это правда.
***
Купол из тусклого света над губернаторским домом Куроганэ и Шаоран заметили издалека, но приблизились проверить: та же каменная непроницаемость.
Серебряный дракон свернул в руках Куроганэ и беззвучно скользнул по свету. В бессильной ярости Куроганэ рубил несокрушимый купол.
Бесполезно.
Всё, что они делают – бесполезно.
– Думаю, лучше вернуться на пост, – тихо озвучил мысль Шаоран. – Пусть враги считают, что мы сдались… К тому же, будет нехорошо, если волки станут искать тебя по городу.
Да, волки, так откровенно жаждавшие вгрызться в горло Куроганэ – это вряд ли совпадение. И кто знает, как они поведут себя, не обнаружив любимую жертву на месте. Куроганэ смотрел на купол: прекрасная защита, что она скрывает? Что творится сейчас в доме губернатора?
– Проклятье. – Куроганэ двинулся к месту сбора их осиротевшей десятки.
Май радостно махнул рукой – точно как вчера, словно ничего не случилось:
– Наконец-то, мы уж думали, вы тоже пропали.
– Нет, мы осматривали близлежащие улицы, – отозвался Шаоран, – на случай, если волки прорвутся, и придётся сражаться там.
Ему одобрительно закивали. Только Вар смотрел куда-то поверх домов.
– Без некоторых даже спокойнее, – тихо заметил он и отшатнулся, поймав ненавидящий взгляд Куроганэ.
– Ещё раз услышу дурное мнение о нём – повешу тебя на твоих же кишках.
Вар кивнул и отошёл подальше.
Вскоре вой пробрал их до костей.
***
В этот раз в глазах чудовищных волков не вспыхивал свет, они не кидались так яростно на Куроганэ, но у послабления была высокая цена, заплаченная послушным, ласковым магом.
***
Внутри храма дышалось легче.
Не удивительно, что все с надеждой тянутся сюда. Жрец ласково улыбается и врачует даже самые страшные раны. И всё же его недолюбливают.
Чтобы недолюбливать человека, постоянно спасающего твою жизнь и облегчающего боль, нужны веские причины.
Куроганэ посмотрел на бесконечную вереницу покалеченных: движения однообразны, выверенны, словно действуют не люди, а машины. Только Лио выбивался из общего настроя: суетился, не поднимал глаз, губы его были искусаны, лицо то бледнело, то покрывалось красными пятнами.
В таком взвинченном состоянии мальчишка мог проколоться.
Намереваясь непременно устроить ему допрос, как только храм опустеет, Куроганэ поплёлся во внутренние комнаты, за ним Шаоран.
Не притронувшись к разложенной на столе пище, они наполнили кубки из бочонка с водой, но сделав несколько глотков, ощутили покалывание кожи.
***
Подземная зала очертаниями повторяла верхнюю: те же двери, даже витражи. Освещённые тремя десятками ламп росписи повествовали о победах чудовища со щупальцами. Куроганэ видел всё это мельком, пока Лио его укладывал.
– Как же достали эти жертвы, скорей бы все сдохли, – буркнул юнец на прощанье и исчез.
За последние несколько часов тысячный раз Куроганэ проклинал свою глупость.
Тело не слушалось.
Фая и Шаорана здесь не было.
Кто их защитит?
Что с ними будет?
По потолку змеились проклятые чёрные знаки. Ярость и страх за Фая и Шаорана смешивались, кипели в груди.
– А вот и жертва, – от вкрадчивого голоса Вешона мурашки побежали по коже.
Жрец склонился над Куроганэ, широко, злобно улыбнулся, зашептал, почти ласково перебирая его волосы:
– Ну, что же с твоим обещанием снести мне голову? А-а?
От прикосновения жреца Куроганэ внутренне передёрнуло, омерзение тут же перечеркнули ненависть и зверское желание эту тварь убить.
Но сильнее и важнее всего было желание защитить Фая.
– Не можешь пошевелиться? – в голосе Вешона звучало торжество. – Не можешь ответить? Чувствуешь себя не таким сильным, когда не можешь размахивать мечом перед беззащитным светлым магом? М-м? Чудесный яд, не правда ли.
Продемонстрировав нож с тёмным лезвием, жрец полоснул им по руке Куроганэ и рассмеялся, безумно сверкая глазами:
– Полностью сохраняет ощущения. Как тебе? Нравится?.. Ой, прости, ты же не можешь ответить.
Легко вскочив на алтарь, Вешон уселся на грудь Куроганэ и пристально вглядывался в глаза.
Безумец мерзостнее чудовищного волка, своей тяжестью он душил Куроганэ.
Надо было отрубить эту поганую голову!
– Жаль, лицо становится непроницаемым, но глаза… в них можно прочесть всё, – с придыханием поведал жрец. – Я понимаю нашего великого Хозяина: он любит не только кровь, но и чувства: наслаждение и боль, отчаяние, страх, надежду. Принесённые ему в жертву, они питают его, и ты станешь отличной жертвой: твои душевные силы, выплеснутые в боли и страдании, поистине будут великолепны и… сытны, – он рассмеялся, провёл остриём ножа по плечу Куроганэ.
Боль была терпимой.
Значит, чудовища просто пугали людей, доводили до отчаяния. Но какой прок в знании, если сделать ничего не можешь?
– Ты крепкий воин, – признал жрец. – Не думаю, что физическая боль вызовет у тебя столько же страданий, сколько у женщин и детей. Поэтому вернёмся к обещанию отрубить мне голову. Ты любишь Фая?
У Куроганэ замерло сердце. Вешон вздохнул, потянулся, хитро подмигнул:
– Я тебя понимаю. Он прекрасен. Я его тоже люблю, знаешь ли, но не так, как ты. Ты, жалкий простой смертный, всё равно не можешь оценить всю красоту и прелесть магии, волшебство её слияния в момент страсти…
Похолодевшему Куроганэ хотелось верить, что это просто болтовня. Но он предчувствовал худшее.
Жрец задумался, словно потерял нить разговора, и, сгорбившись, схватился за виски.
Тяжёлый, какой же он всё-таки тяжёлый.
Если бы можно было пошевелиться…
Задыхаясь, Куроганэ отчаянно искал способ освободиться и не находил.
Вешон резко выпрямился, его помутневшие глаза вновь задорно блистали:
– Мы говорили о твоём обещании, не так ли? Знаешь, что самое смешное? Самое смешное, что, когда ты мне грозился, я уже его тронул. И не только пальцем, поверь. Он был великолепен: так мило сопротивлялся, пока его не парализовало…
Словно что-то перевернулось внутри.
