Я читала такой фик // Бедуины любят пустыню //
Название: У подножия змеиного бога
Автор: Мадоши (ака Эдик-Людоедик)
Бэта: S-Sa
Фэндом: Цубаса
Жанр: ангст, мистика, дарк-фик
Рэйтинг: NC-17
Длина: 40 867 символов
Пэйринг: самый редкий пэйринг фэндома... Шаоран/Сакура
Пересказ: очень странный мир после Токио
Предупреждение: рассказ написан в подарок на Белый День для S-Sa. Он ей понравился. Все. Кто предупрежден, тот вооружен.
Впрочем, в этом сообществе S-Sa почти не знают, верно?.. Ну что ж, просто скажу: вещь крайне специфичная, и все атрибуты в разделе "жанр" и "рейтинг" заработала совершенно честно.
насладиться
В лесу пахло сыростью и еще серой от ручья, что они недавно пересекли, прямо перед тем, как проломиться сквозь густое переплетением диких роз. Небо сегодня с самого утра было низким, серым и отчетливо равнодушным. Косматым брюхом оно цеплялось за верхушки орхидей, разросшихся до размеров деревьев, и вполне настоящих дубов, лип и пальм. Где-то неподалеку, за рекой, где шло празднество, назойливо отбивали ритм. Здесь, за жужжанием пчел и пением птиц их почти не было слышно, только ровно гудела влажная после дождя земля, словно весь мир поместился вдруг в чрево гигантского барабана.
-Шаоран... - пискнула Мокона из-под безрукавки. - Шаоран, ты жив?..
Вопрос не показался глупым – Шаоран не был уверен в положительном ответе.
-Да, - сказал он все равно. - Помолчи, Мокона-сан, ладно?
Замолчала.
Шаоран отвел копьем в сторону широкую лопату папоротниковой ветви, перепрыгнул через муравейник, выросший прямо на тропе и остановился, поджидая спутников. Они отставали. Несмотря на невероятную силу мечника, несмотря на нечеловеческую выносливость мага. Где им тягаться с настоящей одержимостью.
-Шаоран-кун, я бы на твоем месте был несколько осторожней, - заметил Фай, отстраненно улыбаясь.
При этом он почти ласкающим жестом коснулся древка стрелы, торчащей из плеча Шаорана. Стрела была тонкой, ядовитой; яд Шаоран нейтрализовал, а вот выдергивать было недосуг.
Он мотнул головой, показывая, что не до того. Фай только хмыкнул и, не говоря более ни слова, обломал оперенье, потом вытащил наконечник с другой стороны... боли Шаоран не чувствовал.
Шаоран не стал благодарить – только смотрел на мага, молча моргая и пытаясь отдышаться. Еще раз вытер со лба пот – душная жара заливала легкие колкой вязкой патокой. Магу хорошо. Он выглядел таким спокойным и бледным, будто и вообще не нуждался в дыхании. Может, и не нуждался.
Руки у него тоже были прохладными – сравнительно со всем окружающим.
Появился Курогане. Он тоже дышал тяжело, меч держал обеими руками, - бугры мышц на плечах ходили ходуном, - налобная повязка промокла от пота. Левый бицепс рассекал свежий порез.
-На излете задела, - хмуро сказал он, комментируя короткий взгляд Фая. - Нет, не отравленная.
-У них сейчас мало отравленных стрел, - заметил маг. - Одни растения высохли, другие еще не набрали сок. Но все равно, следует сохранять осторожность.
Барабаны били все настойчивее – Шаоран всем телом ощущал их надрывную, тяжкую дрожь где-то под ногами. И внутри.
Спутники смотрели на него спокойно и вопросительно, ожидая его решения. Едва ли они ему доверились; решили доверять до поры до времени?.. Не важно. Инерция – тоже полезна в управляемых системах.
-Совсем мало времени, - глухо сказал он. - Прибавим.
И сорвался с места – так, чтобы мягкая земля тропы сама подалась под ногами.
На первый взгляд этот мир казался бредом сумасшедшего. Впрочем, когда Шаоран озирался вокруг после перехода, он был железным образом уверен, что о сумасшествии речь идти не может, просто окружающий мир в очередной раз не пожелал прогнуться под его усилия, как миру, в общем-то, и полагается. Ну что ж, с этим тоже можно работать.
Они тогда оказались на влажной, рыхлой почве посреди уходящих ввысь, к синему небу, зеленых стеблей. На концах стеблей светились, пропуская лучи солнца, многослойные белые лепестки.
-Это астры, - маг узнал их первым. И даже, вроде бы, попытался присвистнуть. - Ну ничего себе, какие огромные! Правда, принцесса? - обернулся к Сакуре, чтобы увидеть ее реакцию.
Принцесса молчала, вскинув голову и оглядывала лепестки, занимающие полнеба. Озираться вокруг, сжимая ли рукоять меча, или, скажем, изготавливая руки для заклинания, они с магом предоставили спутникам. Все правильно. Шаоран и не ждал от принцессы ничего иного... правда, он чувствовал, что она все время косит на него. Не подчеркнуто игнорирует, как можно было бы ожидать; не следит во все глаза, ожидая подвоха, – именно косит.
-Мы что, стоим на гигантской клумбе, и это мир великанов?! - недовольно прорычал Курогане.
-Не думаю, - заметил Фай.
-Мокона боится великанов! - на всякий случай Мокона запрыгнула на плечо к Курогане, который не обратил на нее ни малейшего внимания.
И правда: откуда бы в мире великанов взялась симпатичная, вполне комнатных размеров собачка, что выскочила из-за толстых, перевитых листьями стеблей?..
Собачка довольно доброжелательно тявкнула, с любопытством сверкнула глазами-бусинками и развернулась – видимо, спешила по каким-то своим собачьим делам.
Точнее, развернулась бы, - со свистом мимо них пролетел нож. Шаоран не стал его перехватывать, сам не понял, почему, – он мог бы. Потом сообразил: нож не угрожал никому из их группы, ибо был нацелен совсем на другую мишень. И впрямь – на собачку, собственно. Вонзился в шею около загривка. Песик мгновенно упал, даже не заскулив.
Принцесса проводила нож спокойным взглядом и резко развернулась туда, откуда он прилетел – вычислила, видимо, одновременно с Шаораном.
Из-за стеблей вышли высокие загорелые люди в набедренных повязках – тканых, между прочим. Не шкуры. Ткачество само по себе – показатель высокого уровня цивилизации, отметил Шаоран.
Каждый нес в руке довольно объемистую связку собачьих тушек – свежих еще, окровавленных. Над тушками вились жирные черные мухи.
Мокона взвизгнула и спряталась в капюшон Курогане – от греха подальше.
-Мир вам, - спокойно сказал идущий впереди человек. На щиколотках его позвякивали при ходьбе золотые браслеты. Удивительно, как они не мешают ему охотиться. Или это магический инструмент?.. Шаоран не мог бы сказать точно. Спросить Фая?
-И вам мир, - маг уже перехватил инициативу и ответил на приветствие, спокойно улыбаясь. Самое обычное его поведение при переходе в иной мир, - помочь, смягчить, облегчить груз ответственности, - и Шаорану пришлось снова напомнить себе: ложь не стала ложью меньше, если он видит ее теперь воочию, без посредничества осколка души, запертого в чужом теле. Магу доверять нельзя.
Пожалуй, даже воину доверять нельзя – черт его знает, как он поведет себя, если дело будет касаться мага.
И уж меньше всех можно доверять принцессе, потому что она всегда будет действовать так, как сочтет нужным. Шаоран видел в ней это – всегда бывшее, а теперь проснувшееся.
-Вы паломники? - спросил человек с собачьими тушками.
-Пожалуй, можно и так сказать, - все так же дружелюбно улыбался Фай.
-Тогда кто из вас хочет стать богом? - спросил человек, по-прежнему крайне недоверчиво меряя взглядом группу пришельцев.
Очень быстро – быстрее, чем кто-либо еще успел среагировать, словно и ждала этой фразы – принцесса Сакура шагнула вперед:
-Я. Они мне помогают.
Путники двигались в коридоре из зеленых ветвей, сопровождаемые воинами в набедренных повязках. Разнообразная живность пырскала из-под ног, одуряюще разнообразно пахли цветы - каждый участок тропы накидывал на голову свой собственный запах, словно старался задушить. Здесь цвело буквально все – тысячами глаз в темной, глубокой зелени, одуряющими гроздьями, подвешенными в густом, похожем на мед, воздухе.
Здесь было слишком много звуков. Они не умолкали и на секунду, ужасно мешая думать. При должной самодисциплине с этим можно было справиться, но давление все равно выходило за рамки легко сносимого. Кричали обезьяны, перепрыгивая с ветки на ветку – да, здесь росли и настоящие деревья, они начались, стоило только выйти с цветочного поля, - пели (и орали неприятными голосами) странные пестрые птицы с крючковатыми клювами, кто-то тонко и томно стонал в самой чаще, шуршали растения, жужжали летающие насекомые.
Избыточность.
Здесь было слишком много всего, и после апокалиптической лаконичности Токио это казалось почти невыносимым.
Деревня зато появилась внезапно, без особого шума и гама – только что вокруг ни просвета не было в плотном переплетении гигантских цветов и деревьев, и вдруг – мгновенно – открылась широкая, в пыль истоптанная площадка, вокруг которой возвышалось несколько больших, крытых широкими цветочными листьями хижин. Самое странное – вокруг деревни не было ничего похожего на крепостную стену, никакой защиты. Людей тоже не было – все как будто вымерло.
-Выходите! - крикнул предводитель. - Я привел путников на Фестиваль.
Секунду-другую ничего не происходило; потом из гущи леса начали появляться женщины, боязливо подбирая полы длинных юбок. Все они были молоды – под стать вышедшим из леса мужчинам. Ни детей, ни стариков. Вдобавок, их казалось слишком много: Шаоран быстро подсчитал, что при таком раскладе в одном из домиков живет человек пять народу. Многовато – даже и для родовой общины, а уж для соседской – тем более. Дома не выглядели такими уж огромными.
Да и вообще, где домашние животные? Где загоны? Где общинный дом? Где общежитие юношей?
-Скажите, Атлик, - обратился Фай к предводителю, - это ведь временное поселение?
-Конечно, - кивнул тот. - Мы живем здесь, только пока женщины собирают нектар, а мужчины охотятся, чтобы прокормить их, и охраняют во время странствий. Чтобы собрать хороший нектар, приходится ходить далеко!
Шаоран чуть было не хлопнул себя по лбу: ну конечно! Очевидно же!
-А где же вы живете постоянно? - спросил маг. - Если, конечно, я не выпытываю никакого секрета?
-Никакого секрета нет, - пожал плечами Атлик. - Мы живем в божественном городе, там, за рекой. Мы уже возвращаемся. Если поторопимся, до захода солнца будем там.
-Зверюга, - спросил Курогане тем временем, не глядя на Мокону, которая по-прежнему пряталась за воротником его плаща. - Скажи, ты чуешь перо?
-Мокона не уверена! - пискнуло в ответ. - Это может быть далеко.