И, может быть, даже сломалось.
Жрец наслаждался:
– О, какой взгляд, – Вешон рассмеялся. – А ещё у Фая гладкая, нежная кожа. И это только одно из его многочисленных достоинств…
Фая нет.
– Вставай! – Схватив Серебряного дракона, Куроганэ выскочил в коридор.
Уверенность, что Фай не просто пошёл в нужник или на кухню, была абсолютная. Как и предчувствие дурного.
Где он?
Где?!
Шаоран прикрывал спину, Куроганэ пинком открывал двери: кухня – пусто. Столовая – никого. Спальня. Кладовка. Спальня. Спальня. Кабинет. Кладовка. Пустая комната. Кладовка. Пустая комната. Храмовая зала. Никого.
Фая нет.
Ни Вешона, ни Лио, ни слуг. Куда все подевались?!
Куроганэ не мог избавиться от накатывавшего страха за своего мага.
Фай бы сам не ушёл.
Но где искать?
Куроганэ и Шаоран снова обошли храм, заглядывая куда только можно: под лавки, в шкафы, под письменный стол, под кровати, переворошили кладовки – ни зацепок, ни следов Фая. Словно его тут никогда не было.
Кулак Куроганэ врезался в стену.
– Проклятье!
Раздробленная побелка осыпалась на пол.
– Пойдём, – тихо сказал Куроганэ.
Он и Шаоран покинули храм.
***
Всё это время, слушая окрики через многочисленные слуховые отверстия, Вешон смеялся и шептал застывшему под ним Фаю путаные слова любви вперемешку с оскорблениями, обещаниями и кровавыми признаниями.
Так близко… и одновременно так далеко – новый кошмар Фая.
***
Мрачный двухэтажный особняк из серого камня встретил хищным блеском маленьких окон. Он походил на своего владельца губернатора.
Куроганэ отшвырнул преградившего кованые ворота слугу, от пинка жалобно скрипнули и отворились створки. Мощёная дорожка, ухоженные лужайки… всё какое-то неживое.
Массивные двери тёмного дерева отворились:
– Чего вы хотите? – Долговязый камердинер покосился на меч, но вид сохранял надменный.
– Где наш спутник? – с расстановкой спросил Куроганэ.
– Дома никого нет, – в тон ему ответил камердинер.
Куроганэ отшвырнул его в сторону и вошёл.
Словно в склеп.
Холодно. Свет едва сочился в узкие щели между тёмными портьерами, и разбивался о темноту стен, тускло мерцали редкие светильники.
– Что вы себе позволяете? Когда губернатор вернётся…
Не слушая угроз, Куроганэ шёл по коридорам, заглядывал в комнаты. Шаоран продолжал прикрывать спину, но казалось – они единственные живые существа в доме, и камердинер не более, чем заводной механизм, пророчивший беды.
Ни охраны, ни магической защиты. Похоже, губернатор ничего не опасается.
Только в полуподвальной кухне Куроганэ встретил людей: две измождённые служанки возились возле плиты, подняли на вошедших безразличные, тусклые взгляды.
– Вы видели здесь блондина с голубыми глазами?
Словно не поняв вопроса, они тупо смотрели на Куроганэ.
– Вы видели…
– Они глухонемые, – мрачно отозвался камердинер голосом, вдруг чем-то напомнивший губернаторский.
Куроганэ развернулся: долговязый холодно на него смотрел.
Через час всё было дважды и совершенно безрезультатно осмотрено.
– Губернатор узнает о вашей наглости, и тогда вы пожалеете…
Камердинер захлопнул дверь.
Только за воротами Куроганэ вздохнул свободнее: в особняке была какая-то тёмная, губительная сила.
– Ты тоже почувствовал? – спросил Шаоран, хмуро глядя на покинутое жилище. – Там словно… всё умерло.
Они переглянулись.
– Куда теперь? – Шаоран убрал меч в ножны.
– Обойдём город, кто-нибудь что-нибудь видел, – в голосе Куроганэ не было уверенности.
***
Худшие подозрения Куроганэ вскоре подтвердились: ходя от дома к дому, он и Шаоран сталкивались только с бесконечной ненавистью к Фаю и всеобщим неведением, которому трудно верить.
Вар лишь плечами пожал: «Он удрал, это же нуланец, чего вы ещё ждали?»
Объяснять, что по доброй воле Фай никуда исчезнуть не мог, было бессмысленно: похоже, если бы он истекал кровью на центральной площади, его бы добили, но не помогли. В лучшем случае оставили бы умирать.
А это значило, спрашивать бесполезно.
О местоположении Вешона и Лио тоже никто ничего не знал.
Или не хотел говорить.
Чтобы не помогли нуланцу.
Но куда мог деться Фай? Город достаточно крупный – слишком большой для быстрого и внимательного обыска – пространство за пределами города почти необъятно, если увезли в повозке или на лошади, то уже отъехали достаточно далеко в неизвестном направлении, а если здесь существуют магические способы перемещения…
Куроганэ дёрнул за плечо проходившего мимо паренька и заглянул в расширившиеся от страха тёмные глаза:
– Маги могут перемещаться на расстояние? – Не дождавшись ответа, Куроганэ тряхнул жертву расспросов. – Ваши маги могут мгновенно перемещаться из одного места в другое?
– Н-незнаю, – паренёк покосился на Шаорана. – М-магия есть тайна, только м-маги знают…
Оттолкнув его, хмурый Куроганэ пошёл дальше по узкой, мощёной булыжниками улице.
Итак, о возможностях врагов почти ничего неизвестно, о мире почти ничего неизвестно, и совершенно неясно, где может быть Фай.
Давно Куроганэ не чувствовал себя таким беспомощным.
– Ладно, – заключил он. – Не хотят по-хорошему, придётся по-плохому.
Увы, ответы под угрозой расправы были теми же, только к разбушевавшимся «охотникам» подошли стражники: четверо вооружённых парней с синими повязками на лбах. Куроганэ отпустил допрашиваемого мужчину, и тот, не оглядываясь и спотыкаясь, кинулся прочь.
Стражники лезть в драку явно не хотели.
– Послушай, – строго сказал тот, что постарше и поплотнее, – ты нарушаешь закон, но я готов закрыть на это глаза, если ты прекратишь пугать людей и ночью снова пойдёшь на дежурство.
– Мой спутник пропал, – хмуро ответил Куроганэ. – Я должен его найти.