Шаоран ни с чем не спутал бы излучение пера и сам – и был абсолютно солидарен со зверушкой. Оно действительно могло быть здесь – а могло и не быть.
Пока они говорили, женщины молчаливой толпой обступили Сакуру. Они ни о чем не спрашивали – просто рассматривали ее неподвижными, черными, как маслины, глазами. Все они были небольшого роста – едва ли выше нее – и в большинстве своем ненамного старше, а то и моложе. Принцесса стоически сносила эти одинаковые взгляды.
Божественный город, судя по высоте и видимой окружности крепостной стены, вовсе не был так уж велик. Окольными расспросами Шаорану удалось выяснить, что проживает в нем едва ли около тысячи жителей, и все знают друг друга в лицо. Правда, вокруг было еще довольно много более мелких поселений, жители которых приходили в город на праздники. Сейчас, в преддверии Фестиваля, что должен был начаться через день, их собралось порядочно.
Вот этот город уже опоясывала крепостная стена – высокая, но не слишком внушительная. Даже контрфорсов или иных сложных укреплений на ней не было – а у верхней кромки Шаоран с удивлением разобрал домишки, которые лепились прямо на верхотуре. Видно, тесно им было в божественном городе.
За створками ворот их сразу встретили прямые улицы, лучами стягивающиеся к центру, и глиняные домики по обочинам, налазившие друг на друга в несколько ярусов.
Порукой ли тому была удивительная удача принцессы Сакуры или еще какая причина – но в городе их встретили очень хорошо. Чуть ли не по-королевски. Едва от самых ворот предводитель охотников возвестил стражнику, что они возвращаются с хорошей порцией нектара, да еще и ведут с собой путников, одна из которых пожелала стать богиней, – как стражник немедленно закричал во всю глотку, собирая народ.
Откуда ни возьмись появились и жрецы – высокие длинноволосые мужчины в белых одеяниях, с зелеными папоротниковыми ветвями в руках. С ними были и женщины-жрицы – абсолютно нагие, только в золотых украшениях. Многим из них, особенно тем, кто постарше, нагота, увы, не шла на пользу.
Они сразу окружили принцессу, отделили ее от группы. Курогане схватился за меч, но один из жрецов – видимо, самый старший, - сказал успокаивающе:
-Не нужно, воин! С твоей подопечной ничего не случится, просто путь в небо – путь для одного. Ее поселят вместе с другими претендентами.
-Не нравится мне это, - процедил Курогане сквозь зубы, отступая назад и становясь рядом с Шаораном. - Ничуть.
Шаорану это тоже не нравилось: обычаи человеческих жертвоприношений пришли ему в голову самыми первыми. Он скосил глаза на Фая: Курогане вольно забывать о новых возможностях мага, но Шаоран помнил всегда. Вампиры читают мысли. Маловероятно, что волшебник сознательно причинит вред Сакуре. Кому угодно иному – но только не ей. Ее он, в случае чего, скорее всего, попытается просто вывести из игры максимально безопасным способом.
Другое дело, маг не хочет поверить в то, что «безопасно» - невозможно. Потому что вся эта игра играется ради принцессы.
Точно так же, как воин не хочет поверить в то, что маг все решил для себя раз и навсегда.
Так вот, Фай был абсолютно спокойным и даже не улыбался. Это значит – едва ли Сакуре угрожает что-то серьезное. И все-таки Шаоран решил не оставлять ничего на волю случая.
«Фай-сан! - отчетливо подумал он. - Они ведь не собираются убивать ее?»
Чуть позже, когда Сакуру уже усадили в паланкин (его вскинули на плечи четверо дюжих молодых людей), а их с поклонами окружили несколько девушек и повели следом, Фай улучил момент, и, оказавшись рядом с Шаораном, шепнул ему на ухо:
-Нет, не собираются. Это вообще всего лишь игра. Ты ведь уже догадался.
-Далеко не просто игра, - произнес Шаоран, который ни о чем еще не догадался, но видел решительные, слишком спокойные глаза Сакуры.
-Мокона чувствует, что перо стало ближе! - раздалось из-под плаща Курогане, и воин недовольно покосился на вдруг обретший голос предмет одежды.
Они вдруг оказались на гребне холма – город открылся перед ними словно бы в ложбине между холмами. В центре – не храм, как почему-то ожидалось, а хорошо вытоптанная, даже не мощеная площадь. Шаорану кольнуло сердце; он постарался взглянуть вглубь себя и по сторонам одновременно – и внезапно увидел незаметную простым зрением ступенчатую башню, воздвигающуюся над городом. Над вершиной башни дрожал, закручиваясь воронкой, нагретый воздух.
Почему-то он не сомневался, что обряд будет проходить именно там.
Следующий день выдался еще более жарким и душным, чем вчерашний, если только это было возможно. Шум толпы становился невыносимым, особенно если тебе не повезло оказаться в самом ее центре. Истошно вопили продавцы местных закусок, напоминающих пирожки с луком (лук весьма старался заявить о себе). Шмыгали в толпе детишки-нищие, профессионально измазанные грязью, нищие постарше зарабатывали свой нелегкий хлеб истошными воплями поодаль, женщины грызли орехи и судачили, мужчины прикладывались к деревянным, оплетенным сетками бутылям и увлеченно делали ставки. Шаоран взобрался на грубо отесанный каменный истукан – возможно, хотели сделать изваяние бога, которые в изобилии стояли здесь вдоль улиц, но передумали и бросили на полдороге, - и наблюдал волнующееся море толпы сверху. Гладкие черноволосые головы, женщины с пробором, у мужчин – хвосты на затылках, в волосы частенько вплетены перья или еще какие-то причудливые сооружения – с бусинами, с лентами... Память равнодушно подсказала Шаорану, что различия в головном уборе могут говорить о семейном или социальном статусе местных жителей. Он не сделал даже попытки выяснить, так ли это.
Посреди площади расставили без видимого порядка восемь девушек в белоснежных нарядах. Еще там имелось восемь деревянных, свежеоструганных столбов – их, наверное, установили ночью, потому что вчера вечером Шаоран их здесь не видел. Волосы девушек украшали белые цветы – уже повядшие, впрочем, от жары, ибо с утра торжественная процессия с их участием обходила город посолонь. Девушек несли в паланкинах, но все они выглядели бледными и замученными.
Кроме Сакуры. Она казалась такой же, как всегда, и стояла прямо, несмотря на раненную ногу и перебинтованные руки.
-Шаоран, что они будут делать? - спросила Мокона, которая сидела у него на плече.
-Все будет в порядке, - сказал Шаоран и попытался улыбнуться. - Ты ведь веришь в Сакуру, правда?
-Конечно, верю! - отозвалась зверушка. - Но... мне очень тревожно.
-Успокойся, - Шаоран погладил ее между ушками. - Все будет в порядке.
Ударили барабаны – грозным предчувствием беды, сотрясением вселенной. Откуда ни возьмись множество полуголых людей с намасленой кожей – мускулы так и лоснились – с еще более сложными прическами, чем многие в толпе, выскочили на площадь. Широкий пояс каждого из них украшал с десяток метательных ножей – и еще по два ножа выглядывали из сложенных особым образом пальцев. Танцоры медленно и плавно поводили ими, будто змеи языками. Стлались у самой земли, подпрыгивали, кружились... Босые пятки дробно били в землю, вплетаясь во все усиливающийся ритм барабанов, резкие движения рук завораживали...
Шаоран тряхнул головой, пытаясь стряхнуть с себя магию древнего обряда – а он не сомневался, что видит именно обряд, в основе своей очень древний, может быть, слегка модернизированный для пущей зрелищности, - и приготовиться... потому что в любой момент...
Впрочем, Фай был прав – немедленной опасностью это не грозило. Несмотря даже на то, что, как он уже догадался – догадался по маслянистому блеску на солнце, по подчеркнуто плавным движениям танцоров, по тому, как оживленно заголосила толпа на площади, чтобы стихнуть и задержать вдруг вдох в мертвой тишине, - ножи были отравлены.
Ритм барабанов на мгновение оборвался – и танцоры метнули ножи.
Каждый из них полетел куда надо – и каждый вонзился в деревянный столб. А столбы приходились чуть в стороне от девушек и позади их...
Одна из девушек вскрикнула и, лишившись чувств, упала на землю – нож просвистел совсем рядом с ее щекой, срезав прядь волос. Не обращая на нее внимания, барабаны ударили снова, и танцоры, схватив с пояса другие ножи, закружились опять, вращая прихотливые узоры танца между деревянными столбами и неподвижно замершими телами девушек.
Если Сакура не двинется... если она будет стоять смирно... все будет в порядке.
Она сама так захотела...
Второй раз замерли барабаны – и второй раз отравленные ножи вонзились в деревянные столбы. На сей раз никто из девушек не проявил слабости – видимо, отбирали их тут на совесть. Или все знали, на что шли. Или, скорее, и то и другое.
А вихри силы, которые вздымали танцоры руками и ногами, вертелись на площади, поднимали и опадали, прорывались фейерверками в моменты пауз – и снова заходились в бешеной круговерти, стоило танцу продолжиться. Страх! Кровь! Яд! Солнце! - все это вопило на тысячу голосов, оглушая, и пульсация колебала саму землю.
Сакуре ничего не грозит...
Рука Курогане – Шаоран видел отсюда – конвульсивно сжалась на мече. Фай стоял спокойно. Правда, не улыбался. Вроде бы – по затылку не очень-то разберешь.
Самое характерное: воин с магом сейчас почти не разговаривали, но машинально встали рядом, привычно наблюдая каждый за своей частью периметра.
Третий удар – и ножи свистнули над головами девушек.
А потом другой удар – ослепительно звенящий, глубокий – поплыл над притихшей толпой. Это били в гонг в центральном храме, возвещая наступление полдня.
Над площадью взвилась стая кривоклювых птиц – наверное, ждали своего часа в тех покрытых чехлами клетках, которые Шаоран видел мельком.
Одуревшие от жары и свободы, пернатые пронеслись...
Нет! Не пронеслись!
-Меккье! - воскликнула Мокона, в своеобразном экстазе вспрыгивая на голову мечника.
Внутренним зрением Шаоран видел, как с верхушки невидимой пирамиды, парящей над городом, слетает огромная кривоклювая птица – и распахивает свои широкие крылья над площадью, над замершими в страхе людьми, смотрит огненным глазом... а в глазу отражается тонкая фигурка принцессы с нелепыми завядшими цветами в коротких волосах.
Сакура протянула руки вверх, не замечая, как их охватывает пламенем...
-Хай, давай, наливай!
-Ух, молодец, парень, отжег так отжег!
-Откуда ты факел-то взял, малец? Зуб даю, не видел!
Деревянные, глиняные и стеклянные чаши с вином шли по кругу, все били друг друга по плечам, коленям и обнаженным спинам, сияли белозубые, чернозубые и просто беззубые улыбки, произносились тосты и затевались песни – которые либо подхватывались, либо немедленно забывались в шумной суете застолья. Заразительно пахло жареным мясом, хмелем и какими-то странными благовониями; девушки, еще недавно участвовавшие в обряде, зазывно улыбались, будто забыв о проигрыше, и все чествовали победительницу, спокойно сидящую во главе стола.
По правую руку от нее поместился главный жрец, по левую – спутники. И первым, разумеется, Шаоран: мальчишка, прославившийся глупым и дерзким, но смелостью свокй угодным богам поступком. Когда Огненный Дух солнца склонился над претенденткой, чтобы оценить достойную, мальчишка кинулся спасать девушку, не поняв обряда, – и бог Солнца не испепелил его, а как будто даже поделился своим огнем.
Шаоран не брал в рот ни еды, ни питья. Он не опасался яда – дело было в другом. Он безотрывно глядел на руки Сакуры: правую - которой она брала куски мяса, как тут принято, а потом вытирала о разложенные возле тарелок листья; и левую. Пальцы левой руки лежали на ножке золотого кубка. Лежали совершенно неподвижно...
Он на секунду отвел глаза – и встретился взглядом с Фаем. Маг крутил в ладонях широкую чашу синего стекла, полную фиолетового ягодного вина. Имелось и красное – но волшебник им расчетливо пренебрег.
Фай отсалютовал Шаорану чашей, улыбнулся – грустно и насмешливо, как частенько это делал – и отпил глоток.
Курогане не смотрел на них – Курогане сосредоточенно и аккуратно ел, одновременно держа в поле зрения весь верхний стол на возвышении, нижние столы, вертелы неподалеку, где жарились туши, почти голых слуг (а может, рабов), бегающих между столами с блюдами и новыми листьями для вытирания рук... словом, бдел, как подобает.
А Мокона от души наслаждалась. Оказалась в центре стола, и завладев вниманием собравшихся, спела песенку, после чего сожрала пирог со сливами в два раза больше себя. Сакура смотрела на зверька и улыбалась.
Празднество должно было продлиться еще три дня. С утра – игры во славу Бога и его избранницы (по счастью, теперь избранница участвовала в них только как зритель), вечером – пиршество. А потом путники были свободны идти, куда пожелают...
На следующий день Сакура пропала.
Самое удивительное, что ее отсутствие обнаружили не Шаоран, старавшийся глаз с нее не спускать, не Фай с его новообретенными телепатическими способностями, и не Курогане с его звериным чутьем. Пропажу принцессы обнаружил главный жрец.
На рассвете – даже раньше рассвета, облака на небе еще только подернулись розовым – он ворвался в комнату, где спутники принцессы коротали ночь (безопасности ради они собрались в одной, даже и не подумав рассеяться по предложенным им роскошным апартаментам). Глаза жреца пылали, волосы, кажется, развивались сами собой – и почти так же возмущенно выглядела его свита, другие жрецы и жрицы. Спросонья Шаорану показалось, что их целая толпа, и он чуть было не начал сразу же вытаскивать меч... слава всем богам, не начал. Могло получиться неудобно.
Жрец, видимо, заранее обдумал, что сказать, – потому что говорил с хорошо смиряемым гневом:
-Уважаемые гости, если вы так боялись, что вашей спутнице угрожают наши обряды, отчего вы согласились на ее участие в ритуале?.. А если согласились – зачем вам было прятать ее?.. Неужели вам не понятно, что бог будет гневаться?
-Мы никого не прятали! - тут же обиженно вскрикнула Мокона.
Шаоран отреагировал по-другому:
-Она что, пропала?
Жрец испытывающе посмотрел на всех по очереди – и сказал:
-Да. Ее нет в ее покоях, и нигде в городе тоже нет. Никто не стал бы ее скрывать.
-Она что, ушла в джунгли? - напряженно спросил Шаоран.
-Нет! - протестующе воскликнула стоящая позади жреца жрица. - Что вы! Мы столько раз предупреждали ее, что по ночам – это верная смерть. Джунгли кишат чудовищами, только Дыхание Бога защищает нас от них.
-У Сакуры свои отношения с чудовищами... - процедил Шаоран сквозь зубы. - Ее надо искать в джунглях...
Они вывалились на улицу из подсобных помещений храма пестрой толпой – чтобы тут же замереть, словно бы запнуться о взгляд высокого человека в черном длинном одеянии. Человек стоял посреди двора и молчал. Он был коротко стрижен, в отличие от всех остальных, встреченных Шаораном, а глаза у него били, как пули – навылет.
-Искать ее не надо, - низким, звучным голосом сказал человек, вскидывая руку. - Она пожелала пройти вторую половину обряда. Еще до захода солнца она будет снова с нами. Как Богиня.
-Вторую половину? - спросил Курогане, опуская меч. Он, наверное, подумал, что если первая была безобидной – то с чего бы второй отличаться?..
Однако старший жрец замер, будто проглотив язык, а пожилая жрица, которая говорила раньше, ахнула.
-Как ты смеешь, Тэчи! - воскликнула она. - Вторую половину никто не проводил уже сотню лет!
-А мы ждали, - спокойно сказал этот Тэчи с бьющими в упор глазами. - Мы всегда ждем. Она пожелала сама – и мы в своем праве.
-Что за вторая половина? - спросил Фай неожиданно скучным, деловым голосом, обращаясь к старшему жрецу.
И тот ответил:
-Обряд змеи...
-Где он проходит?
-Это тайна...
-Спасибо, - Фай чуть поклонился, насмешливо улыбаясь. А потом сказал: - Я, пожалуй, пойду.
-Я тоже, - Курогане взялся за рукоять меча.
Шаоран просто молча сделал шаг – навстречу взгляду человека в черном.
-Мы будем вынуждены вас задержать, - сказал им в спину старший жрец. - Мне не хочется, но я должен. Они в своем праве.
-А мы – в своем, - ответил Шаоран.
И сделал еще один шаг.
-Она сказала, что вы попробуете, - произнес жрец в черном. - Вашей смерти она не хотела. Но удержать человека можно разными способами.
Шаоран сделал третий шаг.
Тропа кидалась под ноги взъярившейся дикой кошкой, листья гигантских цветов заметали след, который, казалось, висел в воздухе. Шаоран даже не нуждался в указаниях Фая, прочитавшего дорогу к месту ритуала в голове у жреца. Все, что ему нужно было, - давящее осознание. Сакура там, впереди, и сейчас она может сделать то, к чему так стремится. Он ни за что не может ей позволить. Не только потому, что ему будет невыносимо больно видеть ее гибель (пусть даже сам Шаоран потерял свою принцессу давно, еще прежде, чем встретил ее). А потому, что ее смерть нарушит то, что не должно быть нарушено.
Любой ценой.
Если понадобится – жизнями тех, кто доверился его воле.
Если понадобится – его собственной жизнью.
Не важно.
«Не ходи!»
Он бежал так быстро, что насекомые и мелкие ящерицы не успевали убегать у него из-под ног. Правда, мерзкие хлюпающие звуки он тоже слышать не успевал.
Позади осталось сопротивление города. Позади остались те самые танцоры с кинжалами – ужаснейшее оружие! Маг с усмешкой ловил ножи прямо в воздухе, перехватывая когда за рукоять, когда и за кончик, - создавал пространство для удара обоим мечникам. Сохи и родовой меч Шаорана пели в унисон, танцуя дуэтом. Оба меча не убивали до поры до времени – так им приказали хозяева. Но многих ушей, носов, рук по локоть и ног по колено не досчитались сегодня защитники.
..Местные мечники и вовсе оказались мясом. Кто их только учил?.. С бумерангами дело обстояло лучше, однако бумеранги здесь делались из дерева. Против огненной магии – никаких шансов.
Крепостная стена могла бы стать серьезным препятствием – но только в тюрьмах укрепления делаются для того, чтобы удержать собравшихся внутри.
Им стреляли вслед. Фаю стрела попала в горло, маг упал. Курогане, бежавший последним, остановился, прикрывая его; Шаоран не обернулся. Он знал, что Фай встал почти сразу. Равнодушно выдернув стрелу и выплюнув кровь, сказал: «Будь осторожен, Курогане. Стрелы отравлены».
Шаоран и так знал про яд. Одна стрела попала и в него, потому что окружить себя защитой на бегу не получалось, и увернуться тоже не совсем выходило – слишком уж много оказалось стрелявших. Охотились здесь все: и мужчины, и женщины. А что может быть привлекательнее возможности пострелять человеческую дичь?..
Мокона белым комочком дрожала у Шаорана за пазухой.
«Мокона, ты можешь перенести нас сейчас?» - спросил Шаоран у нее, прикидывая, что тогда, в Ямано, они ведь перенеслись все вместе, хотя и находились по отдельности... Это, видимо, правило магии Юко.
«Не могу! - воскликнула Мокона. - Никак не получается!»
Шаоран только и мог, что ругнуться про себя. Неужели силы последнего пера оказалось достаточно, чтобы блокировать магию Моконы?.. Что же – скоро Сакура станет достаточно могущественной, чтобы перемещаться между мирами самостоятельно и перестанет ломать эту комедию?.. Или уже стала?
...А в общем, это был только бег. На пределе возможностей, так, что разрывались легкие.
Наверное, местные жрецы Змеи знали еще какой-то проход. Или же таинственные древние ритуалы включали в себя неимоверной трудности испытания по расчищанию дороги к секретному храму, а потом заматыванию ее лианами опять... в общем, Шаоран понял, что он выбрал неверный путь. Зато самый короткий. Ничего не поделать – так близко к цели притяжение стало уже совершенно невыносимым, и он знал, попросту знал без тени сомнения, где именно находится Сакура и что нужно делать, чтобы получить ее обратно.
Возможно, именно так вампира притягивает к намеченной жертве – едва ли когда-нибудь Шаоран совершенно спокойно поинтересуется у Фая правомерностью сравнения!
Развалины были очень древними – впрочем, здесь, в джунглях, не особенно поймешь. Тропические леса вырастают быстро, так что могло пройти и менее ста лет. Но серый камень был затянут зелеными моховыми ковриками и заляпан пестрой плесенью лишайников, полузасыпан землей... Веселый синий ключ пробивался между повалившихся друг на друга плит с проступающими из-под налета мягкой рыжей земли линиями древнего календаря. Безносая статуя божка в венке из непонятного растения скалилась длинными, по грудь клыкам и – левый отколот, от правого протянута роскошная паутина до покосившегося столба, - видимо, бывшего указателя солнечных часов.
Второй Шаоран здесь бы с ума сошел от счастья, все бы позабыл... Нет – метался бы между двумя порывами, одним очень сильным, другим еще сильнее.
А если бы еще в туалет прихватило...
Первый Шаоран ни о чем таком не думал. Его разум просто засекал окружающее с механической точностью, как он приучил себя делать за годы в заточении – чтобы не потерять ни секунды из отданной взаймы жизни. Обломки жилого дома... какие-то глиняные черепки, изрядно присыпанные землей, хрустят под босыми ногами. Кость. Животная или человеческая – не разберешь.
Вход.
Просто черная дыра в форме трапеции, пробитая в боку выступающей из сплетения лиан скалы. И, разумеется, у входа имелись охранники: две стоявшие на львиных лапах змеи с гривой-опереньем пониже узких треугольных голов. Каменные, разумеется, однако это не делало их распахнутые пасти с длинными иглами клыков менее опасными. Змеи казались на редкость внушительными – возможно, потому, что, в отличие от прочих развалин, время почти не коснулось их. Так и стояли – лоснящиеся, красные, гранитные...