– Это нуланец, он…
– Он не сбежал, – отчеканил Куроганэ. – Тут замешан жрец. И губернатор. Их нигде нет.
Помолчав, предводитель стражников ответил:
– Я ничем не могу помочь. И люди не могут. Твоему приятелю не дали бы расхаживать по городу. А жрец и губернатор… – он понизил голос: – Лучше тебе обратиться к ним, когда появятся. У них свои дела, к которым остальные не имеют отношения.
Вот ему Куроганэ поверил. Кивнул. Убрал Серебряного дракона в ножны.
***
Приближалось время благословения, к храму подтягивались первые мужчины, устало поглядывали друг на друга.
– Проверим всё снова, – решил Куроганэ.
Он запрещал себе отчаиваться, но исполнять приказ становилось всё труднее.
Искать, непременно искать: где-то Фай должен быть. Жрец и губернатор вряд ли внезапно покинут насиженные места. Хотя это, конечно, было успокоительным допущением.
И внезапно библиотека оказалась не пуста: в кресле сидел Вешон, с улыбкой поглаживая золотую книгу.
Ярость захлестнула Куроганэ, он вмиг оказался рядом:
– Где Фай? – меч коснулся горла жреца. – Где?!
– Не знаю, – пискнул Вешон, таращась на клинок. – Разве не с вами?
– Где он? – повторил Куроганэ и добавил сквозь зубы: – Если ты его хоть пальцем тронул или тронешь – голову тебе снесу.
– Да что вы в самом деле? – невинно хлопал ресницами жрец. – Я ничего не знаю, не понимаю, о чём вы.
– Где он? – процедил Куроганэ.
Но он хватался за соломинку: запугать, выведать, заставить ошибиться. Куроганэ не мог понять, врёт жрец или говорит правду: слишком непостоянный человек, фальшивый, с безликой аурой.
Вешон растерянно смотрел на него.
– Где ты был? – грозно спросил Куроганэ.
– Лечил собаку губернатора, – поспешно ответил жрец.
– Врёшь, – тряхнул его Куроганэ, едва сдерживаясь, чтобы не избить.
– Мне запрещено лечить животных, только людей, – торопливо пояснил Вешон. – Мы были в охотничьем доме за городом.
– Проклятье, – Куроганэ отпустил его.
Губернаторский дом вне города стоило проверить.
И за жрецом проследить.
Сейчас он будет благословлять, а ночью, полагая, что все ввязались в бой, наверняка потеряет бдительность, и тогда, возможно, если он действительно причастен к исчезновению мага…
Нет, Куроганэ не имел права отчаиваться.
Только не когда Фаю нужна помощь.
***
Луна проступала, и вечерний воздух полнился беспокойством, нервное возбуждение охватывало людей. Не приняв благословения, Куроганэ и Шаоран отправились «на пост», но за ближайшим домом остановились, ожидая завершения церемонии.
Оба стояли, прислонившись к холодному камню ограды, а время тащилось бессердечно медленно.
Наконец, последние двое бойцов вышли из храма. Тусклый белый свет брызнул из его стен и образовал полупрозрачный купол. Те последние двое лениво двинулись по периметру купола, и от его тусклого света их кожа казалась белёсой, как у тяжёлобольных.
Куроганэ подошёл к охранникам:
– Что это?
– Ты почему не на посту? – удивился мужчина постарше.
– Что это? – сурово повторил Куроганэ.
– Жрец молится, – простодушно пояснил младший. – Чтобы благословение действовало.
– И он так молится всю ночь?
– А то, – кивнул он же. – Иначе мы бы не сдюжили. А вы и правда, чего не на посту?
– Дело есть, – ответил Шаоран. – Вы до утра здесь будете?
– Да, этой ночью наш пост тут.
Приблизившись к куполу, Куроганэ протянул руку, но она наткнулась на свет, как на камень.
– Жрец не может уйти незаметно? – уточнил Шаоран.
– Не, он молиться должен, иначе оружие не будет разить демонов, – уверенно ответил старший.
Оставалось надеяться, что это правда.
***
Купол из тусклого света над губернаторским домом Куроганэ и Шаоран заметили издалека, но приблизились проверить: та же каменная непроницаемость.
Серебряный дракон свернул в руках Куроганэ и беззвучно скользнул по свету. В бессильной ярости Куроганэ рубил несокрушимый купол.
Бесполезно.
Всё, что они делают – бесполезно.
– Думаю, лучше вернуться на пост, – тихо озвучил мысль Шаоран. – Пусть враги считают, что мы сдались… К тому же, будет нехорошо, если волки станут искать тебя по городу.
Да, волки, так откровенно жаждавшие вгрызться в горло Куроганэ – это вряд ли совпадение. И кто знает, как они поведут себя, не обнаружив любимую жертву на месте. Куроганэ смотрел на купол: прекрасная защита, что она скрывает? Что творится сейчас в доме губернатора?
– Проклятье. – Куроганэ двинулся к месту сбора их осиротевшей десятки.
Май радостно махнул рукой – точно как вчера, словно ничего не случилось:
– Наконец-то, мы уж думали, вы тоже пропали.
– Нет, мы осматривали близлежащие улицы, – отозвался Шаоран, – на случай, если волки прорвутся, и придётся сражаться там.
Ему одобрительно закивали. Только Вар смотрел куда-то поверх домов.
– Без некоторых даже спокойнее, – тихо заметил он и отшатнулся, поймав ненавидящий взгляд Куроганэ.
– Ещё раз услышу дурное мнение о нём – повешу тебя на твоих же кишках.
Вар кивнул и отошёл подальше.
Вскоре вой пробрал их до костей.
***
В этот раз в глазах чудовищных волков не вспыхивал свет, они не кидались так яростно на Куроганэ, но у послабления была высокая цена, заплаченная послушным, ласковым магом.
***
Внутри храма дышалось легче.
Не удивительно, что все с надеждой тянутся сюда. Жрец ласково улыбается и врачует даже самые страшные раны. И всё же его недолюбливают.
Чтобы недолюбливать человека, постоянно спасающего твою жизнь и облегчающего боль, нужны веские причины.
Куроганэ посмотрел на бесконечную вереницу покалеченных: движения однообразны, выверенны, словно действуют не люди, а машины. Только Лио выбивался из общего настроя: суетился, не поднимал глаз, губы его были искусаны, лицо то бледнело, то покрывалось красными пятнами.
В таком взвинченном состоянии мальчишка мог проколоться.
Намереваясь непременно устроить ему допрос, как только храм опустеет, Куроганэ поплёлся во внутренние комнаты, за ним Шаоран.
Не притронувшись к разложенной на столе пище, они наполнили кубки из бочонка с водой, но сделав несколько глотков, ощутили покалывание кожи.
***
Подземная зала очертаниями повторяла верхнюю: те же двери, даже витражи. Освещённые тремя десятками ламп росписи повествовали о победах чудовища со щупальцами. Куроганэ видел всё это мельком, пока Лио его укладывал.
– Как же достали эти жертвы, скорей бы все сдохли, – буркнул юнец на прощанье и исчез.
За последние несколько часов тысячный раз Куроганэ проклинал свою глупость.
Тело не слушалось.
Фая и Шаорана здесь не было.
Кто их защитит?
Что с ними будет?
По потолку змеились проклятые чёрные знаки. Ярость и страх за Фая и Шаорана смешивались, кипели в груди.
– А вот и жертва, – от вкрадчивого голоса Вешона мурашки побежали по коже.
Жрец склонился над Куроганэ, широко, злобно улыбнулся, зашептал, почти ласково перебирая его волосы:
– Ну, что же с твоим обещанием снести мне голову? А-а?
От прикосновения жреца Куроганэ внутренне передёрнуло, омерзение тут же перечеркнули ненависть и зверское желание эту тварь убить.
Но сильнее и важнее всего было желание защитить Фая.
– Не можешь пошевелиться? – в голосе Вешона звучало торжество. – Не можешь ответить? Чувствуешь себя не таким сильным, когда не можешь размахивать мечом перед беззащитным светлым магом? М-м? Чудесный яд, не правда ли.
Продемонстрировав нож с тёмным лезвием, жрец полоснул им по руке Куроганэ и рассмеялся, безумно сверкая глазами:
– Полностью сохраняет ощущения. Как тебе? Нравится?.. Ой, прости, ты же не можешь ответить.
Легко вскочив на алтарь, Вешон уселся на грудь Куроганэ и пристально вглядывался в глаза.
Безумец мерзостнее чудовищного волка, своей тяжестью он душил Куроганэ.
Надо было отрубить эту поганую голову!
– Жаль, лицо становится непроницаемым, но глаза… в них можно прочесть всё, – с придыханием поведал жрец. – Я понимаю нашего великого Хозяина: он любит не только кровь, но и чувства: наслаждение и боль, отчаяние, страх, надежду. Принесённые ему в жертву, они питают его, и ты станешь отличной жертвой: твои душевные силы, выплеснутые в боли и страдании, поистине будут великолепны и… сытны, – он рассмеялся, провёл остриём ножа по плечу Куроганэ.
Боль была терпимой.
Значит, чудовища просто пугали людей, доводили до отчаяния. Но какой прок в знании, если сделать ничего не можешь?
– Ты крепкий воин, – признал жрец. – Не думаю, что физическая боль вызовет у тебя столько же страданий, сколько у женщин и детей. Поэтому вернёмся к обещанию отрубить мне голову. Ты любишь Фая?
У Куроганэ замерло сердце. Вешон вздохнул, потянулся, хитро подмигнул:
– Я тебя понимаю. Он прекрасен. Я его тоже люблю, знаешь ли, но не так, как ты. Ты, жалкий простой смертный, всё равно не можешь оценить всю красоту и прелесть магии, волшебство её слияния в момент страсти…
Похолодевшему Куроганэ хотелось верить, что это просто болтовня. Но он предчувствовал худшее.
Жрец задумался, словно потерял нить разговора, и, сгорбившись, схватился за виски.
Тяжёлый, какой же он всё-таки тяжёлый.
Если бы можно было пошевелиться…
Задыхаясь, Куроганэ отчаянно искал способ освободиться и не находил.
Вешон резко выпрямился, его помутневшие глаза вновь задорно блистали:
– Мы говорили о твоём обещании, не так ли? Знаешь, что самое смешное? Самое смешное, что, когда ты мне грозился, я уже его тронул. И не только пальцем, поверь. Он был великолепен: так мило сопротивлялся, пока его не парализовало…
Словно что-то перевернулось внутри.
И, может быть, даже сломалось.
Жрец наслаждался:
– О, какой взгляд, – Вешон рассмеялся. – А ещё у Фая гладкая, нежная кожа. И это только одно из его многочисленных достоинств…
Глава 9. Сила ненависти и любвиГлава 9. Сила ненависти и любви
Если бы Куроганэ мог, он бы этого ублюдка загрыз, размозжил башку, руки оторвал, выдрал язык. Только бы жрец ничего больше не сделал.
Только бы он не говорил!
Но выродка несло:
– Понимаешь, есть особая прелесть в обладании неподвижным, но чувствующим телом, – Вешон заходил вокруг алтаря, словно читая лекцию. – У меня по этому поводу есть несколько теорий, но в моём случае, кажется, бессилие жертвы мне просто нравится. И, да, конечно, взгляд, полный непередаваемых чувств.
Он пристально посмотрел на захлестнутого дикой ненавистью Куроганэ; тени, сгущаясь, метались по стенам.
– Сначала я их различал плохо, – небрежно признался жрец, – но со временем научился: вся гамма эмоций на совершенно неподвижном лице. Это же прекрасно! Настоящий шедевр. Но больше всего мне нравится, когда жертва ломается: это самый вожделенный момент, я могу от одного этого кончить.
Куроганэ отчаянно приказывал телу шевелиться: остановить. Непременно остановить этого психа!
– У каждого свой предел: кому-то хватает просто бессилия, кому-то боли или унижения, а к кому-то очень трудно подобрать ключик… О чём это я? – Жрец остановился, задумался, через мгновение продолжил ходить и говорить: – Ты обещал мне голову снести. Не ты первый, позволь заметить. И если бы ты это сделал – лишил бы меня замечательной ночи.
Да, Куроганэ жалел, что не убил его, проклинал собственную глупость и снова и снова надеялся преодолеть действие яда.
Но тело не двигалось.
Тело предавало его в этой битве.
Чернели, судорожно подрагивали бесчисленные щупальца теней.
– Ты знаешь, Фай отдался мне прямо здесь, на этом окровавленном алтаре, – насмешливо поведал Вешон. – И так сладко постанывал, цеплялся за меня, умолял не останавливаться.
В это Куроганэ не верил. Просто не верил: Фай не мог. Ни за что.
Никогда.
Жрец мог притащить сюда Фая, заставить силой, но соблазнить, добиться взаимности – нет.