Нет, каменные зверюги не ожили, грозя повторением давешнего кошмара из Главной Библиотеки. Они остались стоять, где стояли – атаковала только сила их, страшная и мощная. Наверное, много лет копилась в заточении, ждала своего часа.
Курогане успел закрыть собой Шаорана, всовывая в пасть алому призраку лезвие меча – сталь накалилась, посыпались искры.
-Давай вперед! - прохрипел он, с силой отталкивая змеюку.
Шаоран знал, что Фай отвлекает второго змея – только не видел, как, - и не заставил себя долго упрашивать. Вытащил только Мокону из-за пазухи и выпустил на траву перед входом – зверушка попробовала рвануться следом, но Шаоран даже не стал шикать на нее. Хватило и быстрого взгляда.
Внутри, в проходе, оказалось прохладно – и только тогда Шаоран понял, как же ему было жарко. До невозможности жарко. Надо было, по примеру местных, ограничиться набедренной повязкой...
В тоннеле было абсолютно темно – ни факелов, ни световых шахт. Возможно, адептам змеиного бога это и не нужно. Шаорану сейчас тоже не было нужно ничего. Легкими шагами он бежал дальше по наклонному коридору, без малейшего сомнения перепрыгивая упрятанные в пол капканы и обходя ловушки. Он знал, что его ждет впереди.
Смерть. Чужая – и своя.
Он сразился с привратниками в конце коридора. Их было семеро – и никто не владел магией. Если змеи и наделяли своих адептов какой-то особенной силой, это случалось давно. Тот, остроглазый в черном, тоже не смог ничего противопоставить ни Шаорану, ни Фаю. Правда, он сумел отделаться легче прочих – кажется, всего-навсего сломанной лодыжкой.
А эти умирали легко, падая на полированный камень подрезанными колосьями. Одного Шаоран вырубил ударом по шее – позвоночник хрустнул. Другого проткнул насквозь, не прибегая к мечу. Третьему ударом двух пальцев выколол глаза. Четвертого... Шаоран толком не помнил, что он сделал: четвертый, пятый, шестой... просто изломанные тела на полу. Бой барабанов, который должен был уже отдалиться, неощутимо пронизывал тело скалы, раскачивал душу в утлом челне, свивал мироздание воронкой, и ничего больше не имело смысла, кроме одной-единственной точки фокуса – Сакуры, которую нужно было забрать. Сакуры, которая готовилась принести себя в жертву, чтобы стать Богиней.
..Когда он ворвался в залу, освещенную выстроившимися по огромной окружности кострами, он понял, что ей это почти удалось. Нагие девушки танцевали в круге, не прервавшись даже из-за звуков сражения у входа; жрецы в темных одеяниях пели низкими голосами гимн, стоя за границей костров, и где-то, чуть ли не под потолком, били барабаны. Наверное, там проходила какая-то галерея.
-Проклинаю тебя! - завопил один из жрецов, когда Шаоран появился в зале.
В него снова полетели отравленные стрелы – те, кто прятался наверху, очевидно, не только в барабаны бить умели.
На сей раз можно было не бежать – и Шаоран поставил защитный барьер. Всего лишь на секунду. А потом, сняв его, упал на одно колено – для пущей опоры – и призвал силу, переданную ему по наследству с проклятой, ненавидимой столь многими кровью Клоу.
Без этого тоже было не обойтись.
...криков было на удивление немного. Но те, которые были, Шаоран предпочел бы не слышать никогда.
Когда он выпрямился, некоторые тела еще конвульсивно подергивались. Кое-кто из жрецов даже умудрялся кататься по полу, зажимая глаза, превратившиеся вдруг в стеклянистые ошметки, кровавое месиво, кто-то умудрялся даже стонать... Женщины-танцовщицы упали, где стояли, внешне целые и невредимые, - только замершие глаза слепо изучали потолок. Когда сердце разрывается, приходится умирать.
Сакура пораженно замерла посреди всего это, в самом центре круга. Тоже нагая, в золотых цепях – пояс, браслеты, ожерелья – украшенных кристаллами горного хрусталя. Какая же у нее все-таки красивая грудь – небольшая, нежная, с мягкими розовыми сосками...
Рядом с нею отблескивала обсидианом статуя бога – змей, вставший на свернутый кольцом хвост. Его пасть была не распахнута, как у стражей, а закрыта, но длинные клыки все равно свешивались из-под верхней челюсти – на манер саблезубого тигра. Фаллос Змея – гигантский трехгранный клинок - выпирал из нижней части туловища. Черт знает, что с ним надо было делать по обряду – успела мелькнуть мысль, что хорошо бы всего лишь вспарывать живот – а впрочем, и она пропала почти моментально. Остался только неотрывный, гипнотический серо-зеленый взгляд. Он будто спрашивал: «У тебя есть власть над человеческими душами?»
Да. Да, есть. И будь проклят тот, кто применяет ее. Будь проклят Клоу. Будь проклят Фей Вонг, который не сумел простить ему...
-Я уступлю тебе его... - подвески горного хрусталя дрожат на белых висках. - Уступлю. Забирая чужие души – отдаешь свою. Моей рано или поздно не останется. А его – проснется. Ты же веришь в это?.. Ну и верь.
-Что ты наделал... - ненавидяще прошептала она бледными губами. - Что ты наделал... Ты сам не понимаешь, что... Я бы искупила то, что тогда... Вам бы осталось тело... а так... Ты сорвал ритуал!
Невозможно оторваться от этого взгляда: трава подо льдом. Невозможно... невозможно... стены по-прежнему дрожали, потоки густой, темной силы клубились вокруг, грозя неимоверными разрушениями.
Сотни лет правила Птица, подстегнутая силой пера. Сотни лет Змея копила силу в подземельях, чтобы вырваться на свободу... Вот уже почти, вот уже показался вожделенный свет, вот уже плоть мир расступиться под клыками, отдаваясь сладострастно из болью... и кусок выдернули изо рта. Бесконечное бешенство сотрясало стены пещеры, раскачивало пол под ногами, грозило вырваться на волю – и разнести вожделенный мир в кровавые клочья.
Обещание нарушено. То, что должно было быть убито, осталось живо, - и живое стонало в исступлении, требуя вожделенной ласки жертвенного ножа.
Ритм остановившихся барабанов врывался в вены раскаленными иглами. Ее взгляд обжигал ненавистью – и болью, которые сливались с его собственными. Убил бы – пока это еще можно сделать. Умер бы за нее – без слова, без вздоха... На алтаре.
Он шагнул к ней и схватил ее за плечи, не соизмеряя силу, не думая о синяках... нет, нет, желая оставить синяки! И – то ли шепотом, то ли вовсе не вслух:
-Помоги мне!
Она первая поцеловала его – почти впилась в губы, настойчиво, властно. Сухими, горячими, неумелыми губами. Прижалась сразу всем телом, как будто хотела слиться... да, верно, все правильно! Общая порченая кровь, твоя и моя... побрал бы ад нас обоих, проклятых близнецов, брата и сестру... Воздух закручивается черной воронкой в нас, вокруг... никуда от этого не деться. Под взглядом змеиного бога, под пологом огненных крыльев – убийство и боль живет в проклятых потомках, смешиваясь одним причудливым водоворотом без начала и конца. Ты – то, что я хотел защитить. Ты – то, без чего я не мыслил свою жизнь. Я потерпел неудачу, и все оказалось зря.
-Она убьет тебя...
Кто это сказал? не важно...
Они опустились на колени, продолжая целовать друг друга – страстно, исступленно, не обращая внимания на реакцию партнера, не пытаясь доставить удовольствие. Не отдавая себе отчета... безумно... горько... впервые...
Она повалила его на пол, попыталась содрать одежду... он схватил ее за руки и притянул к себе, кусая за грудь, - соски были твердые, как камень, - сжимая талию... она вырвалась снова, дернула его брюки вниз... помедлила миг - и обхватила губами член. Задела зубами – он застонал от боли, однако она тут же исправилась, взяла глубоко в горло – торопливо, быстро, стараясь возбудить. Выпустила, закашлялась... ее тошнило, тошнило всухую – должно быть, она постилась перед ритуалом. Все равно. Сжала его член в ладони, поводила вверх-вниз.
Наша общая кровь.
Их общая кровь словно хлынула к точке соприкосновения, закружилась, собирая черную муть... Оно рванулось внутрь, наполняя их тела. Огонь побеждает тьму... наш с тобой огонь. Горим в лихорадке, сжигая себя...
Придерживая его член у основания двумя пальцами, она начала садиться сверху- сперва осторожно. Потом опустилась резко, принимая в себя. От боли не вскрикнула - прикрыла глаза, прикусив губу. Вскрикнул Шаоран – хрипло застонал, когда его плоть сжали тугие мышцы. Она приникла к нему, дрожа, начала раскачиваться – быстро, сильно. В том же самом ритме, который до сих пор звенел в них, сообщая неизбежность океанского прилива. В том же самом ритме, в котором дрожали стены, роняя в круг беснующихся костров камни кладки.
Она раскачивалась на нем, быстро, слепо, механически. Ей было больно – он видел это по ее лицу, чувствовал в судорожных движениях – но она все равно продолжала, повинуясь тому же внутреннему ритму, который все еще бил в ней. Выжимала до судорог... Он прижимал ее к себе, не давал оторваться. Зарылся руками в массу спутанных, влажных от пота волос. Сквозь марь и вспышки блаженного безумия – холодным росчерком железа. Затылок точно ложится в ладонь, как рукоять меча. Шея – такая хрупкая...
-Убей меня... - выдохнула она ему в рот.
Никогда.
Нет никакого я – только барабанная дробь и огонь, безграничный огонь, захлестнувший пещеру. Огонь поглощает изобилие гигантских цветов, неведомых тварей горячего леса, погребенных под лианами руин и человеческих жизней за стенами города. Изобильный мир, где каждый способен стать богом, принеся себя в жертву, выворачивается изнанкой – пустотой и ледяным холодом многокилометровых пещер под нагретыми солнцем скалами. Под двумя любовниками – тоже пустота, огромная ледяная каверна мертвого воздуха, и над нею, в кольце трупов – они. Неумелые, страстные, ненавидящие самих себя...
На самом деле это было очень быстро – может быть, минута. Может быть, несколько секунд. Он кончил – и она упала на него, обессиленная.
Ни ужаса. Ни боли.
Огни погасли. Барабаны умолкли.
Она скатилась с него прямо на холодный пол, усыпанный каменной крошкой. Теперь они даже руками не соприкасались. Но Шаоран точно знал, что оба одинаково смотрят в распахнутую над ними черноту одинаково широко раскрытыми глазами. И чувства у них одни и те же – то есть никаких.
Он лежал в круге, раскинув руки крестом, и думал, стоит ли вставать.
Вставать стоило.
..И идти туда, где Фай и Курогане выиграли безнадежный бой – как только Шаоран и Сакура по-своему завершили ритуал.
..Где Мокона волнуется и плачет...
..Где ждет продолжающаяся битва...
..Где дамокловым мечом нависла угроза разоблачения всего и вся...