Никогда.
– Но до этого был момент, когда он сломался, прекрасный миг падения… Я ценитель, поверь, настоящий ценитель, потому что я единственный могу это понять, распробовать по одному только взгляду. А у Фая был такой взгляд – истинный шедевр, – восхищённо похвастался Вешон. – И это всё происходило, когда ты искал его в библиотеке, представляешь: мы были за стеной.
Холодок пробежался по телу Куроганэ: неужели? Неужели он был так близко и не почувствовал, не смог остановить?
Разрастаясь, тени подбирались к потолку, а жрец продолжал:
– Он держался, правда, не сдавался, я видел это, чувствовал. Но когда Фай услышал твой голос, в нём всё переменилось. Я брал его, довольно грубо – прости, мне было не до сантиментов – но когда Фай услышал, как ты его зовёшь, а видел над собой только меня, чувствовал только меня и не мог ответить, позвать тебя – ему стало страшно. Очень.
Даже буря захлестнувших Куроганэ противоречивых чувств не смогла сдвинуть его с места. Воображение слишком ярко и больно нарисовало рассказанное жрецом.
– Испуганный взгляд утопающего, – ликовал Вешон. – Я чуть не кончил, правда. Но когда твой голос стих – вот тогда Фай сломался. И я кончил. В него. В эту неподвижную, сломанную куклу.
На смену безудержному гневу вдруг пришло ледяное спокойствие. Куроганэ знал – даже с того света он достанет этого ублюдка.
– Так что я должен поблагодарить тебя за одну из самых сладких, драгоценных своих побед, – блаженно улыбаясь, Вешон закрыл глаза.
За ним раскачивались острые тени, самые длинные лизали потолок, словно языки чёрного пламени.
– Ты меня ненавидишь, правда? – мягко спросил жрец. – Хочешь, чтобы я сказал, что всё это ложь?.. Да, я соврал тебе, ничего не было.
На миг у Куроганэ отлегло от сердца – так сильно он хотел в это верить.
– Шутка, – расхохотался жрец, тыкая в него пальцем. – Было, было, всё это было! Повёлся! Ха-ха… о, как я люблю эти игры с надеждой. Надежда – величайшая сила. С ней сравнимы только ненависть и любовь, но любовь на этом алтаре редкий гость.
Тени резко увеличились. Защищавшее разум спокойствие разлетелось вдребезги, Куроганэ задыхался от бессилия, накатывающей слабости, желания любой ценой защитить своего мага от этого безумца.
– Может быть, ты приведёшь эту редкую гостью? Ты любишь Фая? – вызывающе спросил жрец. – Он ведь такой ласковый, покладистый – сплошное удовольствие. Не представляю, как всё это время жил без него, – недоумённо пожал плечами жрец.
Тени сгущались, колыхались всё сильнее, ползли по потолку.
– Ты не переживай, если Фай будет оставаться таким же нежным, я сохраню ему жизнь – он же, как оказалось, маг, а не ублюдок вроде тебя. А когда ломать будет уже нечего, я сниму проклятье с его магии, и Фай до конца своих дней будет моей послушной игрушкой.
Дикое желание помешать этому снова и снова наталкивалась на неподвижность тела: как освободиться?
Как убить эту тварь?
– Он же слабый, ему нужен кто-то, за кем он сможет идти… кого будет любить. Непростительно, что его вёл немаг, но поправимо, – Вешон радостно посмотрел на затягиваемый тенями потолок. – Что бы тебе ещё рассказать?.. М-м… а ты знаешь, что Фай выглядит очень мило, когда, постанывая, закусывает губу?
Но Куроганэ был твёрдо уверен, что этого жрец не видел.
– Знаешь или нет? Или тебе не привелось его до этого довести?.. – жрец, приметив замедление теней, нахмурился. – А хочешь посмотреть? Я могу устроить. Лио! Лио! Куда ты провалился, проклятый мальчишка?!
Куроганэ казалось, что он, как когда-то в Суве, сходит с ума, и точно сойдёт, если эта рехнувшаяся сволочь исполнит свою задумку: с Фаем? При нём? Смотреть на это и ничего не делать?
– Я отправил его на рынок, – раздался ровный голос мага.
Внутри Куроганэ всё застыло: такие знакомые интонации отчуждённости. От них трудно было избавиться, и вот теперь снова…
– Зачем? – изумился жрец.
– Этот глупец со своей ревностью совсем забыл, что нам нужно есть, – безучастно ответил Фай. – Ты плохо его воспитал.
Но за этой больной отчуждённостью едва уловимо проскальзывало что-то ещё…
Вешон рассмеялся:
– Неужели ты тоже ревнуешь, мой милый Фай?
«Не твой, – яростно думал Куроганэ. – Он никогда не будет твоим. Не позволю!»
– К простому человеку? – Фай приблизился.
– Твой приятель отлично питает нашего Повелителя, – жрец по-хозяйски потянул его за шею, провёл по приоткрывшимся губам пальцами.
Куроганэ обдало жаром и холодом от этого зрелища.
Жрец наклонился для поцелуя – и вздрогнул, засипел; глаза его открывались всё шире, выпучивались, пальцы лихорадочно цеплялись за белое одеяние Фая. Тот смотрел вверх.
Хрипя и оседая на пол, Вешон искал взгляда Фая, силился удержаться, обнять за шею, и когда кровь запузырилась на сведённых судорогой губах, посеревшее лицо приняло жалобное, просящее выражение. Жрец соскользнул вниз.
Фай повернулся, Куроганэ до дрожи обжег его сумрачный, тёмный взгляд – совсем как в кислотном Токио, при первом пробуждении вампиром.
Окровавленный кинжал выпал из рук Фая, звонко ударился об пол.
Миг неподвижности тянулся долго, Куроганэ не мог оторваться от отрешённого, бледного лица Фая, его огромных, таких чужих глаз.
Шагнув к алтарю, Фай опустил ресницы, как слепой, протянул руку, и губ Куроганэ коснулось что-то холодное, горькое.
Фай на него не глядел.
И это пугало.
Куроганэ хотел сказать что-нибудь ободряющее, дотронуться, напомнить, что он рядом, готов помочь, но помимо чисто физической невозможности это сделать, словно невидимая преграда не давала выказать такие простые, нужные знаки поддержки.
Что-то изменилось. В душе мага появилась неизведанная, тёмная территория, куда заглянуть Куроганэ боялся.
Наконец он смог шевелиться.
– Пойдём, – тихо попросил Фай.
Тени с пола чёрными щупальцами взвились вверх, опутали его, швырнули на Куроганэ, припечатывая к алтарю.
В следующую секунду оба, словно канатами, были намертво связаны друг с другом и с холодным камнем жертвенника.
Только бы он не говорил!
Но выродка несло:
– Понимаешь, есть особая прелесть в обладании неподвижным, но чувствующим телом, – Вешон заходил вокруг алтаря, словно читая лекцию. – У меня по этому поводу есть несколько теорий, но в моём случае, кажется, бессилие жертвы мне просто нравится. И, да, конечно, взгляд, полный непередаваемых чувств.
Он пристально посмотрел на захлестнутого дикой ненавистью Куроганэ; тени, сгущаясь, метались по стенам.
– Сначала я их различал плохо, – небрежно признался жрец, – но со временем научился: вся гамма эмоций на совершенно неподвижном лице. Это же прекрасно! Настоящий шедевр. Но больше всего мне нравится, когда жертва ломается: это самый вожделенный момент, я могу от одного этого кончить.
Куроганэ отчаянно приказывал телу шевелиться: остановить. Непременно остановить этого психа!
– У каждого свой предел: кому-то хватает просто бессилия, кому-то боли или унижения, а к кому-то очень трудно подобрать ключик… О чём это я? – Жрец остановился, задумался, через мгновение продолжил ходить и говорить: – Ты обещал мне голову снести. Не ты первый, позволь заметить. И если бы ты это сделал – лишил бы меня замечательной ночи.
Да, Куроганэ жалел, что не убил его, проклинал собственную глупость и снова и снова надеялся преодолеть действие яда.
Но тело не двигалось.
Тело предавало его в этой битве.
Чернели, судорожно подрагивали бесчисленные щупальца теней.
– Ты знаешь, Фай отдался мне прямо здесь, на этом окровавленном алтаре, – насмешливо поведал Вешон. – И так сладко постанывал, цеплялся за меня, умолял не останавливаться.
В это Куроганэ не верил. Просто не верил: Фай не мог. Ни за что.
Никогда.
Жрец мог притащить сюда Фая, заставить силой, но соблазнить, добиться взаимности – нет.
Никогда.
– Но до этого был момент, когда он сломался, прекрасный миг падения… Я ценитель, поверь, настоящий ценитель, потому что я единственный могу это понять, распробовать по одному только взгляду. А у Фая был такой взгляд – истинный шедевр, – восхищённо похвастался Вешон. – И это всё происходило, когда ты искал его в библиотеке, представляешь: мы были за стеной.
Холодок пробежался по телу Куроганэ: неужели? Неужели он был так близко и не почувствовал, не смог остановить?
Разрастаясь, тени подбирались к потолку, а жрец продолжал:
– Он держался, правда, не сдавался, я видел это, чувствовал. Но когда Фай услышал твой голос, в нём всё переменилось. Я брал его, довольно грубо – прости, мне было не до сантиментов – но когда Фай услышал, как ты его зовёшь, а видел над собой только меня, чувствовал только меня и не мог ответить, позвать тебя – ему стало страшно. Очень.
Даже буря захлестнувших Куроганэ противоречивых чувств не смогла сдвинуть его с места. Воображение слишком ярко и больно нарисовало рассказанное жрецом.
– Испуганный взгляд утопающего, – ликовал Вешон. – Я чуть не кончил, правда. Но когда твой голос стих – вот тогда Фай сломался. И я кончил. В него. В эту неподвижную, сломанную куклу.
На смену безудержному гневу вдруг пришло ледяное спокойствие. Куроганэ знал – даже с того света он достанет этого ублюдка.
– Так что я должен поблагодарить тебя за одну из самых сладких, драгоценных своих побед, – блаженно улыбаясь, Вешон закрыл глаза.
За ним раскачивались острые тени, самые длинные лизали потолок, словно языки чёрного пламени.
– Ты меня ненавидишь, правда? – мягко спросил жрец. – Хочешь, чтобы я сказал, что всё это ложь?.. Да, я соврал тебе, ничего не было.
На миг у Куроганэ отлегло от сердца – так сильно он хотел в это верить.
– Шутка, – расхохотался жрец, тыкая в него пальцем. – Было, было, всё это было! Повёлся! Ха-ха… о, как я люблю эти игры с надеждой. Надежда – величайшая сила. С ней сравнимы только ненависть и любовь, но любовь на этом алтаре редкий гость.
Тени резко увеличились. Защищавшее разум спокойствие разлетелось вдребезги, Куроганэ задыхался от бессилия, накатывающей слабости, желания любой ценой защитить своего мага от этого безумца.
– Может быть, ты приведёшь эту редкую гостью? Ты любишь Фая? – вызывающе спросил жрец. – Он ведь такой ласковый, покладистый – сплошное удовольствие. Не представляю, как всё это время жил без него, – недоумённо пожал плечами жрец.
Тени сгущались, колыхались всё сильнее, ползли по потолку.
– Ты не переживай, если Фай будет оставаться таким же нежным, я сохраню ему жизнь – он же, как оказалось, маг, а не ублюдок вроде тебя. А когда ломать будет уже нечего, я сниму проклятье с его магии, и Фай до конца своих дней будет моей послушной игрушкой.
Дикое желание помешать этому снова и снова наталкивалась на неподвижность тела: как освободиться?
Как убить эту тварь?
– Он же слабый, ему нужен кто-то, за кем он сможет идти… кого будет любить. Непростительно, что его вёл немаг, но поправимо, – Вешон радостно посмотрел на затягиваемый тенями потолок. – Что бы тебе ещё рассказать?.. М-м… а ты знаешь, что Фай выглядит очень мило, когда, постанывая, закусывает губу?
Но Куроганэ был твёрдо уверен, что этого жрец не видел.
– Знаешь или нет? Или тебе не привелось его до этого довести?.. – жрец, приметив замедление теней, нахмурился. – А хочешь посмотреть? Я могу устроить. Лио! Лио! Куда ты провалился, проклятый мальчишка?!
Куроганэ казалось, что он, как когда-то в Суве, сходит с ума, и точно сойдёт, если эта рехнувшаяся сволочь исполнит свою задумку: с Фаем? При нём? Смотреть на это и ничего не делать?
– Я отправил его на рынок, – раздался ровный голос мага.
Внутри Куроганэ всё застыло: такие знакомые интонации отчуждённости. От них трудно было избавиться, и вот теперь снова…
– Зачем? – изумился жрец.