Где снова надо – жить.
Очень не хотелось.
Автор: Мадоши (ака Эдик-Людоедик)
Бэта: S-Sa
Фэндом: Цубаса
Жанр: ангст, мистика, дарк-фик
Рэйтинг: NC-17
Длина: 40 867 символов
Пэйринг: самый редкий пэйринг фэндома... Шаоран/Сакура
Пересказ: очень странный мир после Токио
Предупреждение: рассказ написан в подарок на Белый День для S-Sa. Он ей понравился. Все. Кто предупрежден, тот вооружен.
Впрочем, в этом сообществе S-Sa почти не знают, верно?.. Ну что ж, просто скажу: вещь крайне специфичная, и все атрибуты в разделе "жанр" и "рейтинг" заработала совершенно честно.
насладиться
В лесу пахло сыростью и еще серой от ручья, что они недавно пересекли, прямо перед тем, как проломиться сквозь густое переплетением диких роз. Небо сегодня с самого утра было низким, серым и отчетливо равнодушным. Косматым брюхом оно цеплялось за верхушки орхидей, разросшихся до размеров деревьев, и вполне настоящих дубов, лип и пальм. Где-то неподалеку, за рекой, где шло празднество, назойливо отбивали ритм. Здесь, за жужжанием пчел и пением птиц их почти не было слышно, только ровно гудела влажная после дождя земля, словно весь мир поместился вдруг в чрево гигантского барабана.
-Шаоран... - пискнула Мокона из-под безрукавки. - Шаоран, ты жив?..
Вопрос не показался глупым – Шаоран не был уверен в положительном ответе.
-Да, - сказал он все равно. - Помолчи, Мокона-сан, ладно?
Замолчала.
Шаоран отвел копьем в сторону широкую лопату папоротниковой ветви, перепрыгнул через муравейник, выросший прямо на тропе и остановился, поджидая спутников. Они отставали. Несмотря на невероятную силу мечника, несмотря на нечеловеческую выносливость мага. Где им тягаться с настоящей одержимостью.
-Шаоран-кун, я бы на твоем месте был несколько осторожней, - заметил Фай, отстраненно улыбаясь.
При этом он почти ласкающим жестом коснулся древка стрелы, торчащей из плеча Шаорана. Стрела была тонкой, ядовитой; яд Шаоран нейтрализовал, а вот выдергивать было недосуг.
Он мотнул головой, показывая, что не до того. Фай только хмыкнул и, не говоря более ни слова, обломал оперенье, потом вытащил наконечник с другой стороны... боли Шаоран не чувствовал.
Шаоран не стал благодарить – только смотрел на мага, молча моргая и пытаясь отдышаться. Еще раз вытер со лба пот – душная жара заливала легкие колкой вязкой патокой. Магу хорошо. Он выглядел таким спокойным и бледным, будто и вообще не нуждался в дыхании. Может, и не нуждался.
Руки у него тоже были прохладными – сравнительно со всем окружающим.
Появился Курогане. Он тоже дышал тяжело, меч держал обеими руками, - бугры мышц на плечах ходили ходуном, - налобная повязка промокла от пота. Левый бицепс рассекал свежий порез.
-На излете задела, - хмуро сказал он, комментируя короткий взгляд Фая. - Нет, не отравленная.
-У них сейчас мало отравленных стрел, - заметил маг. - Одни растения высохли, другие еще не набрали сок. Но все равно, следует сохранять осторожность.
Барабаны били все настойчивее – Шаоран всем телом ощущал их надрывную, тяжкую дрожь где-то под ногами. И внутри.
Спутники смотрели на него спокойно и вопросительно, ожидая его решения. Едва ли они ему доверились; решили доверять до поры до времени?.. Не важно. Инерция – тоже полезна в управляемых системах.
-Совсем мало времени, - глухо сказал он. - Прибавим.
И сорвался с места – так, чтобы мягкая земля тропы сама подалась под ногами.
На первый взгляд этот мир казался бредом сумасшедшего. Впрочем, когда Шаоран озирался вокруг после перехода, он был железным образом уверен, что о сумасшествии речь идти не может, просто окружающий мир в очередной раз не пожелал прогнуться под его усилия, как миру, в общем-то, и полагается. Ну что ж, с этим тоже можно работать.
Они тогда оказались на влажной, рыхлой почве посреди уходящих ввысь, к синему небу, зеленых стеблей. На концах стеблей светились, пропуская лучи солнца, многослойные белые лепестки.
-Это астры, - маг узнал их первым. И даже, вроде бы, попытался присвистнуть. - Ну ничего себе, какие огромные! Правда, принцесса? - обернулся к Сакуре, чтобы увидеть ее реакцию.
Принцесса молчала, вскинув голову и оглядывала лепестки, занимающие полнеба. Озираться вокруг, сжимая ли рукоять меча, или, скажем, изготавливая руки для заклинания, они с магом предоставили спутникам. Все правильно. Шаоран и не ждал от принцессы ничего иного... правда, он чувствовал, что она все время косит на него. Не подчеркнуто игнорирует, как можно было бы ожидать; не следит во все глаза, ожидая подвоха, – именно косит.
-Мы что, стоим на гигантской клумбе, и это мир великанов?! - недовольно прорычал Курогане.
-Не думаю, - заметил Фай.
-Мокона боится великанов! - на всякий случай Мокона запрыгнула на плечо к Курогане, который не обратил на нее ни малейшего внимания.
И правда: откуда бы в мире великанов взялась симпатичная, вполне комнатных размеров собачка, что выскочила из-за толстых, перевитых листьями стеблей?..
Собачка довольно доброжелательно тявкнула, с любопытством сверкнула глазами-бусинками и развернулась – видимо, спешила по каким-то своим собачьим делам.
Точнее, развернулась бы, - со свистом мимо них пролетел нож. Шаоран не стал его перехватывать, сам не понял, почему, – он мог бы. Потом сообразил: нож не угрожал никому из их группы, ибо был нацелен совсем на другую мишень. И впрямь – на собачку, собственно. Вонзился в шею около загривка. Песик мгновенно упал, даже не заскулив.
Принцесса проводила нож спокойным взглядом и резко развернулась туда, откуда он прилетел – вычислила, видимо, одновременно с Шаораном.
Из-за стеблей вышли высокие загорелые люди в набедренных повязках – тканых, между прочим. Не шкуры. Ткачество само по себе – показатель высокого уровня цивилизации, отметил Шаоран.
Каждый нес в руке довольно объемистую связку собачьих тушек – свежих еще, окровавленных. Над тушками вились жирные черные мухи.
Мокона взвизгнула и спряталась в капюшон Курогане – от греха подальше.
-Мир вам, - спокойно сказал идущий впереди человек. На щиколотках его позвякивали при ходьбе золотые браслеты. Удивительно, как они не мешают ему охотиться. Или это магический инструмент?.. Шаоран не мог бы сказать точно. Спросить Фая?
-И вам мир, - маг уже перехватил инициативу и ответил на приветствие, спокойно улыбаясь. Самое обычное его поведение при переходе в иной мир, - помочь, смягчить, облегчить груз ответственности, - и Шаорану пришлось снова напомнить себе: ложь не стала ложью меньше, если он видит ее теперь воочию, без посредничества осколка души, запертого в чужом теле. Магу доверять нельзя.
Пожалуй, даже воину доверять нельзя – черт его знает, как он поведет себя, если дело будет касаться мага.
И уж меньше всех можно доверять принцессе, потому что она всегда будет действовать так, как сочтет нужным. Шаоран видел в ней это – всегда бывшее, а теперь проснувшееся.
-Вы паломники? - спросил человек с собачьими тушками.
-Пожалуй, можно и так сказать, - все так же дружелюбно улыбался Фай.
-Тогда кто из вас хочет стать богом? - спросил человек, по-прежнему крайне недоверчиво меряя взглядом группу пришельцев.
Очень быстро – быстрее, чем кто-либо еще успел среагировать, словно и ждала этой фразы – принцесса Сакура шагнула вперед:
-Я. Они мне помогают.
Путники двигались в коридоре из зеленых ветвей, сопровождаемые воинами в набедренных повязках. Разнообразная живность пырскала из-под ног, одуряюще разнообразно пахли цветы - каждый участок тропы накидывал на голову свой собственный запах, словно старался задушить. Здесь цвело буквально все – тысячами глаз в темной, глубокой зелени, одуряющими гроздьями, подвешенными в густом, похожем на мед, воздухе.
Здесь было слишком много звуков. Они не умолкали и на секунду, ужасно мешая думать. При должной самодисциплине с этим можно было справиться, но давление все равно выходило за рамки легко сносимого. Кричали обезьяны, перепрыгивая с ветки на ветку – да, здесь росли и настоящие деревья, они начались, стоило только выйти с цветочного поля, - пели (и орали неприятными голосами) странные пестрые птицы с крючковатыми клювами, кто-то тонко и томно стонал в самой чаще, шуршали растения, жужжали летающие насекомые.
Избыточность.
Здесь было слишком много всего, и после апокалиптической лаконичности Токио это казалось почти невыносимым.
Деревня зато появилась внезапно, без особого шума и гама – только что вокруг ни просвета не было в плотном переплетении гигантских цветов и деревьев, и вдруг – мгновенно – открылась широкая, в пыль истоптанная площадка, вокруг которой возвышалось несколько больших, крытых широкими цветочными листьями хижин. Самое странное – вокруг деревни не было ничего похожего на крепостную стену, никакой защиты. Людей тоже не было – все как будто вымерло.
-Выходите! - крикнул предводитель. - Я привел путников на Фестиваль.
Секунду-другую ничего не происходило; потом из гущи леса начали появляться женщины, боязливо подбирая полы длинных юбок. Все они были молоды – под стать вышедшим из леса мужчинам. Ни детей, ни стариков. Вдобавок, их казалось слишком много: Шаоран быстро подсчитал, что при таком раскладе в одном из домиков живет человек пять народу. Многовато – даже и для родовой общины, а уж для соседской – тем более. Дома не выглядели такими уж огромными.
Да и вообще, где домашние животные? Где загоны? Где общинный дом? Где общежитие юношей?
-Скажите, Атлик, - обратился Фай к предводителю, - это ведь временное поселение?
-Конечно, - кивнул тот. - Мы живем здесь, только пока женщины собирают нектар, а мужчины охотятся, чтобы прокормить их, и охраняют во время странствий. Чтобы собрать хороший нектар, приходится ходить далеко!
Шаоран чуть было не хлопнул себя по лбу: ну конечно! Очевидно же!
-А где же вы живете постоянно? - спросил маг. - Если, конечно, я не выпытываю никакого секрета?
-Никакого секрета нет, - пожал плечами Атлик. - Мы живем в божественном городе, там, за рекой. Мы уже возвращаемся. Если поторопимся, до захода солнца будем там.
-Зверюга, - спросил Курогане тем временем, не глядя на Мокону, которая по-прежнему пряталась за воротником его плаща. - Скажи, ты чуешь перо?
-Мокона не уверена! - пискнуло в ответ. - Это может быть далеко.
Шаоран ни с чем не спутал бы излучение пера и сам – и был абсолютно солидарен со зверушкой. Оно действительно могло быть здесь – а могло и не быть.