– Этот глупец со своей ревностью совсем забыл, что нам нужно есть, – безучастно ответил Фай. – Ты плохо его воспитал.
Но за этой больной отчуждённостью едва уловимо проскальзывало что-то ещё…
Вешон рассмеялся:
– Неужели ты тоже ревнуешь, мой милый Фай?
«Не твой, – яростно думал Куроганэ. – Он никогда не будет твоим. Не позволю!»
– К простому человеку? – Фай приблизился.
– Твой приятель отлично питает нашего Повелителя, – жрец по-хозяйски потянул его за шею, провёл по приоткрывшимся губам пальцами.
Куроганэ обдало жаром и холодом от этого зрелища.
Жрец наклонился для поцелуя – и вздрогнул, засипел; глаза его открывались всё шире, выпучивались, пальцы лихорадочно цеплялись за белое одеяние Фая. Тот смотрел вверх.
Хрипя и оседая на пол, Вешон искал взгляда Фая, силился удержаться, обнять за шею, и когда кровь запузырилась на сведённых судорогой губах, посеревшее лицо приняло жалобное, просящее выражение. Жрец соскользнул вниз.
Фай повернулся, Куроганэ до дрожи обжег его сумрачный, тёмный взгляд – совсем как в кислотном Токио, при первом пробуждении вампиром.
Окровавленный кинжал выпал из рук Фая, звонко ударился об пол.
Миг неподвижности тянулся долго, Куроганэ не мог оторваться от отрешённого, бледного лица Фая, его огромных, таких чужих глаз.
Шагнув к алтарю, Фай опустил ресницы, как слепой, протянул руку, и губ Куроганэ коснулось что-то холодное, горькое.
Фай на него не глядел.
И это пугало.
Куроганэ хотел сказать что-нибудь ободряющее, дотронуться, напомнить, что он рядом, готов помочь, но помимо чисто физической невозможности это сделать, словно невидимая преграда не давала выказать такие простые, нужные знаки поддержки.
Что-то изменилось. В душе мага появилась неизведанная, тёмная территория, куда заглянуть Куроганэ боялся.
Наконец он смог шевелиться.
– Пойдём, – тихо попросил Фай.
Тени с пола чёрными щупальцами взвились вверх, опутали его, швырнули на Куроганэ, припечатывая к алтарю.
В следующую секунду оба, словно канатами, были намертво связаны друг с другом и с холодным камнем жертвенника.
Глава 10. Хозяин теней и его злейшие врагиГлава 10. Хозяин теней и его злейшие враги
Из пола и теней вырастало чудовище с росписей, обретало плоть. Мрак чёрным пламенем колыхался вокруг твари.
В залу заскочил Шаоран: в одной руке его меч, в другой, перехваченные перевязью, – Серебряный дракон и Кровь заката.
Пламя в светильниках задрожало.
Пол рванулся к Шаорану чёрными щупальцами, пригвоздил к стене.
Мечи упали.
Куроганэ вырывался, но щупальца держали крепко. Фай почти сразу сдался, безвольно лежал в демонических путах.
«Проклятье, – думал воин. – Что теперь делать?»
И в довершение из ниоткуда почти посередине залы возник Архар.
– Это было очень глупо, – спокойно заметил он. – Получив возможность, надо было бежать, не оглядываясь, – Архар улыбнулся магу. – Ты отличный лжец, мальчик, даже я не почувствовал подвоха, когда ты заговорил о противоядии… Тебе хорошо на алтаре? Советую наслаждаться последними минутами своей жизни.
– Прости, что не смог помочь, – шепнул Фай.
– Если не сдашься, прощу, – пообещал Куроганэ, сжимая его плечи.
– О чём вы там шепчетесь? – прикрикнул Архар и тут же усмехнулся. – Впрочем, неважно: козырей в рукаве у вас не осталось.
– Ты видел, где мечи? – Куроганэ почувствовал слабый кивок. – Как только появится возможность, дуй к ним.
Он отпустил мага, запрокинул голову и громко, насмешливо поинтересовался у губернатора:
– Скажи, что это за осьминог-переросток? Хотелось бы знать, кто меня сожрёт.
– Ты не знаешь Хозяина теней? – удивился Архар. – Что за необразованная скотина?
Он подошёл к колышущейся чёрной массе с бесчисленными щупальцами. Куроганэ ждал удобного момента, хоть какого-то послабления.
– Чудовище из бездны, первый враг этого мира. Невообразимо сильный, – гордо вещал губернатор, словно себя расхваливал. – Непобедимый…
– Что-то он слабовато выглядит для непобедимого, – заметил Куроганэ. – Может, дашь мне с ним силами помериться, а то как-то стыдно вот так, без борьбы сдаваться.
Обычно нести всякую фигню и заговаривать людей – дело Фая, но, выигрывая время, Куроганэ тоже мог быть разговорчивым.
Только бы это помогло.
– Ты недостоин этой чести, – гордо заключил Архар.
– Или осьминожек боится? – ехидно осведомился Куроганэ.
Их стиснуло, вдавило в алтарь, и, прижимаясь к оцепеневшему Фаю, Куроганэ подумал о том, что делал с ним проклятый жрец. Щупальца разрослись ещё больше.
– Ты очень сильный для простого человека, как и предполагал Вешон, – протянул Архар. – Кстати, это твой гнев позволил приблизиться к материальному воплощению. Ты один стоил месяца страданий этого городишки и откачивания соков земли или финального жертвоприношения, – продолжил губернатор. – Такие мучения из-за одного только рассказа. Трудно вообразить, что было бы, увидь ты всё своими глазами.
Фай сжался.
– Успокойся, – велел Куроганэ.
– Вы трое поразительны. В вас столько жизни. Ваши страдания такие вкусные! – не унимался Архар. – И столько боли, боли, боли. И столько беспокойства друг за друга, и отчаяния, и такой ужас от знания, что был рядом, но не успел, опоздал, допустил…
Мага начало колотить.
– И какой ужас, какая боль знать о том, что позорная тайна раскрыта, рассказана самому дорогому, и страшно, страшно, что никогда всё не будет, как прежде…
Щупальца всё больше скручивали Куроганэ и дрожащего Фая.
– О-о, и страх, этот непередаваемый, чистый страх друг за друга до потери инстинкта самосохранения, – Архар захохотал. – Я даже не знаю, кого убить первым! Воина, готового отдать жизни или убить за мага? Мага, испугавшегося, что от него отвернутся, боящегося одиночества?