Пока они говорили, женщины молчаливой толпой обступили Сакуру. Они ни о чем не спрашивали – просто рассматривали ее неподвижными, черными, как маслины, глазами. Все они были небольшого роста – едва ли выше нее – и в большинстве своем ненамного старше, а то и моложе. Принцесса стоически сносила эти одинаковые взгляды.
Божественный город, судя по высоте и видимой окружности крепостной стены, вовсе не был так уж велик. Окольными расспросами Шаорану удалось выяснить, что проживает в нем едва ли около тысячи жителей, и все знают друг друга в лицо. Правда, вокруг было еще довольно много более мелких поселений, жители которых приходили в город на праздники. Сейчас, в преддверии Фестиваля, что должен был начаться через день, их собралось порядочно.
Вот этот город уже опоясывала крепостная стена – высокая, но не слишком внушительная. Даже контрфорсов или иных сложных укреплений на ней не было – а у верхней кромки Шаоран с удивлением разобрал домишки, которые лепились прямо на верхотуре. Видно, тесно им было в божественном городе.
За створками ворот их сразу встретили прямые улицы, лучами стягивающиеся к центру, и глиняные домики по обочинам, налазившие друг на друга в несколько ярусов.
Порукой ли тому была удивительная удача принцессы Сакуры или еще какая причина – но в городе их встретили очень хорошо. Чуть ли не по-королевски. Едва от самых ворот предводитель охотников возвестил стражнику, что они возвращаются с хорошей порцией нектара, да еще и ведут с собой путников, одна из которых пожелала стать богиней, – как стражник немедленно закричал во всю глотку, собирая народ.
Откуда ни возьмись появились и жрецы – высокие длинноволосые мужчины в белых одеяниях, с зелеными папоротниковыми ветвями в руках. С ними были и женщины-жрицы – абсолютно нагие, только в золотых украшениях. Многим из них, особенно тем, кто постарше, нагота, увы, не шла на пользу.
Они сразу окружили принцессу, отделили ее от группы. Курогане схватился за меч, но один из жрецов – видимо, самый старший, - сказал успокаивающе:
-Не нужно, воин! С твоей подопечной ничего не случится, просто путь в небо – путь для одного. Ее поселят вместе с другими претендентами.
-Не нравится мне это, - процедил Курогане сквозь зубы, отступая назад и становясь рядом с Шаораном. - Ничуть.
Шаорану это тоже не нравилось: обычаи человеческих жертвоприношений пришли ему в голову самыми первыми. Он скосил глаза на Фая: Курогане вольно забывать о новых возможностях мага, но Шаоран помнил всегда. Вампиры читают мысли. Маловероятно, что волшебник сознательно причинит вред Сакуре. Кому угодно иному – но только не ей. Ее он, в случае чего, скорее всего, попытается просто вывести из игры максимально безопасным способом.
Другое дело, маг не хочет поверить в то, что «безопасно» - невозможно. Потому что вся эта игра играется ради принцессы.
Точно так же, как воин не хочет поверить в то, что маг все решил для себя раз и навсегда.
Так вот, Фай был абсолютно спокойным и даже не улыбался. Это значит – едва ли Сакуре угрожает что-то серьезное. И все-таки Шаоран решил не оставлять ничего на волю случая.
«Фай-сан! - отчетливо подумал он. - Они ведь не собираются убивать ее?»
Чуть позже, когда Сакуру уже усадили в паланкин (его вскинули на плечи четверо дюжих молодых людей), а их с поклонами окружили несколько девушек и повели следом, Фай улучил момент, и, оказавшись рядом с Шаораном, шепнул ему на ухо:
-Нет, не собираются. Это вообще всего лишь игра. Ты ведь уже догадался.
-Далеко не просто игра, - произнес Шаоран, который ни о чем еще не догадался, но видел решительные, слишком спокойные глаза Сакуры.
-Мокона чувствует, что перо стало ближе! - раздалось из-под плаща Курогане, и воин недовольно покосился на вдруг обретший голос предмет одежды.
Они вдруг оказались на гребне холма – город открылся перед ними словно бы в ложбине между холмами. В центре – не храм, как почему-то ожидалось, а хорошо вытоптанная, даже не мощеная площадь. Шаорану кольнуло сердце; он постарался взглянуть вглубь себя и по сторонам одновременно – и внезапно увидел незаметную простым зрением ступенчатую башню, воздвигающуюся над городом. Над вершиной башни дрожал, закручиваясь воронкой, нагретый воздух.
Почему-то он не сомневался, что обряд будет проходить именно там.
Следующий день выдался еще более жарким и душным, чем вчерашний, если только это было возможно. Шум толпы становился невыносимым, особенно если тебе не повезло оказаться в самом ее центре. Истошно вопили продавцы местных закусок, напоминающих пирожки с луком (лук весьма старался заявить о себе). Шмыгали в толпе детишки-нищие, профессионально измазанные грязью, нищие постарше зарабатывали свой нелегкий хлеб истошными воплями поодаль, женщины грызли орехи и судачили, мужчины прикладывались к деревянным, оплетенным сетками бутылям и увлеченно делали ставки. Шаоран взобрался на грубо отесанный каменный истукан – возможно, хотели сделать изваяние бога, которые в изобилии стояли здесь вдоль улиц, но передумали и бросили на полдороге, - и наблюдал волнующееся море толпы сверху. Гладкие черноволосые головы, женщины с пробором, у мужчин – хвосты на затылках, в волосы частенько вплетены перья или еще какие-то причудливые сооружения – с бусинами, с лентами... Память равнодушно подсказала Шаорану, что различия в головном уборе могут говорить о семейном или социальном статусе местных жителей. Он не сделал даже попытки выяснить, так ли это.
Посреди площади расставили без видимого порядка восемь девушек в белоснежных нарядах. Еще там имелось восемь деревянных, свежеоструганных столбов – их, наверное, установили ночью, потому что вчера вечером Шаоран их здесь не видел. Волосы девушек украшали белые цветы – уже повядшие, впрочем, от жары, ибо с утра торжественная процессия с их участием обходила город посолонь. Девушек несли в паланкинах, но все они выглядели бледными и замученными.
Кроме Сакуры. Она казалась такой же, как всегда, и стояла прямо, несмотря на раненную ногу и перебинтованные руки.
-Шаоран, что они будут делать? - спросила Мокона, которая сидела у него на плече.
-Все будет в порядке, - сказал Шаоран и попытался улыбнуться. - Ты ведь веришь в Сакуру, правда?
-Конечно, верю! - отозвалась зверушка. - Но... мне очень тревожно.
-Успокойся, - Шаоран погладил ее между ушками. - Все будет в порядке.
Ударили барабаны – грозным предчувствием беды, сотрясением вселенной. Откуда ни возьмись множество полуголых людей с намасленой кожей – мускулы так и лоснились – с еще более сложными прическами, чем многие в толпе, выскочили на площадь. Широкий пояс каждого из них украшал с десяток метательных ножей – и еще по два ножа выглядывали из сложенных особым образом пальцев. Танцоры медленно и плавно поводили ими, будто змеи языками. Стлались у самой земли, подпрыгивали, кружились... Босые пятки дробно били в землю, вплетаясь во все усиливающийся ритм барабанов, резкие движения рук завораживали...
Шаоран тряхнул головой, пытаясь стряхнуть с себя магию древнего обряда – а он не сомневался, что видит именно обряд, в основе своей очень древний, может быть, слегка модернизированный для пущей зрелищности, - и приготовиться... потому что в любой момент...
Впрочем, Фай был прав – немедленной опасностью это не грозило. Несмотря даже на то, что, как он уже догадался – догадался по маслянистому блеску на солнце, по подчеркнуто плавным движениям танцоров, по тому, как оживленно заголосила толпа на площади, чтобы стихнуть и задержать вдруг вдох в мертвой тишине, - ножи были отравлены.
Ритм барабанов на мгновение оборвался – и танцоры метнули ножи.
Каждый из них полетел куда надо – и каждый вонзился в деревянный столб. А столбы приходились чуть в стороне от девушек и позади их...
Одна из девушек вскрикнула и, лишившись чувств, упала на землю – нож просвистел совсем рядом с ее щекой, срезав прядь волос. Не обращая на нее внимания, барабаны ударили снова, и танцоры, схватив с пояса другие ножи, закружились опять, вращая прихотливые узоры танца между деревянными столбами и неподвижно замершими телами девушек.
Если Сакура не двинется... если она будет стоять смирно... все будет в порядке.
Она сама так захотела...
Второй раз замерли барабаны – и второй раз отравленные ножи вонзились в деревянные столбы. На сей раз никто из девушек не проявил слабости – видимо, отбирали их тут на совесть. Или все знали, на что шли. Или, скорее, и то и другое.
А вихри силы, которые вздымали танцоры руками и ногами, вертелись на площади, поднимали и опадали, прорывались фейерверками в моменты пауз – и снова заходились в бешеной круговерти, стоило танцу продолжиться. Страх! Кровь! Яд! Солнце! - все это вопило на тысячу голосов, оглушая, и пульсация колебала саму землю.
Сакуре ничего не грозит...
Рука Курогане – Шаоран видел отсюда – конвульсивно сжалась на мече. Фай стоял спокойно. Правда, не улыбался. Вроде бы – по затылку не очень-то разберешь.
Самое характерное: воин с магом сейчас почти не разговаривали, но машинально встали рядом, привычно наблюдая каждый за своей частью периметра.
Третий удар – и ножи свистнули над головами девушек.
А потом другой удар – ослепительно звенящий, глубокий – поплыл над притихшей толпой. Это били в гонг в центральном храме, возвещая наступление полдня.
Над площадью взвилась стая кривоклювых птиц – наверное, ждали своего часа в тех покрытых чехлами клетках, которые Шаоран видел мельком.
Одуревшие от жары и свободы, пернатые пронеслись...
Нет! Не пронеслись!
-Меккье! - воскликнула Мокона, в своеобразном экстазе вспрыгивая на голову мечника.
Внутренним зрением Шаоран видел, как с верхушки невидимой пирамиды, парящей над городом, слетает огромная кривоклювая птица – и распахивает свои широкие крылья над площадью, над замершими в страхе людьми, смотрит огненным глазом... а в глазу отражается тонкая фигурка принцессы с нелепыми завядшими цветами в коротких волосах.
Сакура протянула руки вверх, не замечая, как их охватывает пламенем...
-Хай, давай, наливай!
-Ух, молодец, парень, отжег так отжег!
-Откуда ты факел-то взял, малец? Зуб даю, не видел!
Деревянные, глиняные и стеклянные чаши с вином шли по кругу, все били друг друга по плечам, коленям и обнаженным спинам, сияли белозубые, чернозубые и просто беззубые улыбки, произносились тосты и затевались песни – которые либо подхватывались, либо немедленно забывались в шумной суете застолья. Заразительно пахло жареным мясом, хмелем и какими-то странными благовониями; девушки, еще недавно участвовавшие в обряде, зазывно улыбались, будто забыв о проигрыше, и все чествовали победительницу, спокойно сидящую во главе стола.
По правую руку от нее поместился главный жрец, по левую – спутники. И первым, разумеется, Шаоран: мальчишка, прославившийся глупым и дерзким, но смелостью свокй угодным богам поступком. Когда Огненный Дух солнца склонился над претенденткой, чтобы оценить достойную, мальчишка кинулся спасать девушку, не поняв обряда, – и бог Солнца не испепелил его, а как будто даже поделился своим огнем.
Шаоран не брал в рот ни еды, ни питья. Он не опасался яда – дело было в другом. Он безотрывно глядел на руки Сакуры: правую - которой она брала куски мяса, как тут принято, а потом вытирала о разложенные возле тарелок листья; и левую. Пальцы левой руки лежали на ножке золотого кубка. Лежали совершенно неподвижно...
Он на секунду отвел глаза – и встретился взглядом с Фаем. Маг крутил в ладонях широкую чашу синего стекла, полную фиолетового ягодного вина. Имелось и красное – но волшебник им расчетливо пренебрег.
Фай отсалютовал Шаорану чашей, улыбнулся – грустно и насмешливо, как частенько это делал – и отпил глоток.
Курогане не смотрел на них – Курогане сосредоточенно и аккуратно ел, одновременно держа в поле зрения весь верхний стол на возвышении, нижние столы, вертелы неподалеку, где жарились туши, почти голых слуг (а может, рабов), бегающих между столами с блюдами и новыми листьями для вытирания рук... словом, бдел, как подобает.
А Мокона от души наслаждалась. Оказалась в центре стола, и завладев вниманием собравшихся, спела песенку, после чего сожрала пирог со сливами в два раза больше себя. Сакура смотрела на зверька и улыбалась.
Празднество должно было продлиться еще три дня. С утра – игры во славу Бога и его избранницы (по счастью, теперь избранница участвовала в них только как зритель), вечером – пиршество. А потом путники были свободны идти, куда пожелают...
На следующий день Сакура пропала.
Самое удивительное, что ее отсутствие обнаружили не Шаоран, старавшийся глаз с нее не спускать, не Фай с его новообретенными телепатическими способностями, и не Курогане с его звериным чутьем. Пропажу принцессы обнаружил главный жрец.
На рассвете – даже раньше рассвета, облака на небе еще только подернулись розовым – он ворвался в комнату, где спутники принцессы коротали ночь (безопасности ради они собрались в одной, даже и не подумав рассеяться по предложенным им роскошным апартаментам). Глаза жреца пылали, волосы, кажется, развивались сами собой – и почти так же возмущенно выглядела его свита, другие жрецы и жрицы. Спросонья Шаорану показалось, что их целая толпа, и он чуть было не начал сразу же вытаскивать меч... слава всем богам, не начал. Могло получиться неудобно.
Жрец, видимо, заранее обдумал, что сказать, – потому что говорил с хорошо смиряемым гневом:
-Уважаемые гости, если вы так боялись, что вашей спутнице угрожают наши обряды, отчего вы согласились на ее участие в ритуале?.. А если согласились – зачем вам было прятать ее?.. Неужели вам не понятно, что бог будет гневаться?
-Мы никого не прятали! - тут же обиженно вскрикнула Мокона.
Шаоран отреагировал по-другому:
-Она что, пропала?
Жрец испытывающе посмотрел на всех по очереди – и сказал:
-Да. Ее нет в ее покоях, и нигде в городе тоже нет. Никто не стал бы ее скрывать.
-Она что, ушла в джунгли? - напряженно спросил Шаоран.
-Нет! - протестующе воскликнула стоящая позади жреца жрица. - Что вы! Мы столько раз предупреждали ее, что по ночам – это верная смерть. Джунгли кишат чудовищами, только Дыхание Бога защищает нас от них.
-У Сакуры свои отношения с чудовищами... - процедил Шаоран сквозь зубы. - Ее надо искать в джунглях...
Они вывалились на улицу из подсобных помещений храма пестрой толпой – чтобы тут же замереть, словно бы запнуться о взгляд высокого человека в черном длинном одеянии. Человек стоял посреди двора и молчал. Он был коротко стрижен, в отличие от всех остальных, встреченных Шаораном, а глаза у него били, как пули – навылет.
-Искать ее не надо, - низким, звучным голосом сказал человек, вскидывая руку. - Она пожелала пройти вторую половину обряда. Еще до захода солнца она будет снова с нами. Как Богиня.
-Вторую половину? - спросил Курогане, опуская меч. Он, наверное, подумал, что если первая была безобидной – то с чего бы второй отличаться?..
Однако старший жрец замер, будто проглотив язык, а пожилая жрица, которая говорила раньше, ахнула.
-Как ты смеешь, Тэчи! - воскликнула она. - Вторую половину никто не проводил уже сотню лет!
-А мы ждали, - спокойно сказал этот Тэчи с бьющими в упор глазами. - Мы всегда ждем. Она пожелала сама – и мы в своем праве.
-Что за вторая половина? - спросил Фай неожиданно скучным, деловым голосом, обращаясь к старшему жрецу.
И тот ответил:
-Обряд змеи...
-Где он проходит?
-Это тайна...
-Спасибо, - Фай чуть поклонился, насмешливо улыбаясь. А потом сказал: - Я, пожалуй, пойду.
-Я тоже, - Курогане взялся за рукоять меча.
Шаоран просто молча сделал шаг – навстречу взгляду человека в черном.
-Мы будем вынуждены вас задержать, - сказал им в спину старший жрец. - Мне не хочется, но я должен. Они в своем праве.
-А мы – в своем, - ответил Шаоран.
И сделал еще один шаг.
-Она сказала, что вы попробуете, - произнес жрец в черном. - Вашей смерти она не хотела. Но удержать человека можно разными способами.
Шаоран сделал третий шаг.
Тропа кидалась под ноги взъярившейся дикой кошкой, листья гигантских цветов заметали след, который, казалось, висел в воздухе. Шаоран даже не нуждался в указаниях Фая, прочитавшего дорогу к месту ритуала в голове у жреца. Все, что ему нужно было, - давящее осознание. Сакура там, впереди, и сейчас она может сделать то, к чему так стремится. Он ни за что не может ей позволить. Не только потому, что ему будет невыносимо больно видеть ее гибель (пусть даже сам Шаоран потерял свою принцессу давно, еще прежде, чем встретил ее). А потому, что ее смерть нарушит то, что не должно быть нарушено.
Любой ценой.
Если понадобится – жизнями тех, кто доверился его воле.
Если понадобится – его собственной жизнью.
Не важно.
«Не ходи!»
Он бежал так быстро, что насекомые и мелкие ящерицы не успевали убегать у него из-под ног. Правда, мерзкие хлюпающие звуки он тоже слышать не успевал.
Позади осталось сопротивление города. Позади остались те самые танцоры с кинжалами – ужаснейшее оружие! Маг с усмешкой ловил ножи прямо в воздухе, перехватывая когда за рукоять, когда и за кончик, - создавал пространство для удара обоим мечникам. Сохи и родовой меч Шаорана пели в унисон, танцуя дуэтом. Оба меча не убивали до поры до времени – так им приказали хозяева. Но многих ушей, носов, рук по локоть и ног по колено не досчитались сегодня защитники.
..Местные мечники и вовсе оказались мясом. Кто их только учил?.. С бумерангами дело обстояло лучше, однако бумеранги здесь делались из дерева. Против огненной магии – никаких шансов.
Крепостная стена могла бы стать серьезным препятствием – но только в тюрьмах укрепления делаются для того, чтобы удержать собравшихся внутри.
Им стреляли вслед. Фаю стрела попала в горло, маг упал. Курогане, бежавший последним, остановился, прикрывая его; Шаоран не обернулся. Он знал, что Фай встал почти сразу. Равнодушно выдернув стрелу и выплюнув кровь, сказал: «Будь осторожен, Курогане. Стрелы отравлены».
Шаоран и так знал про яд. Одна стрела попала и в него, потому что окружить себя защитой на бегу не получалось, и увернуться тоже не совсем выходило – слишком уж много оказалось стрелявших. Охотились здесь все: и мужчины, и женщины. А что может быть привлекательнее возможности пострелять человеческую дичь?..
Мокона белым комочком дрожала у Шаорана за пазухой.
«Мокона, ты можешь перенести нас сейчас?» - спросил Шаоран у нее, прикидывая, что тогда, в Ямано, они ведь перенеслись все вместе, хотя и находились по отдельности... Это, видимо, правило магии Юко.
«Не могу! - воскликнула Мокона. - Никак не получается!»
Шаоран только и мог, что ругнуться про себя. Неужели силы последнего пера оказалось достаточно, чтобы блокировать магию Моконы?.. Что же – скоро Сакура станет достаточно могущественной, чтобы перемещаться между мирами самостоятельно и перестанет ломать эту комедию?.. Или уже стала?
...А в общем, это был только бег. На пределе возможностей, так, что разрывались легкие.
Наверное, местные жрецы Змеи знали еще какой-то проход. Или же таинственные древние ритуалы включали в себя неимоверной трудности испытания по расчищанию дороги к секретному храму, а потом заматыванию ее лианами опять... в общем, Шаоран понял, что он выбрал неверный путь. Зато самый короткий. Ничего не поделать – так близко к цели притяжение стало уже совершенно невыносимым, и он знал, попросту знал без тени сомнения, где именно находится Сакура и что нужно делать, чтобы получить ее обратно.
Возможно, именно так вампира притягивает к намеченной жертве – едва ли когда-нибудь Шаоран совершенно спокойно поинтересуется у Фая правомерностью сравнения!
Развалины были очень древними – впрочем, здесь, в джунглях, не особенно поймешь. Тропические леса вырастают быстро, так что могло пройти и менее ста лет. Но серый камень был затянут зелеными моховыми ковриками и заляпан пестрой плесенью лишайников, полузасыпан землей... Веселый синий ключ пробивался между повалившихся друг на друга плит с проступающими из-под налета мягкой рыжей земли линиями древнего календаря. Безносая статуя божка в венке из непонятного растения скалилась длинными, по грудь клыкам и – левый отколот, от правого протянута роскошная паутина до покосившегося столба, - видимо, бывшего указателя солнечных часов.
Второй Шаоран здесь бы с ума сошел от счастья, все бы позабыл... Нет – метался бы между двумя порывами, одним очень сильным, другим еще сильнее.
А если бы еще в туалет прихватило...
Первый Шаоран ни о чем таком не думал. Его разум просто засекал окружающее с механической точностью, как он приучил себя делать за годы в заточении – чтобы не потерять ни секунды из отданной взаймы жизни. Обломки жилого дома... какие-то глиняные черепки, изрядно присыпанные землей, хрустят под босыми ногами. Кость. Животная или человеческая – не разберешь.
Вход.
Просто черная дыра в форме трапеции, пробитая в боку выступающей из сплетения лиан скалы. И, разумеется, у входа имелись охранники: две стоявшие на львиных лапах змеи с гривой-опереньем пониже узких треугольных голов. Каменные, разумеется, однако это не делало их распахнутые пасти с длинными иглами клыков менее опасными. Змеи казались на редкость внушительными – возможно, потому, что, в отличие от прочих развалин, время почти не коснулось их. Так и стояли – лоснящиеся, красные, гранитные...