Стиснув зубы, Куроганэ силился порвать путы.
– О-о, какой кристальный тоскливый страх. Ты знаешь толк в самоистязании, маг. Ты один стоишь тысячи унылых страдальцев… Или убить мальчишку, чтобы вы оба страдали из-за того, что не смогли его защитить?
Нужно было что-то делать.
Срочно.
Но что? Сил не хватало. Враг силён. Фай… его лихорадит, передёргивает от щупалец, ползающих по его телу, стискивающих, лезущих под одежду.
Эта тварь продолжает его мучить!
– Фай, – позвал Куроганэ. – Что бы ни случилось, я…
Щупальца растащили их в стороны. Барахтаясь в чёрных тисках, Куроганэ прокричал:
– Я тебя не оставлю!
Тьма спеленала мага, превратила в кокон.
Понимая, что чудовище питается их переживаниями, Куроганэ не мог заставить себя не бояться за Фая.
– Да, он опять наедине со своими кошмарами, – улыбнулся Архар. – То, чего он боится больше всего на свете… нет, больше всего он боится потерять тех, кого любит. Но в мире его кошмаров это случается часто.
– Убью, – прорычал Куроганэ.
– Как? – улыбнулся губернатор; он выглядел моложе, чем прежде. – Ведь твой страх – то, что ты не можешь помочь, а это и происходит. И мальчик боится…
Архар поперхнулся:
– Близнецы-вампиры?
В его тёмных глазах застыл ужас:
– Их кровь!
Кокон тьмы распахнулся, выплюнул мёртвенно бледного Фая, из его закушенной губы сочилась кровь. Щупальца прыснули в стороны, обнажая каменный пол.
Оставили в покое.
Больше не трогали.
– Проклятье, – пророкотал губернатор и нырнул в чёрную массу Хозяина теней.
Чернота собралась, вдруг вся втянулась в резко помолодевшее тело Архара. Его приобретшие аметистовый цвет глаза яростно сверкали.
Куроганэ кинулся за мечом. Шаоран уже мчался на Хозяина теней. Тот поднял руки, заклубилась создаваемая им магия.
Воздух вспорол шар из света и тумана, распался на тысячи осколков. В их затухавшем блеске стояли близнецы-вампиры.
Хозяин теней попятился, обращая руки с чёрными клубами магии к ним.
– Ты, – прошипел взбешённый Камуи.
– На этот раз не сбежишь, – пообещал Субару, выпуская лезвия когтей.
Вампиры метнулись к Хозяину теней, он выпустил тысячи щупалец.
Куроганэ бросился к неподвижному Фаю…
Эпилог. ОбещаниеЭпилог. Обещание
Тихо потрескивал костёр, стрекотали насекомые, в лесу шумела ночная живность. Нормальный, хороший, здоровый мир.
И никаких демонов.
Под одним плащом спал Шаоран, под другим Фай, рядом посапывала вновь чисто белая Мокона, продрыхшая в сторожевой башне всё самое страшное.
Странно было столкнуться с таким сильным врагом и в драку толком не ввязаться. В этот раз Куроганэ пришлось быть тем, кого спасают.
Он к этому не привык.
Даже в конце, получив возможность сражаться, Куроганэ забыл о гневе, жажде мести и просто прикрывал Фая от заполонивших всё щупалец.
Но ведь истинное назначение силы не махать мечом направо и налево, истинное назначение силы не месть, и не важно, кто нанёс сокрушающий удар. Главное – защитить.
Близнецы сдержали обещание Субару: Хозяин теней не сбежал, хотя в какой-то момент казалось, ему это удастся: молниеносной скорости вампиров не всегда хватало увернуться от оживших теней, и если бы магический удар не пробил потолок, переведя поле боя на открытое пространство, исход сражения мог быть иным.
Им повезло.
Просто повезло.
И как причудливы всё же повороты судьбы: когда-то ради спасения напоить Фая кровью одного из этих вампиров, чтобы спустя десятки миров встретится с их врагом и вновь спастись благодаря тем нескольким каплям крови.
«Дать ему кровь было всё же ненапрасным решением», – заключил Камуи. Благодаря этой не оборванной до конца связи он узнал о возрождении прятавшегося от них Архара.
Какова бы ни была причина вражды между Хозяином теней и вампирами – конечно, жалких людей разъяснениями не удостоили – она была веской и, видимо, личной, иначе трудно объяснить то яростное наслаждение, с каким Субару и Камуи искромсали и спалили чудовище.
Тот мир освобождён, в землю вернулась жизнь, а проклятие магии растворилось без следа; можно продолжать путь.
«Поганую кровь ничто не исправит», – вспомнились слова Вара, Куроганэ посмотрел на Фая.
Он спал уже вторые сутки.
Но Куроганэ чувствовал: скоро проснётся.
Чувствовать… это иногда очень больно.
И знать.
И не иметь возможности изменить.
И ненавидеть себя за это.
Куроганэ вздохнул. Фай открыл глаза. Опять этот убийственный взгляд живого мертвеца.
– Выпить хочешь? – предложил Куроганэ. – Крепкое. И вкусное. Еле уговорил булку отдать.
Фай натянул плащ на голову.
Не шевелился.
Молчал.
Помедлив, Куроганэ стащил плащ:
– Не закрывайся от меня.
– Он тебе много рассказал? – тихо спросил Фай.
– Это не имеет значения, – отозвался Куроганэ. – Если ты хочешь, чтобы ничего не изменилось – ничего не изменится. Я лучше забуду обо всём. И тебе советую.
– Легко говорить, – прошептал Фай.
– Да, – согласился Куроганэ и поставил перед ним бутылку. – Но, клянусь, я никогда больше не оставлю тебя одного.
Первые лучи солнца пробивались из-за деревьев на другой стороне поля, лиловый свет возвращал миру краски, и тени теряли свою мрачную густоту.
-
-
26.12.2012 в 17:57-
-
26.12.2012 в 18:49-
-
26.12.2012 в 21:44Бета столько замечаний сделала, что продолжения придётся подождать, наверное, до следующего года ((
Koyomy,
-
-
27.12.2012 в 20:37-
-
27.12.2012 в 21:25... Зато потом станет лучше
и больше-
-
06.06.2016 в 20:16Цепляющая завязка, захватывающий сюжет, взрывная кульминация... и только чуть-чуть, самую малость недотягивающая развязка... Но в любом случае - прекрасный фик по любимому ОТП! Спасибо автору!
-
-
24.12.2016 в 11:21Пожалуйста