Нет, каменные зверюги не ожили, грозя повторением давешнего кошмара из Главной Библиотеки. Они остались стоять, где стояли – атаковала только сила их, страшная и мощная. Наверное, много лет копилась в заточении, ждала своего часа.
Курогане успел закрыть собой Шаорана, всовывая в пасть алому призраку лезвие меча – сталь накалилась, посыпались искры.
-Давай вперед! - прохрипел он, с силой отталкивая змеюку.
Шаоран знал, что Фай отвлекает второго змея – только не видел, как, - и не заставил себя долго упрашивать. Вытащил только Мокону из-за пазухи и выпустил на траву перед входом – зверушка попробовала рвануться следом, но Шаоран даже не стал шикать на нее. Хватило и быстрого взгляда.
Внутри, в проходе, оказалось прохладно – и только тогда Шаоран понял, как же ему было жарко. До невозможности жарко. Надо было, по примеру местных, ограничиться набедренной повязкой...
В тоннеле было абсолютно темно – ни факелов, ни световых шахт. Возможно, адептам змеиного бога это и не нужно. Шаорану сейчас тоже не было нужно ничего. Легкими шагами он бежал дальше по наклонному коридору, без малейшего сомнения перепрыгивая упрятанные в пол капканы и обходя ловушки. Он знал, что его ждет впереди.
Смерть. Чужая – и своя.
Он сразился с привратниками в конце коридора. Их было семеро – и никто не владел магией. Если змеи и наделяли своих адептов какой-то особенной силой, это случалось давно. Тот, остроглазый в черном, тоже не смог ничего противопоставить ни Шаорану, ни Фаю. Правда, он сумел отделаться легче прочих – кажется, всего-навсего сломанной лодыжкой.
А эти умирали легко, падая на полированный камень подрезанными колосьями. Одного Шаоран вырубил ударом по шее – позвоночник хрустнул. Другого проткнул насквозь, не прибегая к мечу. Третьему ударом двух пальцев выколол глаза. Четвертого... Шаоран толком не помнил, что он сделал: четвертый, пятый, шестой... просто изломанные тела на полу. Бой барабанов, который должен был уже отдалиться, неощутимо пронизывал тело скалы, раскачивал душу в утлом челне, свивал мироздание воронкой, и ничего больше не имело смысла, кроме одной-единственной точки фокуса – Сакуры, которую нужно было забрать. Сакуры, которая готовилась принести себя в жертву, чтобы стать Богиней.
..Когда он ворвался в залу, освещенную выстроившимися по огромной окружности кострами, он понял, что ей это почти удалось. Нагие девушки танцевали в круге, не прервавшись даже из-за звуков сражения у входа; жрецы в темных одеяниях пели низкими голосами гимн, стоя за границей костров, и где-то, чуть ли не под потолком, били барабаны. Наверное, там проходила какая-то галерея.
-Проклинаю тебя! - завопил один из жрецов, когда Шаоран появился в зале.
В него снова полетели отравленные стрелы – те, кто прятался наверху, очевидно, не только в барабаны бить умели.
На сей раз можно было не бежать – и Шаоран поставил защитный барьер. Всего лишь на секунду. А потом, сняв его, упал на одно колено – для пущей опоры – и призвал силу, переданную ему по наследству с проклятой, ненавидимой столь многими кровью Клоу.
Без этого тоже было не обойтись.
...криков было на удивление немного. Но те, которые были, Шаоран предпочел бы не слышать никогда.
Когда он выпрямился, некоторые тела еще конвульсивно подергивались. Кое-кто из жрецов даже умудрялся кататься по полу, зажимая глаза, превратившиеся вдруг в стеклянистые ошметки, кровавое месиво, кто-то умудрялся даже стонать... Женщины-танцовщицы упали, где стояли, внешне целые и невредимые, - только замершие глаза слепо изучали потолок. Когда сердце разрывается, приходится умирать.
Сакура пораженно замерла посреди всего это, в самом центре круга. Тоже нагая, в золотых цепях – пояс, браслеты, ожерелья – украшенных кристаллами горного хрусталя. Какая же у нее все-таки красивая грудь – небольшая, нежная, с мягкими розовыми сосками...
Рядом с нею отблескивала обсидианом статуя бога – змей, вставший на свернутый кольцом хвост. Его пасть была не распахнута, как у стражей, а закрыта, но длинные клыки все равно свешивались из-под верхней челюсти – на манер саблезубого тигра. Фаллос Змея – гигантский трехгранный клинок - выпирал из нижней части туловища. Черт знает, что с ним надо было делать по обряду – успела мелькнуть мысль, что хорошо бы всего лишь вспарывать живот – а впрочем, и она пропала почти моментально. Остался только неотрывный, гипнотический серо-зеленый взгляд. Он будто спрашивал: «У тебя есть власть над человеческими душами?»
Да. Да, есть. И будь проклят тот, кто применяет ее. Будь проклят Клоу. Будь проклят Фей Вонг, который не сумел простить ему...
-Я уступлю тебе его... - подвески горного хрусталя дрожат на белых висках. - Уступлю. Забирая чужие души – отдаешь свою. Моей рано или поздно не останется. А его – проснется. Ты же веришь в это?.. Ну и верь.
-Что ты наделал... - ненавидяще прошептала она бледными губами. - Что ты наделал... Ты сам не понимаешь, что... Я бы искупила то, что тогда... Вам бы осталось тело... а так... Ты сорвал ритуал!
Невозможно оторваться от этого взгляда: трава подо льдом. Невозможно... невозможно... стены по-прежнему дрожали, потоки густой, темной силы клубились вокруг, грозя неимоверными разрушениями.
Сотни лет правила Птица, подстегнутая силой пера. Сотни лет Змея копила силу в подземельях, чтобы вырваться на свободу... Вот уже почти, вот уже показался вожделенный свет, вот уже плоть мир расступиться под клыками, отдаваясь сладострастно из болью... и кусок выдернули изо рта. Бесконечное бешенство сотрясало стены пещеры, раскачивало пол под ногами, грозило вырваться на волю – и разнести вожделенный мир в кровавые клочья.
Обещание нарушено. То, что должно было быть убито, осталось живо, - и живое стонало в исступлении, требуя вожделенной ласки жертвенного ножа.
Ритм остановившихся барабанов врывался в вены раскаленными иглами. Ее взгляд обжигал ненавистью – и болью, которые сливались с его собственными. Убил бы – пока это еще можно сделать. Умер бы за нее – без слова, без вздоха... На алтаре.
Он шагнул к ней и схватил ее за плечи, не соизмеряя силу, не думая о синяках... нет, нет, желая оставить синяки! И – то ли шепотом, то ли вовсе не вслух:
-Помоги мне!
Она первая поцеловала его – почти впилась в губы, настойчиво, властно. Сухими, горячими, неумелыми губами. Прижалась сразу всем телом, как будто хотела слиться... да, верно, все правильно! Общая порченая кровь, твоя и моя... побрал бы ад нас обоих, проклятых близнецов, брата и сестру... Воздух закручивается черной воронкой в нас, вокруг... никуда от этого не деться. Под взглядом змеиного бога, под пологом огненных крыльев – убийство и боль живет в проклятых потомках, смешиваясь одним причудливым водоворотом без начала и конца. Ты – то, что я хотел защитить. Ты – то, без чего я не мыслил свою жизнь. Я потерпел неудачу, и все оказалось зря.
-Она убьет тебя...
Кто это сказал? не важно...
Они опустились на колени, продолжая целовать друг друга – страстно, исступленно, не обращая внимания на реакцию партнера, не пытаясь доставить удовольствие. Не отдавая себе отчета... безумно... горько... впервые...
Она повалила его на пол, попыталась содрать одежду... он схватил ее за руки и притянул к себе, кусая за грудь, - соски были твердые, как камень, - сжимая талию... она вырвалась снова, дернула его брюки вниз... помедлила миг - и обхватила губами член. Задела зубами – он застонал от боли, однако она тут же исправилась, взяла глубоко в горло – торопливо, быстро, стараясь возбудить. Выпустила, закашлялась... ее тошнило, тошнило всухую – должно быть, она постилась перед ритуалом. Все равно. Сжала его член в ладони, поводила вверх-вниз.
Наша общая кровь.
Их общая кровь словно хлынула к точке соприкосновения, закружилась, собирая черную муть... Оно рванулось внутрь, наполняя их тела. Огонь побеждает тьму... наш с тобой огонь. Горим в лихорадке, сжигая себя...
Придерживая его член у основания двумя пальцами, она начала садиться сверху- сперва осторожно. Потом опустилась резко, принимая в себя. От боли не вскрикнула - прикрыла глаза, прикусив губу. Вскрикнул Шаоран – хрипло застонал, когда его плоть сжали тугие мышцы. Она приникла к нему, дрожа, начала раскачиваться – быстро, сильно. В том же самом ритме, который до сих пор звенел в них, сообщая неизбежность океанского прилива. В том же самом ритме, в котором дрожали стены, роняя в круг беснующихся костров камни кладки.
Она раскачивалась на нем, быстро, слепо, механически. Ей было больно – он видел это по ее лицу, чувствовал в судорожных движениях – но она все равно продолжала, повинуясь тому же внутреннему ритму, который все еще бил в ней. Выжимала до судорог... Он прижимал ее к себе, не давал оторваться. Зарылся руками в массу спутанных, влажных от пота волос. Сквозь марь и вспышки блаженного безумия – холодным росчерком железа. Затылок точно ложится в ладонь, как рукоять меча. Шея – такая хрупкая...
-Убей меня... - выдохнула она ему в рот.
Никогда.
Нет никакого я – только барабанная дробь и огонь, безграничный огонь, захлестнувший пещеру. Огонь поглощает изобилие гигантских цветов, неведомых тварей горячего леса, погребенных под лианами руин и человеческих жизней за стенами города. Изобильный мир, где каждый способен стать богом, принеся себя в жертву, выворачивается изнанкой – пустотой и ледяным холодом многокилометровых пещер под нагретыми солнцем скалами. Под двумя любовниками – тоже пустота, огромная ледяная каверна мертвого воздуха, и над нею, в кольце трупов – они. Неумелые, страстные, ненавидящие самих себя...
На самом деле это было очень быстро – может быть, минута. Может быть, несколько секунд. Он кончил – и она упала на него, обессиленная.
Ни ужаса. Ни боли.
Огни погасли. Барабаны умолкли.
Она скатилась с него прямо на холодный пол, усыпанный каменной крошкой. Теперь они даже руками не соприкасались. Но Шаоран точно знал, что оба одинаково смотрят в распахнутую над ними черноту одинаково широко раскрытыми глазами. И чувства у них одни и те же – то есть никаких.
Он лежал в круге, раскинув руки крестом, и думал, стоит ли вставать.
Вставать стоило.
..И идти туда, где Фай и Курогане выиграли безнадежный бой – как только Шаоран и Сакура по-своему завершили ритуал.
..Где Мокона волнуется и плачет...
..Где ждет продолжающаяся битва...
..Где дамокловым мечом нависла угроза разоблачения всего и вся...
Где снова надо – жить.
Очень не хотелось.